– Ты можешь уже сегодня вернуться к своей семье. И тут Эйприл вспыхнула. – Нет. – Что значит «нет»? – на этот раз мисс Питтс рассмеялась, словно нашла в ситуации или в словах Эйприл что-то забавное. – Нет. Это какая-то ошибка. Моя семья здесь. – Я не сомневаюсь, что ты считаешь своих друзей семьёй, но Эйприл… – мисс Питтс подошла ближе и продолжила что-то объяснять, широко улыбаясь. Но Эйприл не слышала её слов за шумом в ушах. Ей казалось, что она снова попала в музей, и вот-вот вспыхнет огонь, поглотив эту комнату. – Нет. Нет. У меня нет отца, – пробормотала Эйприл, потому что это была правда. – Вы имели в виду моего дядю. У меня есть дядя. – Возможно, дядя у тебя тоже есть, – женщина рассмеялась. – Наверное, тебе любопытно, как так вышло, – произнёс Реджи. – Я тебя узнал. По крайней мере… мне так показалось. Когда я увидел фотографию в газете, то не мог поверить до конца. Но затем я встретил тебя в жизни… Эйприл, я узнал бы тебя где угодно. Ты совсем не изменилась с тех пор, как была младенцем. То есть ты стала больше, – Реджи сопроводил свои слова жестом, словно Эйприл не знала, что значит «больше». – Я узнал тебя, Эйприл. Я понял, что ты моя дочь. И тогда… – Трубочка, – закончила Эйприл вместо него. – Трубочка, – Реджи улыбнулся. – И мы сделали тест ДНК, чтобы это подтвердить, – у мисс Питтс с собой не было карандашика, но он подразумевался. – Теперь ты можешь спокойно уйти со своим отцом, дорогая. Отец. Отец Эйприл взял её за руку. Отец Эйприл повёл её к выходу. И тут девочка закричала и бросилась вверх по лестнице. Она рыдала, пиналась и царапалась, борясь за свою старую жизнь. Но отец Эйприл всё-таки вытащил её наружу, в тёмную холодную ночь. 27 Лучший папа в мире – Мне так жаль, Эйприл, – сказал незнакомец. Но было не похоже, что он сожалеет о своём решении. Иначе он приказал бы водителю развернуть эту роскошную машину обратно. Он вернул бы Эйприл друзьям. Вернул бы Эйприл домой. Вот только у Эйприл больше не осталось дома. И когда она вспомнила прощальный взгляд Габриэля, то начала сомневаться, что у неё вообще когда-нибудь был дом. – О нет. У тебя губы дрожат. Ты хочешь заплакать, да? Пожалуйста, не надо. Я не хочу, чтобы ты плакала, – сказал Реджи. – Фух. Это так тяжело. Мне почти захотелось отвезти тебя обратно. – Так сделай это, – огрызнулась Эйприл. Она походила на щенка, которого только что пнули. – Я не могу этого сделать, Эйприл. Ты для меня важнее всего на свете. – Я ничего о тебе не знаю! – Конечно, знаешь, – возразил мужчина. – Я Реджи Дюпре. Я люблю ириски и печенье с шоколадом. Десять лет назад мои жена и дочь бесследно исчезли. С тех пор не прошло ни дня, чтобы я их не искал. Эй, – он развернулся на кожаном сиденье, чтобы лучше видеть Эйприл. – Ты ещё увидишься со своими друзьями. Мы могли бы даже… Наверное, они не захотят, но… может, они могли бы жить с нами? Как тебе идея? Это была потрясающая идея – слишком хорошая, чтобы быть правдой. Эйприл было непросто в неё поверить. Она отвернулась к окну и наблюдала, как машина едет вдоль побережья мимо заснеженных скал и пенистых волн на холодной тёмной воде, уходившей до самого горизонта. – Он же не станет меня спасать, да? – Спасать? – Возвращать себе. Я ему не нужна. – Ах. Ты про Габриэля. Серьёзно? Насчёт него не знаю… – Эйприл почувствовала, как тёплая рука легла на её холодную кисть и легонько сжала. – Но мне ты нужна больше всего на свете. Эйприл поняла, что он не лжёт. – Ты действительно мой папа, да? Реджи растерялся на секунду. А затем рассмеялся. – Ну… да. С этого момента – точно, малышка. Всё, теперь ты остаёшься со мной. – Мужчина снова сжал руку Эйприл, а затем достал из бардачка бутылку с водой и протянул её девочке. – Вот. Тебе нравится вода? То есть, конечно, всем нравится вода. Потому что она… ну… вода. Но, может, тебе не нравится. Похоже, мы ещё многое друг о друге не знаем, да? Это было ещё мягко сказано, но Эйприл хотелось пить, поэтому она открыла бутылку и сделала большой глоток. Затем ещё один. К тому моменту, как девочка закончила пить, она достаточно осмелела, чтобы попросить: – Расскажи мне о маме. Реджи секунду колебался, а затем уточнил: – Что ты хочешь узнать? – Всё. Что угодно. Как вы познакомились? – Мы вместе ходили в школу. С того момента, как ей исполнилось пятнадцать. Говорили, что она пострадала в катастрофе. Её семья погибла. Я тогда был неудачником, а вот