Камилла Я не собираюсь рассказывать все-все. Только то, что вам следует знать. Мы познакомились на улице. На каком-то перекрестке у монорельсовой дороги. Грязное и неприятное место. Плотная застройка и монорельс почти не пропускали свет. Там было полно припаркованных машин, стальных балок, оранжевых дорожных конусов. Повсюду сновали люди — самые обычные горожане: хипстеры, панки, бродяги, трикси[8], сливки общества. Я шла, сама не зная куда. Вокруг кипела городская жизнь. Сверху капали кондиционеры, бомж клянчил милостыню. