Маура взглянула на берег и подумала о женщине, рожавшей в одиночку под открытым небом. Никто не слышал ее криков. А в это время в двадцати ярдах от нее остывал труп. — Где он держал ее? — В яме в трех километрах отсюда. Маура нахмурилась. — Она шла оттуда пешком? — Да. Представляете — бежать в темноте через лес. Прямо накануне родов. Из леса она выбралась вон по тому склону. — Даже представить себе не могу. — Вы бы видели ящик, в котором он ее держал. Совсем как гроб. Неделю была заживо погребенной — не знаю, как она не рехнулась. Маура подумала об Алисе Роуз, которую посадили в яму много лет назад. Всего одна ночь отчаяния и темноты преследовала ее на протяжении всей короткой жизни. И в конце концов убила. Мэтти Первис сумела не только сохранить рассудок, но и оказать сопротивление. Выжить. — Мы нашли белый фургон, — сообщила Риццоли. — Где? — Он был припаркован там, в тридцати-сорока метрах от той ямы, где он держал ее. Сами мы бы ее никогда не нашли. — А других останков не обнаружили? Там ведь наверняка захоронены и другие жертвы. — Мы только приступили к осмотру местности. Там густой лес, так что зона поисков большая. Придется перекопать весь холм. — Столько лет и столько пропавших женщин. Одна из них могла быть… — Маура запнулась и окинула взглядом лесистый холм. «Одна из них могла быть моей матерью. Может, в моих жилах вовсе не течет кровь чудовищ. Может, моя настоящая мать мертва вот уже много лет. Очередная жертва, погребенная в этих лесах». — Прежде чем делать выводы, — заметила Риццоли, — вам необходимо осмотреть труп. Маура нахмурилась. Посмотрела под ноги, на укрытый простыней труп. Потом опустилась на колени и приподняла уголок простыни. — Постойте. Я должна предупредить вас… — Да? — Вы увидите совсем не то, чего ожидали. Маура застыла в нерешительности. Над ухом жужжали насекомые, изголодавшиеся по свежему мясу. Она глубоко вздохнула и откинула простыню. Некоторое время она молча смотрела на мертвое лицо, не в силах произнести ни слова. Ее шокировали не выдавленный левый глаз и не рукоятка отвертки, торчавшая из него. Все это детали для протокола вскрытия. Нет, ее ужаснуло лицо мертвеца. — Он слишком молод, — пробормотала она. — Этот мужчина слишком молод для Элайджи Лэнка. — Я бы сказала, что ему лет тридцать, тридцать пять. Маура судорожно выдохнула. — Я не понимаю… — Вы ведь заметили, верно? — тихо произнесла Риццоли. — Черные волосы, зеленые глаза. «Как у меня». — Я хочу сказать… конечно, у миллиона парней волосы и глаза такого же цвета. Но сходство… — Джейн немного помолчала. — Фрост тоже заметил. Мы все обратили внимание. Маура накрыла труп простыней и отшатнулась, словно решив сбежать от правды, которая неумолимо пялилась на нее с мертвого мужского лица. — Доктор Бристол уже в пути, — сказал Фрост. — Мы подумали, что вам не захочется делать это вскрытие. — Тогда зачем вы меня вызвали? — Вы ведь сами сказали, что хотите быть в курсе, — объяснила Риццоли. — И я вам обещала. И еще потому… — Джейн взглянула на закрытое тело. — Потому что рано или поздно вы все равно узнаете, кто этот человек. — Но мы ведь не знаем, кто он. Сходство всего лишь домыслы. Но не доказательство. — Есть кое-что еще. Мы узнали об этом сегодня утром. Маура взглянула на нее. — Что? — Мы пытались разыскать Элайджу Лэнка. Перелопатили кучу информации, где могло промелькнуть его имя. Аресты, транспортные билеты, все. Сегодня утром пришел факс из Северной Каролины. Свидетельство о смерти. Элайджа Лэнк умер восемь лет назад. — Восемь лет назад? Выходит, это не он был с Амальтеей, когда она убивала Терезу и Никки Уэллс. — Нет. К тому времени Амальтея уже работала с другим партнером. Который заменил Элайджу. Чтобы продолжить семейный бизнес. Маура отвернулась к озеру. Зеркальная гладь воды слепила глаза. «Я не хочу слышать продолжения, — подумала она. — Я не хочу этого знать». — Восемь лет назад Элайджа умер от сердечного приступа в госпитале Гринвиля, — продолжала Риццоли. — Он обратился в отделение скорой помощи с жалобой на боль в груди. Согласно записям, в госпиталь его доставили члены семьи. «Семьи». — Его жена Амальтея, — произнесла Риццоли. — И их сын Сэмюэл. Маура глубоко вдохнула воздух, который пах разложением и летом. Жизнь и смерть сплелись в едином аромате. — Извините, — сказала Риццоли. — Извините, что пришлось сказать вам это. Впрочем, вполне вероятно, что мы ошибаемся насчет этого человека. Возможно, он вовсе не имеет к ним отношения. Нет, они не ошибались, и Маура это знала. «Я все поняла, когда увидела его лицо». * * * Когда в тот же вечер Риццоли и Фрост вошли в бар Джей Пи Дойла, полицейские, толпившиеся у барной стойки, встретили их громкими приветственными возгласами и аплодисментами, отчего Джейн даже смущенно вспыхнула. Черт, даже те, кто не испытывал к ней симпатий, проявили профессиональную солидарность и аплодировали ее успеху, который как раз в этот момент освещался на телеэкране в пятичасовом выпуске новостей. Когда Риццоли и Фрост подошли к стойке, толпа начала скандировать их имена, а радушный бармен уже выставил для них стаканы с напитками. Для Фроста — порцию виски, а для Риццоли… Большой стакан молока. Когда все кругом зашлись от хохота, Фрост наклонился к Джейн и прошептал на ухо: — Знаешь, у меня сегодня что-то желудок расстроился. Хочешь, махнемся? Самое забавное заключалось в том, что Фрост действительно любил молоко. Она подвинула ему свой стакан и попросила у бармена колы. Пока Риццоли и Фрост лакомились орешками и потягивали свои целомудренные напитки, коллеги по очереди подходили к ним, чтобы пожать руку или похлопать по плечу. Джейн тосковала по своему излюбленному элю «Адамс». Ей вообще многого не хватало — мужа, пива. И тонкой талии. И все-таки сегодня был хороший день. День, когда одним преступником становится меньше, всегда удачный. — Привет, Риццоли! Мы тут принимаем ставки. Двести баксов за то, что у тебя будет девочка, и сто двадцать — что мальчик. Она оглядела бар и заметила, что к стойке подошли детективы Ванн и Данливи. Толстый хоббит и тонкий хоббит держали в руках одинаковые пинты «Гиннеса». — А если рожу двойню? — спросила она. — Близнецов? — Хм, — произнес Данливи. — Этого мы не учли. — И кто тогда выиграет? — Думаю, никто. — Или все? — засомневался Ванн. Оба глубоко задумались. Настоящие Сэм и Фродо, размышляющие над разгадкой великой тайны на Роковой горе. — Что ж, — подвел итог Ванн, — думаю, нам следует добавить еще одну категорию. Риццоли рассмеялась. — Да, ребята, пора. — Кстати, отличная работа, — заметил Данливи. — Подожди, скоро о тебе напишут в журнале «Пипл». И преступник, и все эти женщины. Какой сюжет! — Хочешь, скажу тебе правду? — Риццоли вздохнула и отставила свой стакан с колой. — Это не наша заслуга.