Пока они сидели в машине, сумерки сгустились. Риццоли волновалась все больше. Ни в одном окне свет не загорался. Неужели оба супруга заснули? Или им все-таки удалось незаметно выбраться из дома? «Что делал здесь тот фургон?» Она взглянула на Фроста. — Хватит. Я не собираюсь больше ждать. Нужно наведаться к ним. Фрост снова обогнул дом и остановил машину у ворот. Они позвонили в дверь, потом постучали. Никто не ответил. Риццоли спустилась с крыльца, вышла на подъездную аллею и стала разглядывать роскошный фасад с приапическими белыми колоннами. На верхних этажах света тоже не было. «Фургон, — подумала Джейн. — Он был здесь неспроста». — Что будем делать? — спросил Фрост. Риццоли уже чувствовала, как участился пульс, и ощущение тревоги усилилось. Она наклонила голову набок, и Фрост понял: «Обойдем сзади». Она зашла за угол и открыла ворота. Увидела узкую кирпичную дорожку, бегущую вдоль забора. Здесь не было места для сада, удалось втиснуть лишь два мусорных бака. Риццоли двинулась дальше. У них не было ордера, но что-то здесь было не так, она это чувствовала по тому, как чесались ладони, однажды изрезанные скальпелем Уоррена Хойта. Чудовище оставляет отметины на твоей коже и интуиции. Раз испытав это, ты уже никогда не пройдешь мимо его собрата. Риццоли впереди, Фрост следом, они двинулись мимо темных окон и кондиционера, от которого на внезапно озябшую Джейн пахнуло теплом. Тихо, тихо. Сейчас они нарушали закон, но ей было необходимо заглянуть в окна, в дверь черного хода. За углом она обнаружила небольшой задний дворик, огороженный забором. Задние ворота были открыты. Она прошла через дворик к воротам и выглянула в переулок. Никого. Она вернулась к дому и уже возле черного хода заметила, что дверь приоткрыта. Они с Фростом переглянулись. И тут же выхватили пистолеты. Все произошло так быстро, почти автоматически, что Риццоли даже не отдала себе отчета в этом. Фрост толкнул дверь, и она открылась, обнажив участок кухонной плитки. И кровь. Фрост первым шагнул внутрь и щелкнул настенным выключателем. Кухню озарил свет. Кровью было залито все — стены, столешницы; алая пестрота ослепляла и отталкивала до такой степени, что Риццоли даже пошатнулась. Ребенок взволнованно брыкнулся в ее чреве. Фрост шагнул из кухни в коридор. А Риццоли замерла на месте, разглядывая Теренса Ван Гейтса, который, словно купальщик с остекленевшими глазами, плавал в красном пруду. «Кровь даже высохнуть не успела». — Риццоли! — донесся до нее крик Фроста. — Жена… она еще жива! Неуклюжая, огромная Джейн едва не поскользнулась, бросившись из кухни в коридор. В бесконечную спираль ужаса. Стены украшали следы от фонтана артериальной крови. Кровавый шлейф тянулся от гостиной, где Фрост, опустившись на колени, рукой зажимал артерию на шее Бонни Ван Гейтс и одновременно вызывал по рации «скорую помощь». Кровь сочилась меж его пальцев. Риццоли опустилась на колени возле упавшей женщины. Широко раскрытые глаза Бонни закатились от ужаса, будто она видела саму Смерть, нависшую над ней и готовую заключить ее в свои объятия. — Я не могу остановить кровотечение! — воскликнул Фрост; с его руки тонкой струйкой капала кровь. Риццоли схватила с кушетки покрывало и скомкала его в кулаке. Потом нагнулась, чтобы прижать импровизированную повязку к шее Бонни. Фрост убрал руку, и, прежде чем Риццоли успела заткнуть рану, горло женщины снова покрыла кровь. Повязка тут же промокла. — У нее и рука кровоточит! — воскликнул Фрост. Посмотрев под ноги, Риццоли увидела, что из порезанной ладони Бонни вытекает кровавый ручеек. «Нам не остановить этот поток…» — Где «скорая»? — спросила она. — Едет. Бонни подняла руку и ухватилась за Риццоли. — Лежите смирно! Не двигайтесь! Бонни дернулась, теперь уже обеими руками хватая воздух, словно отбиваясь от нападения. — Держи ее, Фрост! — Господи, какая она сильная. — Бонни, прекратите! Мы пытаемся помочь вам! Женщина снова дернулась, и Риццоли ослабила хватку. Лицо обдало теплом, и она почувствовала на губах кровь. Джейн стало дурно от ее железистого привкуса. Бонни вывернулась на бок и засучила ногами, как поршнями. — Она умирает, — сказал Фрост. Риццоли с силой прижала щеку Бонни к ковру и вновь заткнула тряпкой рану. Кровь теперь была повсюду — когда Риццоли пыталась восстановить давление на скользкую поверхность раны, она забрызгала и рубашку Фроста, и свой пиджак. Так много крови. Господи, сколько же крови может потерять человек? По дому загремели шаги. Это были двое ребят из бригады наблюдения. Риццоли даже не подняла