— Сейчас они именно в сейфе. А рядом с ней постоянно кто-то есть. — Ну хорошо, хорошо. Почему вы не рассказали об этом следователю? Тому, кто вел дело до меня? Арина ожидала очевидного ответа вроде «мы с ним с тех пор не общались», но Аннетта Игоревна резко бросила: — Потому что это не имеет никакого отношения к… к делу. — Вот как? — усомнилась Арина. — Ну то есть… — хозяйка словно немного смутилась, сообразив, что сказала глупость, и, подняв повыше подбородок, принялась надменно объяснять. — Имеет лишь в том смысле, что это результат пережитого потрясения. И нечего это обсуждать. — Но мне-то вы все-таки рассказали, — вкрадчиво проговорила Арина. — Только затем, чтобы вы наконец от нас отвязались! — И про похищение ни полсловечком не упомянули, — еще вкрадчивее, словно сама себе, заметила Арина. — При чем тут… Это очень давняя история, и она уж точно не имеет отношения к тому, что случилось сейчас. — Почему вы так уверены? — Потому что похищение — это выдумка! — Николь просто сбежала, да? — Да, да, да! — Аннетта Игоревна говорила негромко, но казалось, что она кричит. — Неужели до вас не доходит, что ваши расспросы бессмысленны и бесчеловечны? Арина примирительно улыбнулась: — Убийство само по себе бесчеловечно. Поэтому и его расследование не слишком приятный процесс. — Да все равно вы ничего не найдете! — перебила ее Аннетта Игоревна. — Ну так и оставьте нас в покое, нам и так досталось. — Последний вопрос и я ухожу, — мягко проговорила Арина. — Скажите, Николь всегда присутствовала на выставках Софи? — Разумеется. Как она могла не присутствовать? — и голос, и лицо хозяйки выразили крайнюю степень изумления, словно ее спросили, всегда ли она одевается, выходя на улицу. — Ну… она же сама не художница, зачем бы ей? — Неужели непонятно? — казалось, по плотному розоватому шелку, по безупречно гладкому лицу поползли трещины. — Она же не могла это пропустить! Ведь они же близнецы! — голос Аннетты Игоревны точно надломился, задребезжал. Лощеный адвокат кинулся к ней, подхватил под руку. Из соседней комнаты явилась та, с ледяным голосом, что объясняла Арине про несчастную мать, засуетилась, захлопотала. Откуда-то возник пузырек с какими-то темными каплями, в хрустальный стакан заструилась из хрустального графина хрустальная вода… — Уходите, — в один голос скомандовали адвокат и суровая помощница. * * * — А я вас, признаться, ждал, — усмехнулся майор Хвостов. — Как девчонку в галерее застрелили, так и ждал. Что ж вы так долго тянули? — Мне дело только что в производство передали, — улыбнулась Арина. Ее собеседник потер затылок, виски, глаза — покрасневшие не то от недосыпа, не то от простуды: — Ну, лучше поздно чем никогда. Хотя, может, оно и впрямь одно с другим не связано, может, девчонка-то с приятелем загуляла, а родители панику подняли. Так что смотрите что нужно, копируйте, да хоть просто заберите. Не жалко. Исчезновение Николь Бриар произошло в другом районе, так что пришлось идти на поклон в соседнее РУВД. Но усталый Хвостов, который тогда вел это дело, информацией поделиться не возражал. Может, потому, что и дела-то никакого не было. Родители написали заявление о пропаже девочки, полиция начала поиски, опросили потенциальных свидетелей — безуспешно, никто ничего не видел, а несколько дней спустя заявление родители забрали, и поиски были прекращены. Потому что Николь, грязная и ободранная вылезла из подвального окна одного из зданий в центре города — километрах в четырех от того подземного перехода, возле которого она пропала. — Из тех, знаете, которые и снести не дают, на историческую ценность ссылаются, и на ремонт денег нет. Аварийный фонд, в общем. То бомжи там пасутся, то нарики, только и следи, чтоб пожар не устроили. Хотя, может, лучше бы и пожар, в итоге чище стало бы. — Где же там можно скрываться? В подвале? — В подвале… — хмыкнул майор. — Подвал там скудный. Но девчонка сказала, что лезла по какому-то тоннелю. А откуда — не