Гена этого, похоже, не заметил, как не замечал и ничего вокруг себя: он внимательно слушал своего собеседника. Лола снова справилась со своими закипающими эмоциями и взяла себя в руки. Она окончательно решила отказать себе в маленьком удовольствии, которое приносит скандал, ради настоящей мести. Той, которую подают холодной. Субботин тем временем закончил разговор, убрал телефон и направился в конец зала. Он ловко лавировал среди танцующих, так что Лола едва поспевала за ним. Несколько раз она теряла его из виду, но каждый раз находила – ей помогали клокочущие в душе эмоции, которые вели ее вперед, как стрелка компаса, направленная на север. Лола хотела проследить за предателем, раскрыть его коварные (разумеется, коварные) планы и постараться разрушить их. Правда, пока она не знала, как конкретно это сделать, но считала, что придумает что-нибудь по ходу дела. В сложных случаях она всегда полагалась на вдохновение. Наконец Субботин выбрался из толпы и скрылся за дверью с табличкой «Только для персонала». Лола приоткрыла эту дверь, увидела длинный полутемный коридор с дверями по обе стороны и проскользнула в него. Субботин опередил ее всего на каких-то полминуты, однако за эти полминуты он успел куда-то скрыться. Лола стояла посреди коридора, растерянно оглядываясь по сторонам и пытаясь понять, за какой из дверей он исчез. Все двери были совершенно одинаковые, кроме одной – резной, с деревянными листьями и шишечками. В ситуации, когда от нее требовалось сделать выбор, Лола обычно выбирала тот вариант, который выделялся из общего ряда, чем-нибудь отличался от всех остальных, поэтому сейчас эта дверь казалась ей предпочтительней. Лола в раздумье разглядывала резную дверь, как вдруг рядом с ней появился импозантный мужчина с глубоко посаженными черными глазами, маленькими, в стрелку, черными усиками, в вечернем костюме и белой чалме. «Наверное, сотрудник клуба», – подумала Лола и обратилась к незнакомцу: – Извините, сюда только что вошел мужчина… такой солидный, приличного вида… вы не видели, куда он вошел? – Мужчина? – переспросил человек в чалме и обжег Лолу пронзительным взглядом черных восточных глаз. Под этим взглядом Лола почувствовала себя неуютно. – Ну да, мужчина… – повторила Лола и решила объяснить свой интерес: – Вообще-то это мой муж… бывший… ну, то есть не совсем бывший… как бы вам объяснить… – Я все понял, – человек в чалме тонко улыбнулся. – Ваш не совсем бывший не совсем муж вошел в эту дверь, – и он указал Лоле на ту самую дверь с деревянной резьбой. – Спасибо! – проговорила Лола. Она и сама думала на ту же дверь, поэтому подсказка восточного человека легла на благодатную почву. Лола толкнула резную дверь, шагнула вперед… Дверь за ней с глухим щелчком захлопнулась, и Лола оказалась в непроглядной темноте. Она попробовала шагнуть вперед, но тут же налетела на стену, точнее, на гулкую деревянную стенку. Тогда она обернулась и попыталась открыть дверь, через которую только что вошла, но дверь была заперта. Больше того, с внутренней стороны на двери не было ручки. – Эй, что за шутки? – проговорила Лола негромко от смущения. Она решила, что человек в чалме разыграл ее. Розыгрыш показался ей глупым и неуместным. Ей никто не ответил. – Откройте! – крикнула Лола погромче. И снова в ответ не донеслось ни звука, ни шороха. – Да откройте же! – закричала Лола во весь голос. И снова ответом ей было молчание. Лола попыталась шагнуть влево, но там тоже оказалась деревянная стенка. Шагнула вправо – такая же история… Она остановилась посредине, вытянула руки, ощупала окружающие ее стенки. Все это что-то ей напоминало. Что-то давно забытое… Лола закрыла глаза (тем более что в темноте от них не было никакой пользы) и включила внутреннее зрение. Она вспомнила далекий день в своем детстве, когда гостила у тетки Калерии. Тогда они с кучей двоюродных и троюродных братьев и сестер играли в прятки, и маленькая Лола спряталась в теткином платяном шкафу. Она сидела там тихо-тихо, даже ни разу не чихнула, хотя в носу очень чесалось, и никто ее не нашел. Лола торжествовала: она перехитрила всех! Ее долго искали, но так и не нашли. Прошло полчаса, час… Игра уже закончилась, и можно было выйти из шкафа, чтобы победно проговорить: – А вот и я! Лола представила удивленные, восторженные лица других ребят, особенно одного – симпатичного мальчика Кости, троюродного брата из Одессы… Лола попыталась выйти и уже состроила гордую победительную улыбку, с которой она появится перед всеми… и только тогда поняла, что шкаф каким-то образом закрылся и выйти из него без посторонней помощи она не сможет. Звать на помощь было очень стыдно, и бедная Лола тихонько сидела в шкафу, ожидая, что ее кто-нибудь спасет. Снаружи доносились ужасно соблазнительные звуки – там пили чай с конфетами, ели арбуз… А бедная маленькая Лола сидела в шкафу, и по ее щекам текли слезы. Она уже думала, что останется в этом шкафу до позднего вечера, а может быть, ей придется там ночевать… Наконец тетя Каля что-то услышала и выпустила ее. Прошло, наверное, не больше часа, но Лоле этот час показался вечностью! «Так вот где я оказалась! – дошло наконец до Лолы. – В шкафу! В самом обычном шкафу!» Резная дверь, на которую