Она услышала стук дерева, поняла: какой-то предмет упал рядом с ней. Лестница. Открыв глаза, она подняла голову и увидела всего лишь силуэт на фоне звездного неба. После кромешной тьмы, которая царила в ее тюрьме, ночное небо показалось светлым. Он посветил фонариком вниз. — Здесь всего несколько ступенек, — сказал он. — Мне очень больно. — Я подам вам руку. Но вы должны встать на ступеньку. Всхлипывая, она медленно поднялась на ноги. Покачнулась и снова рухнула на колени. Вот уже много дней она не вставала и теперь с ужасом думала о том, как ослабла за это время, несмотря на гимнастику, несмотря на бешеный всплеск адреналина. — Если вы хотите выбраться, — сказал он, — вам придется встать. Она застонала и неуклюже поднялась на ноги, шатаясь словно новорожденный теленок. Ее правая рука оставалась под одеялом которое она прижимала к груди. Левой рукой она ухватилась за лестницу. — Вот так. Поднимайтесь. Она встала на нижнюю ступеньку и выдержала паузу, чтобы приготовиться к дальнейшему восхождению. Сделала еще один шаг наверх. Яма была неглубокой, всего несколько ступенек — и она на свободе. Вот уже ее голова и плечи на уровне его пояса. — Помогите мне, — взмолилась она. — Вытащите меня. — Отпустите одеяло. — Мне очень холодно. Пожалуйста, вытащите меня! Он положил свой фонарик на землю. — Дайте руку, — сказал он и нагнулся к ней — безликая тень с протянутой рукой. «Ну вот. Он совсем близко». До его головы можно дотянуться рукой. В какое-то мгновение она дрогнула, с отвращением подумав о том, что ей предстояло сделать. — Хватит тянуть время, — скомандовал он. — Вылезай! Она вдруг явственно увидела перед собой лицо Дуэйна. Это его голос чудился ей — голос, исполненный упрека, вечного упрека. «Имидж — это главное, Мэтти. Ты только посмотри на себя!» Корова Мэтти повисла на лестнице, не может спасти себя. Не может спасти своего ребенка. «Ты не нужна мне такая». «Нет, я не такая. Я не такая!» Мэтти отпустила одеяло. Оно упало с ее плеч, открыв то, что она прятала под ним, — носок, набитый восемью батарейками. Она подняла руку и взмахнула носком как молотом, вложив в этот удар всю силу своей ярости. Пусть он был диким, неуклюжим, но она испытала восторг, когда батарейки с хрустом обрушились на его голову. Тень пошатнулась и опрокинулась. В считанные секунды она вскарабкалась по лестнице и вылезла из ямы. Ужас заставляет тебя забыть о собственной нерасторопности, он обостряет чувства, делает тебя быстрой, как газель. Едва ступив ногами на твердую землю, она тут же оценила обстановку, отметив десятки деталей. Месяц, выглядывающий из-за деревьев. Запах почвы и влажной листвы. И деревья, кругом деревья, похожие на грозных стражей, загораживающих все, кроме звездного купола над головой. «Я в лесу». Одного взгляда было достаточно, чтобы принять молниеносное решение, и она ринулась вперед, в узкую расщелину между деревьями. И тут же провалилась в овраг, скатившись вниз по диким зарослям ежевики и молодым деревцам, которые яростно хлестали ее по лицу. Она приземлилась на четвереньки. В одно мгновение вновь вскочила на ноги и побежала, правда, теперь уже прихрамывая, — правое колено пульсировало от вывиха. «Я слишком шумная, — подумала она. — Я топаю, как слон. Не останавливайся, не останавливайся, он может оказаться сзади. Продолжай движение!» Но она была словно слепая в этом лесу, дорогу ей указывали лишь звезды и слабая луна. Ни света, ни указателей. Она и понятия не имела, где можно найти помощь. Место было совершенно незнакомое, она блуждала, словно в страшном сне. Продираясь сквозь заросли кустарников, инстинктивно двигаясь вниз по склону, отдав себя на милость силе притяжения. Горы всегда ведут в долины. Долины ведут к рекам. Реки ведут к людям. О черт, звучит здорово, но так ли это на самом деле? Колени уже ломило, сказывалось недавнее падение. Еще раз оступиться — и она уже не встанет. Очередной приступ резкой боли. Она остановилась, переводя дыхание. Схватка. Мэтти согнулась, выжидая, пока утихнет боль. Когда