– Ваше занятие? – Кондитер с улицы Менял. – Объясните мне, как, при таком мирном занятии, у вас возникли такие воинственные наклонности? – А почему вы, монсеньор, будучи духовным лицом, принимаете меня со шпагой на бедре и шпорами на сапогах? – Недурной ответ, – произнес Гонди со смехом. – Но знаете ли, у меня, несмотря на мою рясу, всегда были воинственные наклонности. – А я, монсеньор, прежде чем стать кондитером, прослужил три года сержантом в Пьемонтском полку, а прежде чем прослужить три года в Пьемонтском полку, был полтора года слугой у господина д’Артаньяна. – У лейтенанта мушкетеров? – спросил Гонди. – У него самого, монсеньор. – Но говорят, он ярый мазаринист? – Гм, – промычал Планше. – Что вы хотите сказать? – Ничего, монсеньор. Господин д’Артаньян состоит на службе, и его дело защищать Мазарини, который ему платит, а наше дело, дело горожан, нападать на Мазарини, который нас грабит. – Вы сметливый малый, мой друг. Могу ли я на вас рассчитывать? – Кажется, – отвечал Планше, – господин кюре уже поручился вам за меня. – Это верно, но я предпочитаю, чтобы вы сами подтвердили это. – Вы можете рассчитывать на меня, монсеньор, если только речь идет о том, чтобы произвести смуту в городе. – Именно о том. Сколько человек можете вы набрать за ночь? – Двести мушкетов и пятьсот алебард. – Если в каждом квартале найдется человек, который сделает то же самое, завтра у нас будет настоящее войско. – Без сомнения. – Согласны вы повиноваться графу Рошфору? – Я пойду за ним хоть в ад, – говорю без шуток, так как считаю его способным туда отправиться. – Браво! – По какому признаку можно будет отличить друзей от врагов? – Каждый фрондер прикрепит к шляпе соломенный жгут. – Отлично. Приказывайте. – Нужны вам деньги? – Деньги никогда не мешают, монсеньор. Если их нет, то можно обойтись, а если они есть, то дело пойдет от этого быстрее и лучше. Гонди подошел к сундуку и достал из него мешок. – Вот пятьсот пистолей, – сказал он. – Если дело пойдет хорошо, завтра можете получить такую же сумму. – Я дам вам, монсеньор, подробный отчет в расходах, – сказал Планше, взвесив мешок на руке. – Хорошо. Поручаю вам кардинала. – Будьте покойны, он в надежных руках. Планше вышел. Кюре с минуту задержался. – Вы довольны, монсеньор? – спросил он. – Да, этот человек показался мне дельным малым. – Он сделает больше, чем обещал. – Тем лучше. Кюре догнал Планше, который ждал его на лестнице. Через десять минут доложили о кюре Святого Сульпиция. Едва дверь отворилась, как в кабинет Гонди вбежал граф Рошфор. – Вот и вы, дорогой граф! – воскликнул коадъютор, протягивая руку. – Итак, вы решились наконец, монсеньор? – спросил Рошфор. – Я решился давно, – отвечал Гонди. – Хорошо. Не будем тратить слов. Вы сказали, и я вам верю. Итак, мы устроим Мазарини бал. – Да… я надеюсь. – А когда начнутся танцы? – Приглашения разосланы на эту ночь, – сказал коадъютор, – но скрипки заиграют только завтра утром. – Вы можете рассчитывать на меня и на пятьдесят солдат, которых мне обещал шевалье д’Юмьер на случай, если они понадобятся. – Пятьдесят солдат! – Да. Он набирает рекрутов и одолжил мне их; на тот случай, если по окончании праздника среди них окажется нехватка, я обязался поставить недостающее количество. – Отлично, дорогой Рошфор; но это еще не все. – Что же еще? – спросил Рошфор, улыбаясь. – Куда вы дели герцога Бофора? – Он в Вандоме и ждет от меня письма, чтобы возвратиться в Париж. – Напишите ему, что уже можно. – Значит, вы уверены, что все пойдет хорошо? – Да, но пусть он спешит, ибо, как только парижане взбунтуются, у нас явятся вместо одного десять принцев, которые пожелают стать во главе движения. Если он опоздает, место может оказаться занятым. – Могу я говорить от вашего имени? – Да. Конечно. – Могу я ему сказать, чтобы он на вас рассчитывал? – Несомненно. – И вы передадите ему полную власть? – Да, в делах военных, что же касается политики… – Все знают, что он в ней не силен. – Пусть он предоставит мне самому добиваться кардинальской шляпы. – Вам ее хочется иметь? – Раз я уже вынужден носить шляпу, фасон которой мне не к лицу, – сказал Гонди, – то я желаю по крайней мере, чтобы она была красная. – О вкусах и цветах не спорят, – произнес Рошфор со смехом. – Ручаюсь вам за его согласие. – Вы напишете ему сегодня вечером? – Да, но я лучше пошлю гонца.