— Ну, это зависит от вас. Несколько секунд она смотрела на него, размышляя о том, как вернуть прежнюю искреннюю дружбу. «А может, это дружба и не была такой уж искренней, — подумала Маура. — Это я так считала, хотя все это время он скрывал от меня свои эмоции, а я — свои. Надо же какой тандем — дуэт непроницаемых лиц! Каждую неделю перед нашими глазами разворачивается трагедия, но я ни разу не видела, чтобы он плакал, а он не видел слез в моих глазах. Для нас смерть — это работа, мы похожи на двух фабричных работяг». Йошима закончил надписывать банки с образцами и, обернувшись, увидел Мауру у себя за спиной. — Вам что-нибудь нужно, доктор Айлз? — спросил он. В его голосе, как и в выражении лица, уже не было и намека на то, что произошло между ними. Перед ней стоял тот самый Йошима, которого она всегда знала: спокойный и умелый, готовый в любой момент предложить помощь. Она ответила тем же. Достала из конверта рентгеновские пленки, которые принесла с собой, и разместила на экране проектора те, что принадлежали Никки Уэллс. — Надеюсь, ты помнишь это дело, — сказала она и включила на проекторе свет. — Это снимки пятилетней давности. Дело из Фитчбурга. — Имя жертвы? — Никки Уэллс. Нахмурившись, он посмотрел на снимки. И сразу его внимание привлекли кости плода в области материнского таза. — Это та беременная женщина? Убитая вместе с сестрой? — Значит, ты помнишь. — Оба трупа сожгли? — Верно. — Я помню, вскрытие делал доктор Хобарт. — Я незнакома с доктором Хобартом. — Конечно, он ушел от нас за два года до того, как пришли вы. — А где он сейчас? Я бы хотела поговорить с ним. — Ну, это проблематично. Он умер. Она нахмурилась. — Что? Йошима печально покачал головой. — Доктор Тирни очень тяжело переживал его смерть. Чувствовал себя виноватым, хотя выбора у него не было. — Что случилось? — Были некоторые… проблемы с доктором Хобартом. Сначала он подевал куда-то несколько предметных стекол со срезами, потом потерял какие-то органы, и семья убитого узнала об этом. Они подали на нас в суд. Был скандал, о нас пошла дурная слава, но доктор Тирни горой стоял за него. А потом из сумки одного из наших работников пропали лекарства, и выбора у него не осталось. Он попросил доктора Хобарта написать заявление об уходе. — А что было дальше? — Доктор Хобарт пошел домой и проглотил пригоршню оксиконтина. Его хватились только через три дня. — Йошима сделал паузу. — Никто из наших не хотел делать вскрытие. — А его компетентность подвергалась сомнению? — У него могли быть ошибки. — Серьезные? — Я не совсем понимаю, что вы имеете в виду. — Я думаю, может, он пропустил это. — Она ткнула в рентгеновский снимок. На яркое серебро в лобковой кости. — Его отчет по Никки Уэллс не объясняет этого металлического просветления. — На снимке просматриваются и другие металлические тени, — заметил Йошима. — Вот здесь виден крючок от бюстгальтера. А это похоже на застежку. — Да, но посмотри на латеральный вид. Этот кусочек металла находится внутри кости, а не лежит на ней. Доктор Хобарт ничего не говорил тебе по этому поводу? — Что-то не припоминаю. А в отчете ничего не сказано? — Нет. — Должно быть, он не придал этому значения. «Выходит, на судебном процессе против Амальтеи этот вопрос не поднимался», — подумала Маура. Йошима вернулся к своим делам, расставляя емкости и лотки, собирая необходимые бумаги. Хотя в нескольких шагах на столе лежала мертвая женщина, внимание Мауры было приковано не к свежему трупу, а к снимкам Никки Уэллс и ее нерожденного ребенка, соединенных огнем в однородную обгорелую массу. «Зачем ты сожгла их? В чем смысл?» Возможно, Амальтея с удовольствием наблюдала за тем, как их пожирает пламя. А может, надеялась на то, что огонь уничтожит что-то еще — улики, которые она хотела скрыть. Маура перевела взгляд с дугообразного черепа зародыша на яркий осколок, внедренный в лобковую кость Никки. Осколок был тонким, как… «Кончик ножа. Обломок лезвия». Но Никки погибла от удара в голову. Зачем ковырять ножом жертву, которой только что домкратом размозжили череп? Маура еще раз взглянула на серебристый осколок, и вдруг ее поразила страшная догадка — догадка, от которой холодок пробежал по спине. Она прошла к телефону и нажала кнопку интеркома. — Луиза! — Да, доктор Айлз. — Ты не могла бы соединить меня с доктором Далджитом Сингхом? Это судмедэксперт из Огасты, штат Мэн. — Не кладите трубку. — И уже через мгновение: — Доктор Сингх на линии. — Далджит! — воскликнула Маура. — Нет, я не забыл, что должен тебе ужин! — ответил он. — Возможно, это я буду должна тебе ужин, если ты сможешь ответить на один вопрос. — О чем речь? — О тех останках, что мы откопали в Фокс-Харборе. Ты еще не идентифицировал их? — Нет. Это может занять некоторое время. В сводках о пропавших по округам Уолду или Ханкок нет никого подходящего. Либо эти кости очень старые, либо люди не местные. — Ты еще не запрашивал НЦКИ? — спросила она. Национальный центр криминальной информации под эгидой ФБР представляет собой банк данных по всем пропавшим гражданам страны. — Запросил, но, поскольку я не могу сузить поиск до определенного десятилетия, мне пришла целая кипа списков. Все записи по региону Новая Англия. — Возможно, я смогу помочь тебе сузить параметры поиска. — Каким образом? — Укажи им период с пятьдесят пятого по шестьдесят пятый годы. — Могу я спросить, почему ты вышла именно на это десятилетие? «Потому что в этот период моя мать жила в Фокс-Харборе, — подумала она. — Моя мать, которая убила и тех людей». Но она ответила совсем иначе: — Простая гипотеза. — Ты страшно загадочна. — Все объясню при встрече. * * * Риццоли наконец уступила руль, но только потому, что они ехали в «Лексусе» Мауры, двигаясь на север в направлении трассы Мэн—Тернпайк. Ночью с запада подошел грозовой фронт, и Маура проснулась от шума дождя, барабанившего по крыше. Она приготовила себе кофе, прочитала газету — привычный утренний ритуал. Как быстро возвращаются старые привычки, пусть даже перед лицом страха. Прошлой ночью она решила не оставаться в мотеле и вернулась домой. Заперла все двери, оставила зажженным свет на крыльце — пусть слабая, но все-таки защита от ночных опасностей. Несмотря на разыгравшуюся бурю, спала она спокойно и проснулась с ощущением, что вновь стала хозяйкой собственной жизни. «Я устала бояться, — подумала она. — Больше не позволю страху гнать меня из собственного дома».