она была хороша во всём. Почти все в школе или любили её, или боялись. Иногда одновременно. – Что ещё ты о ней знаешь? – Честно? – Реджи откинулся затылком на мягкий кожаный подголовник. – Иногда мне кажется, что ничего. Думая о ней, я вспоминаю только… страх. Она боялась. Всё время. Она сказала, что её дядя пытался её убить. Она постоянно так говорила. Сначала я воспринимал это как шутку – как вымысел. Я имею в виду, никто не станет рассказывать о своём кровожадном дяде, если у него на самом деле есть кровожадный дядя. Но потом я узнал, что её мучают кошмары. Кошмары нельзя придумать, – Реджи повернулся к окну, за которым мелькали холодные мокрые городские улицы, освещённые неоновыми огнями. – Тебе это может не понравиться. – Я хочу знать, – настояла Эйприл, и Реджи продолжил. – Когда ты родилась, я думал, что она успокоится, но всё стало только хуже. Позже, в один прекрасный день, в газетах появились статьи о том, что Габриэль Винтерборн пропал. На следующий день вы обе просто… исчезли. Я думал, что вы мертвы. Думал, что никогда больше тебя не увижу. Он снова протянул руку к Эйприл, но та вздрогнула и отстранилась. На лице Реджи вспыхнула гримаса боли, но он поспешно натянул улыбку. – Может, ты хочешь пони? Я могу купить тебе пони. Шучу. Но если ты правда захочешь, я обязательно его куплю. Прямо перед тобой Лучший Папа в Мире. Вот увидишь. Скоро ты точно захочешь купить мне кружку с такой надписью. – Я не хочу пони. Я хочу своих друзей и мою старую жизнь. Я хочу… Габриэля. Эйприл хотела Габриэля. А ещё Смиттерса и Иззи, и сонное сопение Вайолет, и пробуждение под звуки очередного «Сэйдимата». – Я хочу домой. Я наконец-то нашла свой дом, – произнесла девочка так тихо, что Реджи едва разобрал её слова. Но мужчина не обиделся. Ему даже не было больно. Похоже, он просто… смирился. – Я понимаю, малышка. Кстати, ты до сих пор любишь везде лазать? Эйприл не знала, почему этот вопрос заставил её замереть. Реджи покачал головой и снова откинулся затылком на подголовник, словно вспоминая что-то из своих любимых моментов. – Боже, ты лазила везде. Ни одна детская кроватка в мире не могла тебя остановить. Манежи? Забудь о них. Ты могла выбраться даже из детского автомобильного кресла. Мы с твоей мамой ни на минуту не могли отвернуться. Клянусь, карабкаться ты начала раньше, чем ходить. И ведь совсем не боялась высоты. Ты вообще ничего не боялась. – Реджи посмотрел на Эйприл и вдруг перестал улыбаться. – Прости, Эйприл. Прости, что меня не было рядом. Прости, что я не смог облегчить страхи твоей мамы. Я обязан был это сделать. И теперь больше всего на свете я хочу получить шанс стать лучше для тебя. Но эту проникновенную речь красивого мужчины в роскошной машине Эйприл с радостью обменяла бы на жизнь в холодном, продуваемом всеми ветрами погребе дома Винтерборнов. Не потому, что она нуждалась в Габриэле, а потому, что Габриэль стал первым, кто нуждался в ней. Машина замедлила ход и остановилась. Водитель открыл дверь для Эйприл, но девочка не шелохнулась. – Это не твой дом, – сказала она, хотя Реджи и сам прекрасно это видел. Машина припарковалась на окраине города недалеко от берега. – Конечно, – признал Реджи. – Тот дом у меня не единственный. Я вроде как при деньгах, – мужчина пожал плечами. – Я хочу позвать сюда друзей. – Конечно. Позовём их сразу, как доберёмся. – Доберёмся куда? – Я пока не решил. Может, в Италию. Ещё у меня есть домик в Шотландии. Или, эй, ты когда-нибудь была в Исландии? Я слышал, в Исландии круто. Всё внутри Эйприл застыло от этих слов. Её сердце перестало биться, мозг – думать, а по венам словно пустили ледяную воду, когда Реджи произнёс: – Ты должна мне довериться, синичка. От этих слов кровь Эйприл вскипела. Она вспомнила мучительные лихорадочные сны своей матери и слова, которые сопровождали её кошмар: «Тебе больше не придётся ждать, синичка». Эйприл выскочила из машины и побежала. Она не понимала почему. Она не знала куда. Но девочка вдруг заметила, что её руки стали слишком тяжёлыми. Она их почти не чувствовала. Ноги были вялыми, как лапша, которую варили слишком долго. Эйприл не успела ничего понять, как уже упала на землю рядом с пустой бутылкой из-под воды. Она словно снова оказалась в музее посреди пожара, наблюдая, как чья-то фигура пробирается через дым и поднимает её на руки, но на этот раз ей хотелось бороться. Она обязана была бороться.