– Верно, – кивнул дед. – Был у нас такой жилец. На законных основаниях тут проживал, поскольку прописан был. А вот насчет его подружки и ее ребенка, про тех того же не скажу. На птичьих правах они тут жили. – И вы не сигнализировали о нарушениях? Но дед уже утратил свою воинственность и неожиданно мирно ответил: – Да какие нарушения-то? Жили себе и жили. Тихо жили. Он картины малевал с утра и до ночи. А она тоже тихо держалась. Кухню в чистоте содержала. Уборку квартиры по графику делала. Какие же претензии? Чай, не Ленька с его дружками. – Но у пары ведь ребенок родился. Плакал небось, мешал? – Девчонка совсем слабенькая получилась, – кивнул дед. – Даже толком плакать не могла, только кряхтела. Баба Тома ей даже скорый конец пророчила, да только что-то не то вышло, девчонка-то жива осталась, а сама баба Тома… к-хе… к-хе… на тот свет отъехала! Не желай другому того, чего для себя не хочешь! Дед закончил веселиться и снова прищурился на подруг. – А по какому же вопросу вы этими жильцами интересуетесь? – спросил он. – Парень этот не живет тут давно. И он, и жена его молодая с ребенком – все почти в один день исчезли. – А куда? Куда они делись? – Да кто же их знает? Участковый к Миле приходил, о чем-то с ней разговаривал. Милой ту девчонку-то звали. Она плакала сильно, но в чем дело, никому из нас не призналась. А через пару дней она совсем отсюда съехала, ни она, ни дочка ее тут прописаны не были. Так что участковый по закону действовал. Раз не прописана, значит, должны съехать и поселиться по месту жительства! – Неужели эта Мила совсем вам ничего не сказала? – Прощаться не пришла, сам к ней вышел, – сухо ответил дед. – Она мне только сказала, что Петя в больнице, когда выйдет, неизвестно. А она к матери поедет, ей девочку отвезет. Больше ни ее, ни малявку ее я не видел! – А с кем-то из жильцов Мила больше других общалась? – Ни с кем она не общалась, – отрезал старик. – Сказано же вам было, вдвоем они все время в своей комнате сидели. Он рисовал, она при нем обиталась. Мужик к ним раз в месяц приезжал, продукты привозил, денег немного. – Отец? Брат? – Нет, те сюда и ногой не ступали. Мать Петина несколько раз бывала, тоже сыну денег совала. Но как Мила у Пети появилась, мать его сюда тоже больше ни ногой. – А кто же деньги привозил? – Пожилой такой мужик, но тоже из родни, как я понял. Он у Пети картины его вроде как покупал. – Почему вроде? – Потому что та мазня, которую Петя за свои картины выдавал, тому мужику на фиг нужна не была! Он из жалости картины у Пети брал, чтобы парень вместе с женой и дочкой совсем с голоду не подох! – А говорили, что Петя талантлив. – Не знаю. По моему мнению, талантлив тот, у кого в кармане звенит. А у Пети в кармане вошь повесилась! – Значит, молодые бедствовали? – В нищете жили, – охотно подтвердил дед. – Но странное дело, несчастными при этом не выглядели. Особенно Мила… Любила она своего дурачка-художника очень, вот что я вам скажу. И он в ней души не чаял. Прямо два голубка, тихие, воды не замутят. И за что им доля горькая выпала? Он в тюрьме, она несчастной осталась. А такое вот отребье, как наш Ленька, живет себе, и ничего с ним поделать не могут! На этом беседу с бывшим соседом Петра Иванова пришлось прекратить, потому что снизу вернулись воительницы с половником и веником. И беседа снова вернулась к животрепещущей теме паразита Леньки, его вороватых клиентах и никудышного участкового, который небось берет от Леньки и его дружков взятки, раз не трогает их. В общем, наркоман Ленька и все, что с ним связано, были для соседей куда важней, чем сгинувший художник, его жена и дочь-младенец. Так уж заведено у людей, с кем живешь, с тем и воюешь. А те, кто ушли, если и вспоминаются, то очень редко. – Ничего нового нам старик не рассказал. – Но все-таки мы узнали, что Петр тут жил с Милой – матерью Анфисы. – Ну жил. И что дальше? Петр был зациклен на своих картинах. Мила ни с кем из соседей не общалась. Анфису в силу ее малого возраста соседи вообще толком не видели. Здешние жильцы знают о той давней трагедии еще меньше нашего. И, помолчав немного, Кира добавила: – Надо искать Галину Павловну, с