знает, не помнит. — Правду говорила или врала? — По виду судя, может, и правду — грязная, ободранная. Но, может, и врала. Подростки! Нам-то, сами понимаете, баба с возу, дел меньше. — И похитителя не искали? — Где? Контингент поспрошали, конечно, но… Раз все благополучно закончилось, никто особо напрягаться и не стал, и без того работы хватает. Странно, подумала Арина. В полицейском досье речь идет о нескольких днях, Лика говорила о двух месяцах. Правда, скорее всего, в полицейских протоколах. Очень может быть, что после исчезновения и чудесного возвращения Николь отправили лечить последствия стресса в какой-нибудь санаторий. Вот только вернулась она, по словам Лики, исхудавшая и «серая». И что за странные требования гипотетического похитителя — стараться, чтобы быть как Софи — плюс еще стояние на одной ножке? Впрочем, как бы там ни было, «придурок с фотоаппаратом» в деле, которого не было, не упоминался ни разу. И майор Хвостов никакого фотографа не помнил. Так что к тем событиям, независимо от их реальности, он, видимо, отношения не имел. Но все же… Придурок с фотиком… Придурок с фотиком… Что-то эта формулировка Арине напоминала. Она мысленно пролистала нетолстую папочку «галерейного дела». Ну да, вот же оно! И тут же кинулась звонить Карасику. Тот отозвался моментально — точно дожидался ее звонка. Впрочем, хмыкнула Арина, очень может быть, что и дожидался: такое дело из-под носа увели, любой бы локти кусал. Ничего, будет мальчику наука. Пункт первый: не лезть на рожон, когда начальство распоряжения отдает, делай то, что считаешь необходимым, но не спорь, если победишь, победа все спишет. Пункт два: дорабатывай все мелочи, все «пустяки» — чтоб комару носу было некуда сунуть. Особенно, если есть шанс, что дело отправится в архив нераскрытым. Зато тому, кто когда-нибудь потом будет дело продолжать — если так сложится — не придется рвать волосы с досады от того, что неотработанные когда-то кем-то «пустяки» благополучно протухли, если не вовсе испарились. Может, эти самые «пустяки» и не имеют никакого значения, а может, и наоборот — они и есть ключ. Но по прошествии времени упущенного уже не вернешь. Если у тебя есть результативная генеральная версия, можно по сторонам и не оглядываться, при вперед, как танк, до победного, в смысле до обвинительного. Если же внятной версии нет, будь добр, подымай каждый камушек. — Андрюшенька, — она улыбнулась в трубку, чтоб голос звучал подобрее, — а что за фотоаппарат ты по «галерейному» изъял? — Да это парень один снимал, вроде поклонник или что-то в этом роде, — затараторил Карасик. — Я думал, может, на пленке — ну в смысле, на карте памяти — что-то будет, но не повезло. Нащелкано много, а толку ноль. Я попытался из этого парня что-то вытянуть, может, он сам что-то заметил. Но он, по-моему, немного не в себе, только твердил про какие-то космические силы и все такое. В общем, вся беседа в полстранички уложилась, включая паспортные и контактные данные… Ну ты видела, наверное? Арина видела, разумеется. Но с изъятым фотоаппаратом — ай-яй-яй, стыдно-то как! — не связала. Поблагодарив усталого майора, Арина отправилась к владельцу фотоаппарата. * * * Фотограф именовался Влад, носил смешную фамилию Усик и являться в Аринин служебный кабинет отказался наотрез: мол, хоть роту спецназа для конвоя присылайте, все равно ничего мне не сделаете. Заграничных полицейских сериалов, что ли, насмотрелся, чудак человек? Впрочем, встретиться на нейтральной территории согласился без особых уговоров. В качестве нейтральной территории Арина предложила ближайшее к зданию следственного комитета кафе — кофемашина там работала отвратительно, зато, может, именно поэтому почти всегда было пусто. Публика подтягивалась обычно к вечеру, на совсем другие напитки. А сейчас, в середине дня тут царило такое безлюдье — хоть постапокалипсис снимай. Даже девушка, бейджик которой гордо сообщал, что она — «лучший бариста сезона», казалась