Вот так матрос Хьюстон получил досрочное увольнение со службы на общих основаниях и провёл последние десять дней во флоте не как моряк, а как заключённый на гауптвахте военно-морской базы в Ёкосуке. По освобождении ему выдали талон на один коммерческий рейс до Финикса. Во время перелёта он почувствовал себя паршивее некуда. В ушах стучало, словно по черепу колотили молотом, кружилась голова, в воздухе витал какой-то мертвенный привкус. Это будет первый и последний полёт в его жизни, поклялся Хьюстон. В аэропорту Лос-Анджелеса он скатал оставшуюся часть билета до Финикса в шарик и швырнул его в пепельницу, переоделся в мужском туалете во флотскую форму, перебросил через плечо спортивную сумку и, выдавая себя за моряка, доехал до дома автостопом сквозь январскую прозрачность пустыни Мохаве. Окрестности Финикса показались вдали быстрее, чем он ожидал. Теперь это место больше стало похоже на город: по федеральной магистрали номер 10 скрипели шины, над головой, мерцая огоньками в синих пустынных сумерках, гудели реактивные авиалайнеры. Который час? Часов у него не было. На самом-то деле Хьюстон даже не знал, какое сегодня число. Он остановился на перекрёстке Семнадцатой улицы и Томас-авеню под разбитым фонарём. В кошельке было тридцать семь долларов. Ему было двадцать два года. Он уже почти месяц не ощущал вкуса пива. Не имея чёткого плана, позвонил матери. Спустя неделю, сидя у матери на кухне за кружкой растворимого кофе, Билл поднял телефонную трубку: звонил его брат Джеймс. – Кто это? – удивился Джеймс. – Кто-йта спрашивает «кто-йта»? – передразнил Билл. – Ну, допустим, я. – Как там твоя сайгонская пиздень? – Надеюсь, мать прямо там рядом с тобой не сидит? – На работу свалила, наверно. – У вас там разве не шесть утра? – Тут-то? Да нет. Ближе к восьми. – Чё, не шесть утра? – Ну, было шесть. А теперь уже восемь. – И что же ты делаешь в восемь утра? – Сижу тут в трусах, пью «Нескафе». – С флотом покончил? – Покончил с ними, и они со мной. – У мамки живёшь? – Так, гощу. А ты сейчас где? – Вот прямо сейчас, в эту минуту? В Дананге. – Это где? – Где-то на дне ведра с дерьмом, вот где. – Уже год тебя не видел, с самой Иокогамы. – Ага, порядочно мы уже не виделись. – Смешно сказать. – Ага, типа того. – «Не видел тебя с самой Иокогамы», – повторил Джеймс. – Что ж… Повисла тишина. Билл спросил: – Чё там, подцепил какую-нибудь пилотку? – О да. – Как? – Да примерно так, как ты и представляешь. Билл сказал: – В курсе, что тут заглядывала эта твоя деваха? – Кто? – Стефани. Малолетка, с которой ты встречался. Ага. Нанесла нам тут визит, так сказать. – И чё? – Беспокоила старуху насчёт тебя. – Насчёт чего? – Говорит, мол, ты больше не отвечаешь на письма. Хочет знать, как ты там вообще. – Так ты живёшь там ща, или чё? – Просто подумал, нелишним будет тебе сообщить. Ну, чтоб ты знал. Вот ты и знаешь. – Ну да, вот я и знаю. Только это не значит, что мне не наплевать. – И угарный же ты кадр, однако! Ага, она прямо расстроена была тем, что ты ещё на один срок записался. – Ты там точно живёшь? – Так, погостить заехал на пару дней, пока не устроюсь куда-нибудь. – Удачи. – Премного благодарен. – А мать где? На работе? – Ага. У вас-то там сколько времени? – А мне это до одного места, – ответил Джеймс. – Я увольнение взял. На три дня. – Надо думать, семнадцать или восемнадцать ноль-ноль. – А до одного места! И все эти три дня будет до одного места! – А ведь уже завтра, нет? – Завтра никогда не наступит, уж явно не в этом грёбаном кине. Никогда не бывает ничего, кроме сегодня. – Видел уже реальный бой? – Спускался в эти ихние туннели. – И чё там видел? Брат не ответил. – Так что насчёт боя? Бывал в сражении? – Да не, не особо. – Чё, правда? – Ну как, это всё типа где-то там, далеко, никогда не прямо в том месте, где находишься ты сам. Ну, то есть видел я и мертвяков, и раненых, и разорванных на куски – всё у нас в ПЗ, в посадочной зоне. – Без балды? – Ага. Так что да, тут повсюду творится какой-то пиздец. Но никогда не подбирается к тебе вплотную. – Ты, наверно, везунчик. – В этом всё и дело. – Что ещё? Давай дальше. – А что ещё-то? Не знаю. – Давай, браток. Расскажи мне о тамошних пилотках.