взгляд на ворвавшихся в комнату мужчин. Фрост крикнул, чтобы они держали Бонни. Но их помощь уже была не нужна: судороги сменились агонией. — Она не дышит, — сказала Риццоли. — Перекати ее на спину! Давай быстрей. Фрост накрыл губами рот Бонни и принялся делать искусственное дыхание. Потом поднял окровавленное лицо. — Пульса нет! Один из копов положил ладони на грудь жертвы и начал массаж сердца. Его руки безжалостно давили на голливудскую грудь Бонни. С каждым нажатием из раны вытекала лишь тонкая струйка крови. В ее венах осталось слишком мало крови, чтобы питать жизненно важные органы. Они откачивали пересохший колодец. Бригада «скорой» прибыла с трубками, мониторами и капельницами. Риццоли отошла в сторону, чтобы не мешать их работе, и ей вдруг стало так нехорошо, что пришлось присесть. Она рухнула в кресло и опустила голову. До нее вдруг дошло, что она сидит на белой ткани и пачкает ее кровью со своей одежды. Когда Джейн вновь подняла голову, Бонни уже подключили к капельнице. Ее блузка была порвана, лифчик разрезан. Провода ЭКГ опутывали ее грудь. Всего неделю назад Риццоли думала об этой женщине как о кукле Барби, тупой и пластмассовой, в розовом трико из спандекса и босоножках на шпильках. Сейчас она и впрямь казалась пластмассовой, восковой, с безжизненными глазами. Риццоли заметила одну из босоножек Бонни, которая валялась в стороне, и представила, как женщина пыталась убежать в этой немыслимой обуви. Как клацала по коридору высоченными каблуками, а потом боролась с убийцей. Даже после того как медики увезли Бонни, Джейн все сидела, разглядывая бесполезную туфлю. — Она не оклемается, — констатировал Фрост. — Знаю. — Риццоли взглянула на него. — У тебя весь рот в крови. — Ты бы на себя посмотрела в зеркало. Я бы сказал, что мы оба хороши. Джейн подумала о крови и о том, что в ней может содержаться. ВИЧ. Гепатит. — На вид она казалась здоровой. — Это было все, что смогла выдавить из себя Джейн. — Все равно, — возразил Фрост. — Ты ведь беременна и все такое… «Ну и какого черта я здесь делаю, по щиколотку в крови? Я должна лежать дома у телевизора с поднятыми вверх опухшими ногами, — думала она. — Будущая мать не может так жить. Никто не может так жить». Она попыталась встать из кресла. Фрост протянул ей руку, и впервые она не отвергла его помощь. «Иногда приходится принимать руку помощи, — подумала она. — Иногда стоит признаться в том, что сама ты не справишься». Ее блузка окаменела от запекшейся крови, руки покрылись бурой коркой. Скоро появятся криминалисты, а за ними и пресса. Как всегда, эта чертова пресса! Пора было привести себя в порядок и приступить к работе. * * * Маура вышла из машины, тут же оказавшись под прицелом фотокамер и микрофонов. Проблесковые маячки полицейских патрульных машин полыхали голубыми и белыми огнями, освещая толпу зевак, которые выстроились по периметру ленты оцепления. Она без колебаний направилась к дому, не давая журналистам шанса приблизиться. У дома она кивнула патрульному, охранявшему место преступления. Он удивленно кивнул ей в ответ: — Э-э… здесь уже доктор Костас… — И я тоже, — сказала она и скользнула под ленту оцепления. — Доктор Айлз! — Он там? — Да, но… Маура продолжала свой путь, зная, что полицейский не отважится противоречить ей. Ее авторитетный вид служил пропуском повсюду. У входа в дом она надела перчатки и бахилы — необходимые аксессуары для работы с кровью. Потом вошла в дом, где уже работали эксперты, едва покосившиеся в ее сторону. Она беспрепятственно прошла из коридора в гостиную и увидела залитый кровью ковер и медицинский мусор, оставшийся после визита «скорой помощи». Шприцы, надорванные упаковки, окровавленные марлевые повязки. Тела не было. Она вышла в коридор, стены которого еще хранили отпечаток насилия. Одна стена была залита брызгами артериальной крови. Другая — усеяна каплями крови с орудия убийства. — Доктор? — В конце коридора показалась Риццоли. — Почему вы не позвонили мне? — спросила Маура. — Костас занимается этим делом. — Я это уже слышала. — Вам не нужно здесь находиться. — Вы могли бы сказать мне, Джейн. Могли бы поставить меня в известность. — Но это не имеет к вам отношения. — Это имеет отношение к моей сестре. А значит, и ко мне. — Вот поэтому вас и не привлекают к делу. — Риццоли приблизилась к Мауре и уставилась на нее немигающим взглядом. — Думаю, нет необходимости объяснять это. Вы и сами все знаете. — Я не прошу, чтобы меня назначили судмедэкспертом по этому делу. Меня возмущает то, что вы даже не позвонили мне.