манекеном. Когда Арина попросила стакан сока — отведывать здешний кофе не рискнула — манекен ожил не сразу, а секунд через десять. Вопреки фамилии, усов господин фотограф не носил. А жаль, подумала Арина, окидывая его взглядом — было бы хоть глазу за что зацепиться. А так — нечто хлипкое, невзрачное, невыразительное. Неудивительно, что Лика не сразу его вспомнила — не господин, а в лучшем случае господинчик. При личном знакомстве господинчик оказался еще более странным, чем по рассказу Карасика. То есть поначалу юноша производил относительно приличное впечатление: и выглядел, пусть не внушительно, но на уровне «ничего так себе», невидный, но не урод, если бы улыбался, даже за симпатичного сошел бы, и разговаривал вполне адекватно. Учится, подрабатывает, астма, освобождение от армии, мама, фотографии… То-то и оно что поначалу. Стоило Арине заговорить о выставке, как глаза молодого человека засияли прямо-таки неземным блеском, а голос опустился почти до шепота: — Я должен вам объяснить, — почему-то он даже моргать стал раза в три чаще, словно это должно было придать его словам убедительности. — Силы света и силы тьмы боролись всегда, это все знают, только забывают. Но сейчас, с приходом эры Водолея, уходящее уходить не хочет, борьба становится все более интенсивной, вообще переходит на другую ступень. Понимаете? Близнецы всегда были носителем высшего начала, близнецовая пара обладает невероятными силами, способностями и возможностями. Ну да, если близнецов не двое, а трое, четверо или даже пятеро, все усиливается, но я сейчас в эти сложности не буду вдаваться, важно, чтобы вы суть уловили. Понимаете? — это самое «понимаете?» господинчик вставлял чуть не после каждого предложения. — Ведь то, чему мы стали свидетелями, гораздо глобальнее, чем просто сила близнецов. Достаточно увидеть картины Софи, и все становится ясно. Это как Жанна д Арк, только в масштабах Вселенной. Понимаете? Ох ты ж, батюшки мои! Надо Федьке рассказать, что мы с ним, раз близнецы, значит, носители высшего начала, подумала с некоторой оторопью Арина. — Жанну вообще-то сожгли, — она попыталась слегка отрезвить восторженного юношу. Тот поморщился, дернул плечом, точно отбрасывая что-то: — Да не Жанну сожгли, сожгли ее оболочку! А сама Дева совершила переход на высшую ступень существования. И тут, сегодня, ну то есть не сегодня, сейчас не было никакого убийства, я и пытаюсь вам объяснить. Вы просто не видите. Настал момент, когда сила двойной звезды должна сконцентрироваться в одной точке. Поэтому вторая оказывается поглощенной. — Но убийство-то остается убийством, кто-то ведь ее, эту вторую, застрелил… — Ой, да протрите глаза! Попытайтесь хоть на секунду отвлечься от примитивных представлений. Это мертвое тело — кажимость. Иллюзия. Просто двойная звезда свелась к одной точке. Ну а вторая оболочка оказалась ненужной. Ее просто убрали за ненадобностью. — Кто? — терпеливо настаивала Арина. — Раз на этой самой «брошенной оболочке» вполне натуральная огнестрельная рана, кто-то же должен был нажать на спусковой крючок. На материальный спусковой крючок материальным пальцем. Или у высших сил все как-то не так устроено? — Да ну, — отмахнулся сосредоточенный на собственных мыслях Владик, — это такие пустяковые детали. Все же должно было выглядеть обыкновенно. Понимаете? Всегда все выглядит обыкновенно, никто ни о чем никогда не догадывается. Так и должно быть, потому что большинство просто не в состоянии постичь происходящего. Только тот, кого высшие силы избрали. В качестве хранителя или в качестве инструмента, неважно. Инструмента высших сил, говоришь, подумала Арина. Очень, очень любопытно… — И кто сыграл роль этого самого инструмента? Ведь это должен был быть реальный человек, из плоти и крови. Кто он? — Ой, да какая разница, он всего лишь инструмент! Он, значит… То ли ты, мальчик, себя самого эдак хитроумно именуешь, то ли попросту голову мне морочишь. Ладно, зайдем с другой стороны.