Общение с учениками являлось на самом деле самой легкой частью моей работы. Удерживать их внимание было трудно, и это требовало много сил, но своевременное выполнение всех второстепенных обязанностей выматывало меня еще больше и отнимало огромное количество времени. – Ты выглядишь усталой, – заметил Джек. – И ты тоже, – с улыбкой парировала я. – Не переживай. Я в полном порядке. Я весь день на ногах и к вечеру чувствую себя выжатой как лимон, но мне нравится эта усталость. – Как после игры в теннис? Я помедлила, обдумывая его слова, и согласилась: – Вроде того. Только еще лучше, пожалуй. Раньше мне казалось, что я выхожу на корт и выкладываюсь полностью. Напрягаю мышцы до предела и собираю всю волю в кулак, чтобы победить. – А теперь? – полюбопытствовал брат. – А теперь я делаю все то же самое, только более осознанно, – ответила я. – Мне есть ради чего стараться. Джек задумчиво посмотрел на меня. Похоже, что поверил, да и с чего бы ему не верить мне? Это чистая правда. Теннис был моей жизнью. Иногда становилось весело, а порой – почти невыносимо, и, хотя я не понимала, ради чего тренируюсь и соревнуюсь, я всегда ложилась спать с чувством удовлетворения от хорошо проделанной работы. И в то же время никогда не ощущала себя обязанной выкладываться по полной программе. – Эйвери гордилась бы тобой, – тихо сказал Джек и слабо улыбнулся. Я отвернулась, мое сердце сжалось. Неужели гордилась бы? Стала бы моя сестра гордиться тем, что я живу так, как мечтала она сама? 5 Тайлер – Так ты решил вопрос? Джей следовал за мной, уткнувшись в пресс-релиз для интервью на телевидении, намеченного на следующий понедельник, и спрашивал меня об учительнице Кристиана. Я толкнул дверь кабинета и увидел Коринн, свою помощницу. Она подготавливала все к утреннему собранию и наливала воду в стаканы, расставленные на столе для совещаний, который находился по левую руку от меня. – Конечно, – пробормотал я и расстегнул пиджак. – Что ж, ради этой встречи ты отменил запись рекламного ролика. Больше так не делай, – предупредил брат. Я приподнял бровь и ничего не ответил, только посмотрел поверх его плеча на Коринн и одними губами произнес: «Кофе». Она кивнула и вышла из кабинета. Я выдохнул и сосредоточился на экране компьютера, проверяя почту. – Вообще-то, я не просил договариваться о записи рекламного ролика, – напомнил я Джею. – Я еще даже не баллотируюсь в сенаторы. Во всяком случае, официально, – добавил я. – Тебе не кажется, что мы слишком торопимся? – Тайлер, именно об этом мне и нужно с тобой поговорить. – В голосе брата прозвучало раздражение. – Ты не победишь, если не начнешь чаще мелькать на экранах. Кампании существуют на средства спонсоров. Я покачал головой, просматривая расписание на день. – Не люблю быть в долгу. Похоже, мне придется повторять это брату каждый день. – Да, я тебя понимаю. Поверь мне, – проговорил он еще более раздраженно, – я прекрасно осведомлен о твоем мнении по данному вопросу. Я не нуждался в спонсорской помощи для своей кампании. Я построил на юге страны пятую по величине медиакомпанию в области телевидения, интернета и телефонии. Затем продал ее и начал все сначала, построив одну из десяти крупнейших строительных фирм в мире. Мне не просто не нравился мир СМИ. Я его ненавидел. Я полагал, что медиа послужат во благо моей политической карьере – расширение аудитории избирателей и увеличение популярности, – но не получал удовлетворения от созидания того, что нельзя потрогать. Тогда я понял, что необязательно дожидаться вступления в высокую должность, чтобы изменить мир к лучшему. Можно начать уже сейчас. Поэтому, насладившись управлением компанией, насколько это было возможно, я продал ее и теперь создавал множество вещей, к которым мог прикоснуться. Вышки, дома, небоскребы, корабли и даже строительное оборудование. Я занимался производством чего-то материального и более того – полезного людям. Обеспечивал их работой. Мне принадлежало шестидесятиэтажное здание, в котором располагался мой офис, столько недвижимости, что умом не охватить, и уж точно я не нуждался в подачках от людей, которые хотели бы иметь под контролем политика. Я сам всего добился и точно так же сам, без чужой помощи, собирался пробиться в сенат. Но брат считал иначе. – Тайлер, позволь мне кое-что объяснить. – Он бросил папку на стул и подался вперед, упершись ладонями в столешницу. – Не претендуя на спонсорскую помощь, ты также не претендуешь и на поддержку. Когда Блэквелл получил спонсирование в два миллиона долларов, он также заработал голоса. – Джей втолковывал мне, словно ребенку. – Он заручился поддержкой всех членов этой организации. И их друзей. И друзей их друзей, – добавил он. – Спонсорская помощь – это не только деньги. Это доказательство, что другие люди доверяют тебе. Они публично поддерживают тебя, потому что вложили в тебя свои средства и заинтересованы в твоей победе. – Вот именно, – кивнул я, по-прежнему воинственно настроенный. – Я не собираюсь играть с этими людьми в шахматы и служить их пешкой. Я взял со стоящего у окна стола статью, которую вырезал из газеты. – Взгляни на это, – бросил я, держа в руках вырезку, и пояснил: – Сенатор Маккой