Но вот последние три дела даже «пристегнуты» были как-то ни к селу ни к городу. Сам ли Шубин ими заинтересовался или помог кто-то? Да уж точно не сам. Баклушин вполне мог бы преподнести умирающему правдоискателю «добавку»: гляди, мол, вот по этим делам тоже не все прозрачно, тут нестыковки, а тут вообще забойная информация. Нет, про Халыча ничего, разумеется, Шубину Борька не говорил, ему нужно было лишь, чтобы все дела были свалены в общей куче. Потому что знал: пляска на костях Морозова, может обеспечить не просто внеочередное звание, а мощнейший карьерный взлет. Да и представители Транько отблагодарят… И если у него и впрямь имелось что-то уличающее… или хотя бы заставляющее задуматься, усомниться, заподозрить… Или теперь правильно будет говорить не «имелось», а «имеется»? Не «может обеспечить», а «обеспечит»? Да какая, к лешему, разница?! Почему Шубин не поговорил с Морозовым? Да потому что Баклушин не впрямую на Морозова наводил, а лишь на те дела, по которым к нему можно было бы прицепиться. Шубин про Морозова даже и не думал, у него какие-то свои были подозрения, пока непонятные. Но Халыч… Господи, Халыч! Арина скорчилась в углу дивана, царапая ногтями обивку. Даже немного побилась головой о широкую мягкую спинку. Вытянувшийся вдоль нее Таймыр недовольно муркнул сквозь дрему. Валявшийся в ногах телефон мигнул: «У вас одно новое голосовое сообщение». Арина ткнула в «прослушать»… Голос Халыча зазвучал так ясно, что она вздрогнула — как будто он сидел прямо напротив. — Спасибо за предупреждение… От неожиданности Арина остановила воспроизведение. Что это, черт побери, означает? Да, она, прибежав из приемной, всерьез думала, не позвонить ли Морозову. Но ведь не позвонила же! Или позвонила и предупредила? Как там у Булгакова? «А чьи это шаги на лестнице? А это нас арестовывать идут!» Она что, лунатик? Или страдает раздвоением личности? Дрожащими пальцами, промахиваясь и попадая не туда, Арина полезла в меню телефона, просмотрела всю сегодняшнюю историю. Ничего. Ни звонков, ни сообщений на номер Морозова. Немыслимо. Она опять ткнула в «прослушать сообщение»: Спасибо за предупреждение, Арина. Я успел практически в последний момент, но теперь меня не достать. Я уже перед тобой в неоплатном долгу, и все-таки я прошу тебя… тебя, потому что больше некого. Нет, я не стремлюсь оправдаться. Пытаться подменить собою закон — это… в общем, это никуда не годится. Но я ни о чем не жалею. И если бы пришлось, я все сделал бы так же. Те мрази так и ушли, поплевывая на закон, — кого-то купили, кого-то запугали — их должен был кто-то покарать. Пришлось мне. Но есть во всем этом нечто, чего я не понимаю. Ты и сама, наверное, догадалась: пожар, убийство эстрадника и Транько — эти дела стоят… отдельно. Надеюсь, ты поймешь, почему я сделал то, что сделал, и в любом случае… я действительно ни о чем не жалею. Но остальные… я не знаю, почему Егор написал такой странный список. Кроме тех трех там еще четыре дела. Ты можешь мне не верить — ты должна мне не верить, мало ли что я скажу. У тебя отличный глаз и светлая голова, верь только своим глазам и своему чутью. Но я, вспоминая, что знал о тех, других делах, не понимаю, почему Егор их объединил. У него чутье было феноменальное. И значит, это объединение — не фантазия, не мираж, не галлюцинация. Что-то он подозревал. Подозревал что-то настолько серьезное, что пошел на имитацию собственного убийства… Найди, Арина, кто за этим стоит!