– Сэйди? – спросила Эйприл. Но Сэйди только пожала плечами. – Какая разница, что я думаю? Он всё равно не поедет в больницу. Эйприл хотелось сказать подруге, что та ошибается, но Сэйди, как всегда, была на сто процентов права, поэтому девочка просто подняла капюшон и продолжила подниматься по лестнице. Добравшись до особняка, Эйприл обнаружила Габриэля на кухне, где тот пытался вскипятить воду для чая, но плита щёлкала, а огонь не загорался. – Эта чёртова… – бормотал мужчина себе под нос. – Смиттерс должен был… – Стой, – сказал Колин, смахнув руку Габриэля с переключателя, пока газ не распространился по всему дому. – Давай лучше я. Я приготовлю суп. – Но у нас нет… – начал Габриэль, но замолчал, распахнув дверь кладовой и обнаружив за ней полные продуктов полки. Он казался почти разочарованным. Словно, замерзая на далёком острове, одинокий и испуганный, Габриэль представлял, что дети находятся в таком же положении. Он выглядел как человек, который не знал, радоваться ему или грустить от того, что воспитанники не умирали от голода без него – словно мужчина успел привыкнуть к мысли, что кто-то в нём нуждается. – Габриэль, сядь, – сказала Эйприл. – Пожалуйста. Похоже, просьба подействовала, потому что мужчина молча опустился в старое кресло Смиттерса возле кухонного стола. Никто не сел на место Иззи. – Тебе станет лучше после горячего ужина, – сказал Колин, надев любимый фартук с надписью «Сохраняй спокойствие и ешь карри» и включив плиту. – Горячий душ, полноценный ночной сон, и уже завтра ты вернёшься в своё обычное угрюмое состояние. Не настолько угрюмое, как сейчас, – уточнил он. – Спасибо, Колин, – произнесла Сэйди немного угрожающе. – Обращайтесь. Какое-то время все сидели молча, слушая шипение плиты, раскаты грома и слова, которые витали в воздухе, но никто не осмеливался сказать их вслух. – Наверное, вы ждёте объяснений, – сказал Габриэль, когда молчание стало невыносимым. – Ты узнал кинжал из дома на острове и отправился проверить, а потом провалился в яму, потому что на острове куча ловушек, – сказала Сэйди, словно это была самая очевидная в мире вещь, но, судя по лицу Габриэля, он так не считал. – Да. В общем и целом, – сказал мужчина, когда Колин поставил перед ним тарелку супа. Казалось, он собирается с силами. Или на что-то решается. – Я пробовал выбраться оттуда, но… Габриэль опустил взгляд на свои руки. Они дрожали – не то от холода, не то от шока, а может, просто от злости. Руки были покрыты кровью и грязью… а на пальцах не было ногтей. – Габриэль! – ахнула Сэйди и вскочила, чтобы наполнить миску горячей водой. – Я не смог выбраться, – мужчина рассмеялся, но смех вышел невесёлым. – Может, у меня бы получилось… но стены ямы были слишком крутыми, а ещё я вывихнул плечо, когда упал. – Тим направился в его сторону, но Габриэль отмахнулся от мальчика. – Я его сразу вправил, но у меня закончились силы. Я подумал, что смогу выбраться, если отдохну денёк. Потом пошёл дождь, и я решил, что смогу продержаться какое-то время, не умерев от обезвоживания. Но из-за дождя края ямы стали скользкими… – Габриэль пожал плечами. – И тогда… – Что? – Эйприл хотела знать больше. – Я решил, что вы пятеро обязательно пойдёте меня искать, – Габриэль снова рассмеялся, а затем задумался о чём-то. – Кстати, как вы меня нашли? – Мы увидели кинжал на фотографии, – пояснила Эйприл. – С тобой точно всё в порядке? – Да. Я в порядке. Правда. – Габриэль посмотрел девочке прямо в глаза, и в его взгляде читалось: «Обрати внимание. Это важно. Я серьёзно». – Я выживал в одиночку десять лет, Эйприл. Я могу пережить пару дней в яме. Габриэль попробовал суп. Медленно. Осторожно. Словно не доверял кулинарным способностям Колина. Затем посмотрел на пустое кресло рядом с собой и спросил: – Есть новости? От… кого-нибудь? С чего вообще стоило начать рассказ? С вторжения в особняк матери с мечом и в маске или с вооружённых мужчин в парке? Или с Дамы с Карандашиком, которая никак не оставляла их в покое? Но Габриэль спрашивал не про них. И даже не про Смиттерса. Поэтому Эйприл просто сказала: – Она вернётся. Если бы она узнала, что ты ранен, то… – Нет! – огрызнулся Габриэль. – Но она бы захотела… – Никто не должен знать, – сказал мужчина тоном, по которому было ясно, что проблема не только в его гордости. Габриэль доел суп, отодвинул тарелку и сказал детям: – Мне нужно поговорить с Эйприл. Наедине. Это была не просьба. Это не обсуждалось. Но никто не сдвинулся с места. – Идите! – прорычал Габриэль, и Эйприл не сдержалась. Она подвинулась ближе и прошептала: – Ты пытаешься рассказать мне о том, что твоя сестра не умерла при взрыве яхты, а ещё она моя мать? И что она очень опасная и, возможно, сумасшедшая? – А ещё она может быть шпионом, – услужливо добавил Колин. – Это только моя догадка. О… или киллером. Или шпиллером. Габриэль уставился на детей, разинув рот. – Мы тоже не сидели без дела, – пояснил Колин, пожав плечами. Он встал и направился к плите. – Хочешь ещё супа? Но Габриэль сказал: – Все вон. Повторять не буду. На этот раз никто не стал спорить. Только Сэйди и Вайолет помедлили немного. – Всё, идите. Переоденьтесь в сухое и… – Я так рада, что ты дома! – Вайолет раскинула руки и обхватила Габриэля. Сэйди обняла его с другой стороны. Эйприл никогда не видела такого замешательства на лице Габриэля, как сейчас, когда он был окружён плачущими девочками. – Пожалуйста, не пропадай больше! – всхлипнула Сэйди. Вайолет зарыдала, а Габриэль неуклюже сидел между ними, ничего не обещая. – Со мной всё нормально, – произнёс он. – Всё, всё. – Мужчина погладил их по голове. – Я правда в порядке. А теперь идите отогреваться, а то заболеете. Когда девочки наконец отстранились и зашагали к двери, Эйприл услышала, как Сэйди бормочет себе под нос: – Решено. Сделаю всем маячки. С этого момента… маячки в обуви и в сумках, и в ремнях, и… Дверь кухни захлопнулась, и Эйприл осталась наедине с Габриэлем. Прошло уже много времени с тех пор, как он был её личным, персональным миллиардером, и хотя девочка ни за что в жизни в этом бы не призналась, но она скучала по тем временам. Она скучала по Габриэлю. Чайник засвистел, и Эйприл встала, чтобы залить пакетик «Экстренного Эрл Грея Смиттерса» горячей водой, а затем протянула чашку Габриэлю. Тот обхватил её ладонями, словно до сих пор не мог согреться. – Прости. Сначала Эйприл решила, что ей послышалось. Может, Габриэль вообще ничего не говорил. Или, может, он обращался к чашке. Или к Смиттерсу. Или к призраку Иззи, который до сих пор блуждал по дому. Но Габриэль продолжил говорить, и это было ужаснее всего. – Я не должен был кричать на тебя той ночью. Не должен был уходить, не сказав никому, куда направляюсь, но я думал, что вернусь к утру. Прости, Эйприл. Наверное, ты была в ужасе. – Мы были немного напуганы, – призналась девочка. – Но больше всего мы были… растеряны, – это было самое подходящее слово. Габриэль откинулся на спинку кресла, словно хотел взглянуть на Эйприл с другого ракурса. Девочка могла представить, как в его голове крутятся шестерёнки. Затем Габриэль напрягся, кое-что осознав. – Вы подумали, что я вас бросил. Эйприл могла только пожать плечами в ответ. – Возможно. Я не была в этом уверена. – А остальные… были уверены? Эйприл снова пожала плечами. – Сначала Тим с Колином считали, что ты… ну, знаешь… бросил нас насовсем. Сэйди с Вайолет думали, что ты умираешь в какой-нибудь канаве, – девочка взглянула на Габриэля. – Сейчас ты должен был воскликнуть: «О нет! Вы, дети, для меня важнее целого мира, и я бы никогда и ни за что вас не бросил», – сказала Эйприл со своей самой угрюмой – самой Габриэлевской – интонацией. Габриэль выглядел так, словно хотел улыбнуться или рассмеяться, но забыл, как это делается. – Я что, правда должен был это сказать? – спросил он. Эйприл взяла со стола пустую тарелку с ложкой. – Не помешало бы, – но прежде чем девочка успела поставить посуду в раковину, она застыла. – Габриэль, с тобой точно всё нормально? Она имела в виду не вывихнутое плечо и обезвоживание, и не опасную инфекцию, которая могла попасть в раны. Она спрашивала о том, что было гораздо, гораздо важнее жизни и смерти.