ней и будем говорить о судьбе Анфисы. Как родная бабушка она могла бы поучаствовать в ней. Подруги попытались дозвониться Лисице, но потерпели неудачу. Видимо, он уже встретился со светом своих очей – Аннушкой, потому что телефон у приятеля был выключен. Однако подруги уже имели на руках адрес Галины Павловны. Квартира на улице Подводников – именно туда выписались мать со старшим сыном с Московского проспекта. – Думаю, Галина Павловна и Тимофей бежали из своего роскошного дома на Московском подальше от позора. Они обменяли и свои трехкомнатные апартаменты, и комнату в коммуналке, где прежде жил Петя, лишь бы больше никогда не встречаться с соседями, которым была известна их драма. Однако визит на улицу Подводников было решено отложить. Сегодня подруги слишком вымотались. К тому же из больницы поступил сигнал тревоги от Василия. Парень сетовал, что вторую ночь без сна может не выдержать. – Не за себя переживаю, за Анфису. Вдруг преступник как раз в тот момент, когда я задремлю, и пожалует? Что же, это было более чем вероятно. Не получилось один раз, преступник совершил вторую попытку. И вполне вероятно, что нанесет и третий удар. Так что подруги пообещали, что помогут жениху. Одна из них подежурит вместо него. – Хоть пару часиков посплю, а потом снова буду молодцом! – обрадовался Василий. – Спасибо вам огромное! Так что Кира отвезла в больницу Лесю и оставила в палате. Василий тут же свернулся калачиком на койке, которую ему презентовала все та же сердобольная нянечка, заявившая, что нынче редко встретишь такую любовь и преданность. – К мужикам-то их жены еще ходят. А что-то ни к одной женщине, которая в коме у нас на отделении лежала, мужья не заглядывали. Неделю-другую походят с цветочками, минут по десять посидят, и до свиданья! Ну а потом либо мать несчастной приходит, либо вовсе никто уж не появляется. Василий, по мнению нянечки, выгодно отличался от тех, кто бросал своих больных родственников. И поэтому нуждался во всяческом поощрении. Все это нянечка весьма обстоятельно пересказала Лесе, которая вежливо кивала в ответ, с ужасом чувствуя, что от этого разговора ее начинает клонить в сон. Но когда нянечка попрощалась и ушла, стало еще хуже. Теперь Лесю некому было отвлекать разговорами. В отделении царила удивительная тишина, все крепко спали. И Леся, пригревшись в кресле, вместо того чтобы бдительно нести службу, тоже задремала. Глава 12 Приехав к себе домой, Кира перешагнула через порог, прислушалась к окружающей ее тишине и внезапно почувствовала, как на нее наваливается страшное одиночество. Если бы не кошки, то она вообще бы, наверное, заплакала. Но кошки не позволили ей опустить руки. Они бродили за ней, требуя еды и внимания. – Так, что тут у нас, – пробормотала Кира, открывая дверцы шкафчика, где они с Лесей хранили запасы консервированного корма для своих питомцев. Обычно Фантик и Фатима не слишком благосклонно относились к консервам. Но сегодня они решили не привередничать. И оба с жадным урчанием набросились на кусочки перепелиного мяса в желе. Это напомнило Кире о том, что ей тоже не мешало бы перекусить. В холодильнике было пустовато. То есть какие-то продукты там, конечно, имелись. И вполне возможно, ловкие руки Леси состряпали бы из них вполне удобоваримый ужин. Но вся беда была в том, что Леся находилась далеко, а Кира совершенно не представляла, что она может приготовить из небогатого продуктового набора, обнаруженного ею. – Поджарю яичницу! – в конце концов приняла она разумное решение. – И натру в нее сыр! Тереть сыр оказалось не на чем, потому что терка была куда-то запрятана Лесей. И Кира ограничилась тем, что просто порезала сыр маленькими кусочками, а потом всыпала его в яичную смесь, которую и вылила на шкворчащую сковородку. Получился омлет, кое-где сыроватый, кое-где пригоревший, но в целом вполне сносный. Яйца вообще трудно испортить, если только не сжечь их дочерна. – Так, поесть я поела, – ободряюще заметила самой себе Кира. – А что теперь? По идее, надо было бы уже ехать за Лесей, но подруги договорились, что Леся сама позвонит. Звонка от нее не было. А Кире, положа руку на сердце, совсем не