урезал финансирование внеурочной школьной деятельности, чтобы перенаправить деньги из государственного бюджета на благоустройство городских парков Денвера. Однако городские парки не отразили поступившие средства в своем ежеквартальном отчете. Так куда же делись деньги? Вопрос был риторическим, поэтому я не стал дожидаться ответа и схватил распечатку другой статьи, найденной прошлым вечером в интернете. – А вот другой парень, – заговорил я, насмехаясь над братом. – Депутат Келли хочет сократить финансирование женских клиник, потому что «не видит смысла делить врачей на мужских и женских». – Я процитировал фразу из статьи, а затем, нахмурившись, посмотрел на брата. – Этот гений считает, что у мужчин и женщин одинаковая репродуктивная система, и все же имеет право голоса в вопросах здравоохранения. Увидев, как брат закрыл глаза и покачал головой, я рассмеялся. – Вот зачем я баллотируюсь, Джей, – заявил я. – А не для того, чтобы соревноваться, кто популярнее и у кого больше гребаных друзей. – Да пошел ты, Тайлер. – застонал он, провел рукой по волосам и встал. – Я собираюсь пойти выпить, а завтра снова возьмусь за тебя. С этими словами он повернулся к выходу из кабинета. Выпить? Я бросил взгляд на часы. – Сейчас только одиннадцать утра! – Это Новый Орлеан, – невозмутимо проговорил Джей, будто это все объясняло. – Ах, да… – Он развернулся, двигаясь спиной к двери. – Начни появляться на людях с какой-нибудь женщиной. Я поджал губы, чувствуя, что сыт по горло всеми его приказами. – Мне казалось, ты заявлял, что в качестве холостяка я привлеку больше «одиноких избирательниц», – процедил я сквозь зубы. – Да, в качестве холостяка. А не одинокого девственника, – возразил он. – Люди подумают, что ты гей. А потом он снова повернулся и исчез за дверью. Я провел рукой по лицу, ощутив, как на затылке выступила испарина. Господи. Почему это так сложно? Ну почему все так сложно? Мне вовсе не хотелось, чтобы место в сенате мне подали на блюдечке с голубой каемочкой, – я планировал работать и гордился своей предвыборной программой, – но эти гребаные игры… С кем я встречаюсь, во что одет, организую ли постановочные фотосессии с сыном, который ненавидит меня, просто чтобы создать образ крепкой семьи… Все это казалось чушью собачьей. Я знал о руководителях компаний, которые списывали расходы на проституток в счет своих налогов, политиках, чьи дети сидели на наркотиках, и гражданских проектах, финансируемых бандитами. Все эти люди лишь притворялись правильными и чистенькими, а внутри у них была одна гниль. Я собирался занять высокий пост, но мне не нравилось корчить из себя кого-то другого и не хотелось терять свободу. Со мной все в порядке. Мне не нужно меняться. Я взял кофе, который принесла Коринн, – черный, крепкий, как я люблю, – и подошел к окну, чтобы полюбоваться городом. Моим городом. Сверху было видно могучую Миссисипи, похожую на пульсирующую артерию из-за множества грузовых судов и буксиров. Она несла свои воды мимо выставочного центра, собора Святого Людовика и Французского рынка. Потягивая черный кофе, крепкий и горький, как мне нравилось, я заметил вдалеке грозовые тучи, надвигающиеся с юга от реки. Мой город. Он весь полон жизни. Цветы и мох, растущие между бетонными плитами тротуара, покрытые облупившейся краской магазины на Мэгэзин-стрит, музыканты, бренчащие на гитарах во Французском квартале, – ничего из этого мне не хотелось менять. И столь многое хотелось изменить. Вот почему я стремился получить политическое влияние. Но я не желал играть по правилам Джея. Конечно, мне не нравилось выкладывать подробности личной жизни на всеобщее обозрение, но и стыдиться кое-чего в себе я не собирался тоже. Например, того, как вчера мне понравилось подначивать Истон. Я прищурился, глядя в окно. В мои намерения не входило выставлять себя таким придурком, но эта женщина меня разозлила. Такая недоступная – во всяком случае, теперь, – она вся пылала презрением с того самого момента, как вошла в комнату и увидела меня. Вела себя так, словно ненавидит меня, и почему-то задела этим. Кристиан не давал мне покоя из-за своего проклятого телефона, мое терпение лопнуло, и я решил, повинуясь порыву, пойти и покончить с проблемой. Планировал назначить встречу, но Шоу – которого я еще на Дне открытых дверей вычислил как большого подхалима – в попытке задобрить меня пожелал немедленно во всем разобраться. Когда Истон вошла в кабинет и ее длинные каштановые волосы рассыпались по плечам, я едва не потерял рассудок. Это были те же самые густые волосы, ниспадающие каскадом на гладкую кожу ее спины, когда я следовал за ней на балкон в тот вечер. Боже, как же она красива! Меня не волновало, что мы поссорились и она явно разозлилась. Если бы я находился с этой страстной женщиной не в школе, а у себя в кабинете, наша встреча закончилась бы по-другому. Я взглянул на черный кожаный диван, представляя, как Истон бы на нем смотрелась. Легко бы она не далась. На самом деле, у меня возникло странное чувство, что мы бы вели себя как старшеклассники, и я бы ощущал себя победителем, если бы просто засунул руку ей под блузку. Но это все пустые фантазии. Мне нельзя к ней прикасаться.