показал ей человек в чалме, была не дверью комнаты, а дверцей шкафа! Наверняка его подговорил этот мерзавец Генка! И теперь Лола, как полная дура, будет сидеть в этом шкафу, пока не кончится программа. А если… если ее вообще никогда не найдут? Лола представила, как через много-много времени кто-то выносит шкаф на помойку, он открывается, и взору изумленных мусорщиков предстает ее изящный скелет в истлевшем платье. Сердце покатилось куда-то вниз, и Лола принялась неистово колотить в дверцу кулаками. Очень скоро она отбила костяшки пальцев, но никто не пришел ей на помощь. Она снова принялась кричать – но так же безрезультатно. Ответом ей было только эхо, отдававшееся от деревянных стен. Тогда Лола без сил опустилась на пол (точнее, на дно шкафа), прижалась щекой к стенке и тихо заплакала. Ну за что, за что ей такое наказание? За собственную глупость, поняла она тут же. Ведь она пришла в этот клуб с Леней, чтобы подстраховать его, помочь выйти на след пропавшего Олега Вербицкого, но вместо этого поддалась своим неконтролируемым эмоциям и бросилась по следу Генки Субботина, за что и поплатилась… Что же теперь будет с ней? Сколько времени она просидит в этом злополучном шкафу? Сутки? Двое? Тогда, в детстве, на помощь ей пришла тетя Калерия, но сейчас Лола оказалась совершенно одна, и рассчитывать ей было не на кого… Лола громко всхлипнула от жалости к самой себе. Маркиз передвигался по залу, понемногу приближаясь к сцене. На сцене в это время мрачный певец в темных очках хриплым голосом пел о своей неразделенной любви к дорогим машинам. Зрители внимали ему довольно кисло. Наконец песня кончилась, певец под вялые хлопки удалился со сцены, и на его место выпорхнула певица в ослепительном наряде из разноцветных перьев. Леня насторожился: несомненно, это была она, та самая Голубая Сойка, ради которой он пришел в клуб. Надо сказать, что зрители тоже оживились: Голубая Сойка была здесь очень популярна. Подойдя ближе к сцене, Маркиз смог лучше разглядеть певицу. Это была высокая, очень стройная девушка с волосами цвета темной меди и удивительно бледным лицом, на котором, как два огромных изумруда, сияли большие зеленые глаза. Раздались первые аккорды, и зазвучал голос. Леня должен был признать, что голос этот был удивительный: он то взмывал ввысь, переливаясь горным ручьем и звеня серебряным колокольчиком, то переходил к низким грудным нотам, гулким и чувственным, как первые раскаты грома. Сама певица медленно кружилась по сцене, ритмично взмахивая яркими крыльями, от блеска которых у Лени начало рябить в глазах. Это вращение, блеск радужных перьев в сочетании с волшебным голосом создавали гипнотический эффект, воздействовавший на каждого человека в зале. В то же время с лицом Голубой Сойки происходил, выражаясь языком поэта, ряд волшебных изменений. Оно то светлело, как небо на рассвете, то мрачнело, как предгрозовой небосвод. Зеленые глаза сияли все ярче и ярче, однако их сияние показалось Лене мрачным и зловещим. Голубая Сойка вращалась все быстрее и быстрее, казалось, она вот-вот взлетит. Ее чудесный голос тоже поднимался все выше и выше, разливаясь нежной серебряной трелью, напоминающей песню жаворонка, и вдруг, достигнув невероятно высокой ноты, он затих. Свет в зале на мгновение погас, а когда вспыхнул снова – Голубой Сойки на сцене не было. Леня поймал за рукав проходившего мимо официанта. – Что вам угодно? – осведомился тот, по достоинству оценив внешний вид Маркиза. – Коньяк? Шампанское? У нас есть самые лучшие сорта… – Нет, дорогой! Я бы хотел познакомиться с Сойкой. – С кем? – официант замешкался, делая вид, что ничего не понял. – С Голубой Сойкой. С певицей, которая только что выступала. – Ах, с Голубой Сойкой… – проговорил официант и, выжидательно взглянув на Маркиза, понизил голос: – Ну, вы понимаете, это очень сложно… – Сложно – или невозможно? – Почти невозможно, – ответил официант, выделив интонацией слово «почти». Леня правильно понял эту интонацию и этот взгляд и протянул официанту голубое перышко, найденное в тайном убежище Олега Вербицкого. В то же время левой рукой он вложил в его кармашек крупную купюру, чтобы официант стал сговорчивее и сообразительнее. – Ах, с Голубой Сойкой! – повторил официант совсем другим тоном, куда более сердечным, и показал Лене на столик в углу зала. – Присядьте, пожалуйста. – Я не хочу сидеть, я хочу познакомиться с ней… – начал было Леня, но официант повторил с нажимом: – Присядьте, пожалуйста! – и тут же исчез в толпе. Леня проводил его взглядом и сел за столик. Отсюда сцена была хорошо видна. На нее вышел высокий мужчина в вечернем костюме и белой чалме, с глубоко посаженными черными глазами и стильными усиками в стрелку. Леня, который долго работал в цирке, сразу понял, что это – фокусник или иллюзионист. Следом за ним появилась ассистентка – стройная брюнетка, весь костюм которой состоял из золотистых туфелек на высоком каблуке, нескольких крошечных кусочков шелка, закрывавших наиболее интимные места, и большого количества блесток. Заиграла тягучая восточная музыка. Ассистентка подошла к иллюзионисту и протянула ему обычную колоду карт. Тот поклонился публике, взмахнул колодой и произнес глубоким красивым голосом: