– Ты эту хреновину положь лучше, а? – Мы все умрём, чувак. – Да у тебя вообще фамилия-то есть? Как тебя звать? – Кэдволладер. – Так что насчёт того, чтобы отложить её на минутку? Тогда я смог бы и пивчанского с тобой хлебнуть. – Я сообщил тебе свою настоящую фамилию. Это большая ошибка. – Почему ошибка? – Людям известна твоя фамилия, – сказал он, – и это больно. – Ну да, понимаю, покалечило тебя, – ответил Джеймс. – В этом-то вся херня и есть. Белобрысый парень закрыл глаза и какое-то время сидел не шелохнувшись, дыша через ноздри. – Ох ты ж блин, – произнёс он после долгого перерыва. – Все вы как зомби. Снаружи приблизился, а потом резко стих гул двухтактного двигателя. Кэдволладер опустил пистолет на стол. – Француз приехал. Вошёл тщедушный человечек, наряженный в тартановые бермуды, дзори и рубашку с длинными рукавами. Белый, голубоглазый и лысый. Подтащил стул, как бы собираясь подсесть, но заколебался, заметив оружие. – Это вам, – сказал он и поставил рядом с рукой Кэдволладера картонную пачку. Кэдволладер выронил сигарету и оставил её догорать на полу. Надорвал пачку сбоку, и на стол высыпалось с десяток крупных таблеток. Четыре штуки он тут же с плеском бросил в горлышко своей бутылки пива «33», и смесь немедленно вспенилась. Провозгласил тост за здоровье Джеймса: – Пришла пора что-то менять! Джеймс окликнул: – Французик! – C’est moi. – По-английски умеешь? Тот безучастно пожал плечами. – Кажись, этот засранец собирается что-то нехорошее над собой учинить. На этот раз Французик передёрнулся всем телом – руками, плечами, приподнялся на цыпочки и слегка поморщился. – Почему бы нам да не снять себе пару девочек? – предложил Джеймс. Кэдволладер наблюдал, как таблетки с шипением растворяются в пиве. – Нельзя просто взять и окрасить всё силой воображения, чтобы это всё выглядело как нечто осмысленное. – Значит, женская писечка для тебя уже смысла не имеет? Французик развернул свой стул задом наперёд и уселся на него верхом, вытянув жилистые ноги и облокотив предплечья на спинку. Кэдволладер поводил рукой над ногой, как бы наколдовывая недостающую часть: – Вот единственное на этом свете из того, что я видел, что имеет хоть какой-то смысл. – Неловко, конечно, тебе об этом сообщать, – отважился сказать Джеймс, – но это хуйня полная. Есть ребята, которым куда как хуже пришлось. – Вот в том-то и штука, Французик. Все мы умрём, верно ведь, а? Ну так вот и пошёл-ка ты на хер. – Кэдволладер взболтал своё зелье и осушил бутылку несколькими глотками. Сел обратно и принялся чистить под ногтями заострённым концом открывалки. – Давай-ка к делу, займёмся стволом. Старик не пошевелился. – По-вашему, мне нужен ствол? Разве вам неизвестно, что я француз? Наша война проиграна. – Есть только один счастливый конец, чувак. Если я не вынесу себе мозги вместе со всем этим миром впридачу, считайте меня ссыклом и пиздоболом. – Ну тогда до скорого. – Джеймс медленно и, как он надеялся, с безобидным видом встал на ноги. – Я никого не обидел. Так что не талдычьте мне про карму. – Я и не талдычу. – Вот и нефиг. – Я даже и не знаю толком, что это за карма такая. – Вот и не надо, тебе же лучше. – Я тут пройтись собираюсь. Искупнусь, может быть. Так что если ты чего-нибудь тут в итоге с собой намутишь, некому будет о тебе позаботиться. – Так вон Французик же здесь. – Французику на тебя насрать, – сказал Джеймс и вернулся по тропинке посидеть на волнорезе. Всего через пару минут белобрысый вышел за ним следом. Втиснув указательные пальцы обеих рук в узкое горлышко, он, ковыляя на костылях, смог унести с собой две болтающиеся в воздухе бутылки пива. Остановился. Повис на распорках, будто огородное пугало, большим пальцем брызгая каплями пива прямо Джеймсу в лицо: – Как орденоносец «Пурпурного сердца» я могу какую угодну херню над тобой сотворить, и хер мне кто слово поперёк скажет. – Ага, хер там плавал! – Ты же не нападёшь на несчастного калеку. – Ага, нихера подобного! – Подержи-ка мои бутылки. Он уронил левый костыль, сполз наземь, держась за правый, и уселся на песок, не дав тому упасть. Джеймс отдал ему одну бутылку, другую же придержал для себя. – Мир тебе и любовь, дорогой ты мой соотечественник! – Ну ладно. Мир и любовь так мир и любовь. – У меня всё пошло наперекосяк. – Да это всё фигня. – Думаю, это можно принять за сочувствие. – Нога-то болит? – Я могу назвать тебя тупым долбоёбом за такие тупые долбоёбские вопросы, потому что хули ты мне сделаешь, я же калека! Таблеток не хочешь? – Не, давай не сейчас. – В каждом колёсике по тридцать миллиграмм кодеина. – Я пару раз пробовал анашу курить… Чёрт возьми, да мне набухиваться пожёстче приходилось! – У меня болит моя невидимая нога. – Слушай, а мы сейчас вообще где? – В Фантхьете. Или Муйне. – Ни разу ещё таких лодок не видел. – Это динги – шлюпки прогулочные. Настоящие лодки сейчас в море, на рыбалке. – Выглядят как суповые тарелки. – А ты вообще кто такой? Самоволочник, пропавший без вести или, может, дезертир? – Да так, ушёл в самоволку.