наконец она выпрямилась, пот лил с нее градом. Что-то зашуршало у нее за спиной. Она обернулась, но не смогла увидеть ничего, кроме непроницаемой тени. Она чувствовала, что зло приближается. И снова бросилась бежать сквозь ветки деревьев, подгоняемая паникой. «Быстрей. Быстрей!» На склоне холма она уже шаталась, едва удерживая равновесие. Если бы не молодое деревце, она бы так и рухнула животом на землю. «Бедный малыш, я чуть не придавила тебя!» За спиной не было слышно никаких звуков, но она знала, что он где-то рядом, идет по следу. Страх гнал ее вперед, сквозь паутину веток. И вот деревья как будто испарились. Мэтти прорвалась сквозь последний пучок веток и ощутила утоптанную почву. Зачарованная, она остановилась и огляделась вокруг. Водная гладь в отблесках луны. Озеро. Дорога. И вдалеке маленькой точкой вырисовывался силуэт хижины. Она сделала несколько шагов и застонала — очередная схватка сжала ее в кулак; Мэтти не могла дышать, двигаться, ей оставалось только лечь на дорогу и скорчиться от боли. Тошнота подступала к горлу. С озера до нее донесся плеск воды и крик птицы. Она чувствовала себя ужасно и боялась, что, упав, уже не встанет. «Только не здесь! Не оставайся здесь, на открытом пространстве!» Она побрела вперед, боль немного отступила. Мэтти заставляла себя двигаться дальше, к призрачной надежде — хижине. Она снова побежала, превозмогая боль в колене. «Быстрее, — уговаривала она себя. — Он может увидеть твое отражение в воде. Беги скорей, пока снова не начались схватки. Сколько минут осталось до следующей? Пять? Десять?» Хижина казалась такой далекой. Она сделала отчаянный рывок вперед — ноги топотали по земле, воздух ревел, врываясь в легкие и вырываясь из них. Надежда была ее реактивным двигателем. «Я буду жить. Я буду жить». Окна хижины были темными. Мэтти постучала в дверь, не смея подать голос, который мог эхом отозваться в горах. Ответа не последовало. Она колебалась всего секунду. «К черту приличия, игры в хороших девочек! Бей это чертово окно!» Она схватила булыжник, валявшийся возле двери, и ударила им по дверному окну. Звон битого стекла взорвал ночную тишину. С помощью все того же камня она отколола остатки стекла, просунула руку и открыла дверь. «Разбить и ворваться! Вперед, солдат Джейн!» Затхлый воздух в домике пах кедром. Эта летняя хижина, должно быть, давно была заперта и покинута. Осколки стекла хрустели под ногами, когда она бродила по комнате в поисках выключателя. И, уже включив свет, осознала: он увидит. «Слишком поздно. Надо хотя бы найти телефон». Она оглядела комнату, увидела камин, сложенные поленья, мягкую мебель, накрытую пледами, но телефонного аппарата нигде не было. Она кинулась на кухню и увидела телефонную трубку на рабочем столике. Схватила ее и начала набирать 911, но вдруг до нее дошло, что нет гудка. Линия отключена. В гостиной захрустело битое стекло. «Он в доме. Выбирайся! Сейчас же». Мэтти выскользнула из кухни и тихо закрыла за собой дверь. Оказалась в тесном гараже. Лунный свет струился в одинокое оконце, и она сумела различить контуры весельной лодки, которая лежала на прицепе. Больше негде укрыться, негде спрятаться. Она попятилась от кухонной двери, чтобы оказаться в тени. Плечом ударилась о металлическую полку, с которой посыпалась давняя пыль. Она вслепую обшарила полку в поисках какого-нибудь оружия, но под руку попадались лишь старые банки от краски с присохшими крышками, малярные кисти с намертво склеенной щетиной. Наконец ее пальцы нащупали отвертку, и она схватила ее. Жалкое оружие, такое же опасное, как пилка для ногтей. Пожалуй, одноименный коктейль посильнее будет. Под кухонной дверью показалась полоска света. Мелькнула тень. Замерла. Как и дыхание Мэтти. Она попятилась к гаражной двери, чувствуя, что сердце вот-вот разорвется. Выбора не было. Она нажала на ручку двери и приоткрыла ее. Дверь предательски заскрипела, словно завопив: «Она здесь! Здесь она!» В тот самый момент, когда распахнулась дверь кухни, она бросилась вон из гаража и опять