— Не хочешь знакомиться — так бы и сказала. Не обязательно делать вид, что ты конченая сучка. Вот теперь с шага сбилась я. — Почему же вид делать? Вдруг я она и есть? — Да ладно, типа я не вижу. Нормальная ты девчонка. И красивая еще. Очень. А меня Данилом зовут. — А я тебя об этом не спрашивала. — И зря. Надо же нам как-то общаться. Я остановилась и закатила глаза. — Слушай, не подкатывай ко мне. Я не шутила. Любовник меня тут поселил, ясно? Так что тебе ловить нечего. — А вдруг я круче него? Ты же меня еще не знаешь. — Вот упертый приставала! — Да пофигу! — Хм-мм… Чё, прям любовь у вас такая? До гроба типа? Блин, надо было не разговаривать с ним вообще, как и хотела сначала. Парень, похоже, из тех, от кого хрен отцепишься. Хотя точно раньше не бегал — вон как пыхтит, и язык уже чуть не на плече. Забив на продолжение пробежки, я свернула к дому, он, естественно, следом. Консьержка уставилась на нас ястребиным взором, явно с удовольствием признавая, что ярлык шлюхи она навесила на меня не просто так. — Девушка, а Захар Александрович сегодня вас навестит? — спросила она нарочито громко, многозначительно зыркнув на моего спутника и расплывшись в угодливой улыбке. — Доброе утро, Данил Алексеевич. — Захар Александрович, да? — усмехнулся приставала. — Это Уваров, что ли? А я думал, его квартира на девятом. Проигнорировав обоих, я пошла по лестнице. — На кофе позовешь? — и не подумал дожидаться лифта мой преследователь. Что же мне так везет-то на таких прилипчивых. — Да ладно, не злись! Хоть имя свое скажи, а? До седьмого он уже изрядно запыхался, но замолкать не собирался. — Слушай, ну не хочешь звать к себе, пойдем ко мне. Моя домработница такие офигенские пироги печет! Я тебе сам кофе сварю и накормлю еще. Эй, ну давай, чисто по-дружески потусим, поболтаем. — Слушай, Данил Алексеевич, а тебе на работу не надо? — Ну достал, ей-богу! — Надо, но я сам себе начальник. А тебе? — А моя, блин, работа — сидеть и красоту наводить, дожидаясь, пока явится «папик». Не знал разве, чем любовницы богатых дядек занимаются? Я, кстати, тоже не знала до этого, но придется учиться. — Не знал. Я любовниц не завожу, предпочитаю по-людски с девушками встречаться. И для справки, моя семья побогаче уваровской будет, если ты с ним из-за бабок. Но ты ведь не такая, я не слепой. Шкур, на деньги падких, вычисляю на раз. Его что, ничем не перешибешь? Сжав зубы, я сунула ключ в замок, приказав себе не замечать его больше. — У него невеста есть. Жена почти. Давно причем. Это все знают, — неожиданно тихо, без прежнего нахальства и веселья сказал Данил. — А у меня нет. И ты мне реально понравилась. Захлопнув дверь, я успела сделать всего пару шагов, прежде чем сказанное парнем догнало меня по полной. Ощущение было такое, будто кто-то со всей дури херакнул по затылку, причем не вырубая, а роняя на четвереньки и посылая волну дикой боли сначала вдоль по конвульсивно изогнувшемуся позвоночнику, а оттуда и по всем остальным костям, вплоть до кистей и ступней, которые скрючило. Мой новый маникюр заскреб по полу, из горла рвались звуки, больше похожие на звериное рычание, внутри все словно крошилось в кашу, но все это было лишь отзвуком боли, что взорвалась в душе. Но почему? Отчего? Остаточным краем сознания я спросила у себя, с чего так меня вставило-то? Я что, не предполагала нечто подобное? С самого же начала думала, что засранец Захар может быть женат, ну или состоять в постоянных отношениях, а я — это так… Кукла — она кукла и есть. Игрушка, тайная грязная блажь. То, чего стыдятся, ну или хотя бы не афишируют. Так отчего же подтверждение этого, полученное от постороннего человека, так шарахнуло в меня, что кажется — еще чуть, и сейчас вывернет костями и голыми мышцами наружу. Спокойно, Аяна! Ну же, дыши-дыши. Тебе нет и не должно быть дела до того, что какая-то другая женщина имеет все права называть твоего пленителя своим, что к ней он наверняка и уходит из твоей постели. Сбрасывает на тебя весь балласт своей похоти и к ней идет уже весь из себя нежный, любящий, идеальный такой женишок? Как он говорит с ней? Как прикасается? Уж точно не так, как обращается со мной. От этой мысли едва откатившая волна боли вернулась, опять врезая по моим костям, задергала за нервы, потянула мускулы, и я взвыла. Невыносимо! Это как ломаться-ломаться, но так и не дойти до