хотелось никуда ехать. Она плотно поужинала, у нее на руках пригрелся довольный Фантик. И даже Фатима в виде исключения не ушла в другую часть дома, подальше от строгой Киры, а устроилась на соседнем стуле, мурлыча, словно заводная шарманка. Сидеть так было чрезвычайно уютно. Потрескивал огонь в камине, который зажгла Кира. От Фантика распространялось ровное тепло. И Кира не заметила, как вялые мысли потекли совсем не в то русло, в какое были должны. Кира часто слышала, что опытные следователи ставят себя на место преступника, чтобы понять ход его мыслей. И хотя вина Анфисы была под сомнением, Кира решила использовать этот метод для того, чтобы понять, чего пыталась добиться девушка, приехав в большой город. Кира хотела поставить себя на место Анфисы и сразу же наткнулась на препятствие. – Вот я – Анфиса, я приехала в большой и незнакомый мне Питер, а где же я стану жить? Естественно, первым делом Анфиса должна была направиться все в тот же дом на Московском проспекте. И там ей бы сказали, что никакие Ивановы тут сто лет не проживают. И куда же Анфиса направилась потом? – Ну, допустим, она сняла квартиру или, скорее, комнату. Допустим. Но почему она не вернулась обратно в Тарасовку к своему Василию? Ведь Ивановых по указанному адресу не было. И где их искать, Анфиса тоже не знала. Или… Или у нее были еще какие-то ориентиры? Если так, то Анфиса вполне могла все же выйти на своих родственников. И что случилось потом? Почему Анфиса перестала преследовать бабушку Галю и дядю Тимофея, а переключилась на Кешку? Ведь она охмурила его чрезвычайно грамотно. Честное слово, у самой Киры не могло бы получиться лучше. А ведь она долго изучала Кешу, подбирала к нему ключик, двигалась очень осторожно и постепенно. А Анфиса пришла и ухватила жирный кусок. Значит ли это, что и Анфиса действовала исподволь? Сначала выяснила, что за фрукт этот Кеша, а потом представилась богатой клиенткой, владелицей пахотной земли и пастбищ с тучными стадами, на которые Кеша и клюнул? В сегодняшних словах Лисицы была изрядная толика правды. Кеша «западал» в первую очередь на невест богатых. Бесприданница, пусть даже и трижды красавица, вряд ли заставила бы его сердце затрепетать. А вот симпатичный счет в банке с несколькими нулями, который имелся у этой девушки, вполне мог заставить отказаться от Киры и переметнуться к Анфисе. И еще ребенок… Да, у Анфисы был серьезный расклад на руках. Все это было так, но, с другой стороны, Кеша был осмотрителен, Кеша был скуповат, и Кеша был весьма расчетлив. И именно поэтому он вряд ли бросился бы очертя голову на подвернувшуюся ему Анфису. Прежде он должен был бы выяснить размер ее «приданого» в точности до последнего клочка земли. И уж конечно, ни за что в жизни Кеша не стал бы переписывать на Анфису свое имущество. – Стоп! – воскликнула Кира, мигом пробудившись от дремоты. – Вот мы и добрались до самого дна! Имущество! Завещание! Нотариус!!! В деле с завещанием Кеши было немало странного. И сейчас Кира горько упрекала себя за то, что сразу же не обратила на это внимания. Как-то уж очень она доверилась милой Гликерии Карповне, которая сказала, что нотариус – это их родственник и потому вне подозрений. А ведь родственник родственнику, как известно, рознь. Не все стремятся оберегать старых и сирых, куда чаще алчная родня накладывает лапу на то, что по закону причитается сироте или старику. Мысль о Гликерии Карповне заставила Киру еще и устыдиться за то, что она совсем позабыла про старушку. Тоже невестка называется! А ведь всерьез собиралась когда-нибудь называть Гликерию Карповну мамой. И что? Не стало Кеши, не стало и этого желания? – Пусть так, но элементарно позвонить и спросить, не надо ли ей чего, я должна! Гликерия Карповна была дома, да и где ей еще быть в ее-то годы! И звонку Киры она обрадовалась. – Девочка моя! А я-то все думаю, куда ты подевалась. Сама звонить не смею, мало ли какие у тебя дела. А ты тоже что-то не звонишь. – Гликерия Карповна, простите меня великодушно, занята я была! Вы знаете, что та девушка, которой Кеша завещал свое имущество, оказалась в больнице? – В больнице? А мне сказали, что убили ее.