побежала в ночь. Мэтти знала, что он видит ее на этом безжалостно открытом берегу. Знала, что бежит медленней его. И все равно неслась к залитому луной озеру, увязая ботинками в грязи. За спиной шуршали камыши — он неумолимо приближался. Остается плыть, подумала она. И ринулась к воде. Но уже через мгновение скорчилась от новой схватки. Такой боли Мэтти еще не испытывала. Она упала на колени, прямо в воду. Боль достигла пика, зажав ее в тиски, так что на мгновение у нее почернело в глазах и она почувствовала, что заваливается на бок. В рот набилась грязь. Она корчилась, кашляла, валяясь на спине, словно перевернутая черепаха. Схватка стихла. Наверху, в небе, ярко светили звезды. Она чувствовала, как вода ласкает ее волосы, щеки. Совсем не холодная, наоборот, теплая, как в ванне. Она слышала, как приближаются его шаги. Видела, как расступается перед ним камыш. И вот он остановился над ней, возвышаясь на фоне неба. Победитель, предъявляющий права на награду. Он опустился на колени возле Мэтти, и вода отразилась в его глазах искорками света. То, что он держал в руке, тоже блестело: серебристое лезвие ножа. Казалось, он уже знал, что она покорилась. Что ее душа ждет того момента, когда сможет вырваться из оболочки измученного тела. Он схватился за пояс ее безразмерных брюк и стащил их, обнажая белый купол живота. Она даже не шевельнулась, словно застыла. Уже сдавшаяся, уже мертвая. Он положил одну руку на ее живот; а другой схватил нож и нагнулся, чтобы сделать первый надрез. Вдруг вода взметнулась серебристым фонтаном, и ее рука выскочила из грязи. Отвертка устремилась ему в лицо. Налившись яростью, она запустила свое жалкое оружие прямо в его глаз. «Это тебе за меня, ублюдок!» «А это за моего ребенка!» Отвертка проникла глубоко, Мэтти чувствовала, как ее орудие пронзило кость и мозг и ушло туда по самую рукоятку. Он рухнул, не проронив ни звука. Некоторое время она не могла пошевелиться. Он упал ей прямо на бедра, и Мэтти чувствовала, как ее одежда пропитывается кровью. Мертвые тяжелые, гораздо тяжелее живых. Она принялась с отвращением спихивать его. Наконец ей удалось свалить тело, и оно опрокинулось на спину, распластавшись в камышах. Она с трудом поднялась на ноги и, шатаясь, побрела к твердому берегу. Подальше от воды, подальше от крови. Там она упала на траву. И лежала, пока не пришла следующая схватка. А потом еще одна, и еще одна. Затуманенным от боли взглядом она наблюдала за тем, как плывет по небу четвертинка луны. Как меркнут звезды и розовый рассвет подступает с востока. Когда солнце поднялось над горизонтом, Мэтти Первис произвела на свет дочь. 30 Грифы-индейки лениво кружили в небе в предвкушении свежей добычи. Мертвые не остаются без внимания Матушки Природы. Запах тлена влечет мясных мух и жуков, ворон и грызунов, собирающихся на устроенную Смертью пирушку. «Ну и чем я отличаюсь от них?» — думала Маура, спускаясь к воде. Ее тоже влекло к мертвым, и она, как любой представитель фауны, питающийся падалью, терзала остывшую плоть. Место было слишком красиво для того, чтобы заниматься столь мрачным делом. Безоблачное небо сияло голубизной, озеро отливало серебристым блеском. Но у кромки воды под белой простыней лежало то, что так привлекало грифов. Джейн Риццоли, которая стояла рядом с Барри Фростом и двумя полицейскими из Массачусетского управления, сделала шаг навстречу Мауре. — Тело лежало в воде, на расстоянии нескольких сантиметров от берега, вон в тех камышах. Мы вытащили его на берег. Просто хотела вам сказать, что его переместили. Маура посмотрела на закрытый труп, но не прикоснулась к нему. Она еще не была готова к встрече с тем, что скрывалось под простыней. — С женщиной все в порядке? — Я навестила Матильду Первис в реанимации. Она, конечно, не в лучшем виде, но жить будет. А малышка чувствует себя превосходно. — Риццоли показала на островок травы. — Она родила ее вон там. Сама со всем справилась. Когда лесничий объезжал хозяйство около семи утра, она уже сидела у дороги и нянчила малышку.