настоящего разрушения, которое почему-то чудится уже облегчением. Шипя и всхлипывая, я запретила себе думать о Захаре. Неестественно, неправильно ревновать того, кто принуждает, шантажирует, унижает. Ревновать — это же как будто хотеть только для себя, надолго, навсегда? А я ведь не хочу, это не для нас, мне от него надо прочь. Я НЕ могу ревновать Захара. Нет. Но тогда отчего настолько, чуть не до смерти, больно? Только дышать. Вдох-выдох, вдох-выдох, спокойнее-спокойнее. Боль уходит, все уходит. А вдруг волкокот тут и не при чем? Что если я больна и не в курсе? Ну нереально же, чтобы так плющило от эмоций. Ревность — эмоция, она может мучить тебя внутри, но не так же все тело скручивать? Так что со мной? Умру от этого? Как ни странно, паники от озарения о возможном тяжком заболевании не возникло, зато оно отвлекло меня. Серьезная проблема с физическим или чего хуже с психическим здоровьем куда как поважнее будет всяких непонятных страдашек вокруг принадлежности какому-то мужику, что старательно корежил мою жизнь. Пусть так это и не ощущается. Незаметно за этими на удивление отстраненными размышлениями буря, охватившая меня, считай, на пустом месте, утихла. Повалившись на бок, я несколько минут так полежала, вслушиваясь, как отпускает напряжение и выравнивается дыхание. Итак, что я имею? У меня, как выяснилось, внезапно какие-то хреновы чувства к Захару. А у него, очевидно, эти самые чувства к его невесте. Или нет, мне совершенно тут пофиг, главное, что ко мне у этого мерзавца никаких чувств нет. А значит, мне с этим не пойми откуда взявшимся эмоциональным дерьмом нужно что-то делать. Вот как вообще угораздило взять и вляпаться? Сначала во всю эту историю, а потом и такое… Сраный Стокгольм, мать его за ногу! Ну правильно, наследственная, типа, хрень, судя по всему. Мать вон, я теперь. Господи, ну что у меня все не как у людей? Поднялась и поковыляла в ванную, сняла с себя одежду, буквально насквозь промокшую от лившегося пота, напилась прямо из-под крана в раковине и сунулась в душ. От струй воды, стегнувших по коже, даже заорала в первый момент. Чувствительность запредельная какая-то. Пока мылась, проснулся аппетит, да причем сразу какой-то зверский, как если бы я черт знает сколько голодала, и желудок аж до тошноты свело от пустоты. А в холодильнике — шаром покати. Всю неделю, пока мной занималась садистка-дрессировщица Серафима, еду заказывала она и сразу готовую. А после ее уходов я могла только упасть и вырубиться, чтобы проснутся от нового явления домомучительницы, а не по квартире шарить. Захар же хранил в местном холодильнике только несколько бутылок вина. Ну понятное дело, это же у него квартира чисто для траха, чего ему продуктами тариться, он тут не живет. Вчера вон тоже ужин заказал, а что я буду жрать на завтрак — его не колышет. Сунулась по всем ящикам на кухне — никакой еды. Даже каких-нибудь каш или печенюшек. Да и из посуды — бокалы, плоские тарелки, целых шесть штук, по столько же вилок и ложек, пара кружек. Навороченная кофемашина, микроволновка, плита даже с вместительной духовкой — все выглядит ни разу не тронутым, но ни сковородок тебе, ни кастрюль, ни поварешек с лопатками. Ясно, если мне жить здесь неизвестно еще сколько и я не собираюсь тоже питаться чисто доставленной едой, придется позаботиться о хоть элементарно нужных вещах. Под завывания пустого живота я скоренько собралась и решила промотнуться до какого-нибудь торгового центра и запастись всем необходимым. Деньги, спасибо щедрому папику, есть. Так что поехала на такси, по-богатому. Ага, так и привыкну. Вредная тетка-консьержка как раз бубнила по телефону, и я умудрилась прошмыгнуть мимо ее ока Саурона незамеченной, испытав от этого мелочную радость. Звонок от рабовладельца застал меня бодро наворачивающей целую гору фрикаделек в соусе. А что, нормальный завтрак для кого-то настолько голодного, как я. И только сейчас вспомнила, что не позвонила Захару, покинув дом. Ну все, пипец котенку. Репрессий не избежать. — Ты где? — рявкнул он мне в ухо без всякого приветствия, и тут же я его заметила, стоявшего за стеклянной перегородкой, отделявшей зону ресторана от коридора торгового центра. Вся его поза сигнализировала о ярости, не говоря уже о взглядах, что он бросал по сторонам, судя по всему, высматривая меня. От него люди, мимо проходящие, реально шарахались. — У тебя за спиной, — как можно спокойнее ответила я и вяло помахала ему, когда он крутанулся на месте и ринулся ко мне. Чего уж теперь дергаться. Облажалась, так облажалась. Он же не просто так сказал, что узнает, если куда выйду. Ну не станет же он меня казнить прям тут? И надо тогда хоть успеть доесть перед экзекуцией. Захар чуть не налетел на мой столик и, встав надо мной, еще с минуту зыркал по сторонам, будто просеивал толпу, стремясь найти кого-то. Решил, что сбежала с друзьями повидаться? — Их тут нет, я одна, — на всякий случай сообщила ему между пережевыванием фрикаделек. Вот, кстати, почему-то и в голову не пришло нарушить наш с ним договор подобным образом. — А Красовский где? — На его рычание стали оборачиваться с соседних столиков. — Кто? — Щенок, которого ты умудрилась подцепить на пробежке! Захар наконец уселся и уставился на меня пристально, и только теперь я заметила, что выглядит он неважно. Волосы взъерошены, глаза красные, как от недосыпа, вместо привычных выглаженных рубашек белая футболка под пальто, но самое интересное — на подбородке синяк! Причем выглядящий так, словно ему уже неделя как минимум, а вчера его точно не было. — Что с тобой случилось? — Я тебе задал вопрос. Ты же знаешь, что будет, если его проигнорировать. — Ага, ему-то на мои забивать можно. — Сдурел? Кругом люди! — Хочешь проверить, насколько мне на это плевать? — коварно ухмыльнулся он, наклоняясь ко мне, и своровал уже наколотую на вилку мясную фигнюшку, что я не донесла до рта. И я гулко сглотнула, ощутив мощный такой привет от вскинувшейся похоти, а Захар, словно мог запросто считать мою реакцию, расплылся в еще более широкой ухмылке с очевидным пошлым подтекстом и вроде, слава тебе господи, совсем внешне расслабился. Похоже, пуля просвистела мимо, но не факт, что не срикошетит где-то в черепушке моего бешеного зверя. — Никого я не подцепляла. — Я слышал другое. — Что, старая ведьма отзвонилась? Я просто бегала, ясно? Как и он. Вот и все. — Точно все? То есть к тому, что ты решила тут же оборзеть и выйти из дома без отчета мне, это не имеет никакого отношения? Думаешь, этот ссыкун сможет тебя от меня избавить? — Захар стремительно выкинул руку и обхватил мой затылок, сближая наши лица, и пробормотал в мои губы: — Кишка у него тонка, поняла? Перескочить с моего члена на его не выйдет, кукляха, потому что я ему его на хер под корень вырву. Вместе с кадыком, руками и ногами. Дернув головой, я освободилась из его захвата, наколола новую фрикадельку на вилку и нахально сунула к его рту, а Захар принял ее без промедления, будто и не сыпал тут угрозами только что. — И сядешь. Невестушка твоя из тюрьмы ждать хоть станет? Захар прищурился и усмехнулся. — Что, Данилка рассказал? — ехидно спросил он, я же принялась опять за еду, забивая, как и он на мой вопрос о стукачке-привратнице. — Мальчонка надеется, что после такой инфы его шансы возрастут? — Мне плевать, что он там думает. Я отдаю себе отчет, чем, а точнее, кем рискую, если решусь нарушить условия нашей сделки. Захар скривился, выхватил у меня вилку и полез в мою тарелку. — Эй! Хочешь есть — закажи себе сам! — возмутилась я. — Я чуть с голоду не померла, в твоем же трахубежище никакой жратвы нет. И готовить не в чем. Мой владелец нахмурился, став резко серьезным, и несколько раз недоуменно моргнул. — Хм-м… Верно. Мое упущение, — признал он, удивив меня. — Я сам такими вещами не занимался. Значит, сейчас поедим и пойдем исправлять его. Он действительно заказал и себе. Вот и вышел у нас внезапный совместный завтрак. — Так что с твоим лицом? — пристала, когда он повел меня по проходу. Мы что, на полном серьезе сейчас пойдем вдвоем покупать всякие кастрюли-поварешки? Типа, как семья. Ага, не смешно, Аяна. За тобой, блин, надзирают, а не мимимишно сопровождают на шопинге по хозяйственным нуждам. — Ничего, — отрезал он. Понятно, тебя это, Аяна, не касается. Захар удивил меня, очень внимательно и вдумчиво принявшись за выбор посуды и кухонных принадлежностей. Даже продавца-консультанта пытать взялся, хотя лично я бы все почти на бегу нахваталась бы в той же «Икее». Но нет, мы поперлись в магазин, где одна сковородка стоила больше моей месячной зарплаты в супермаркете. После посуды были продукты, и тут уже я забастовала, потому как накидал он в тележку целую кучу.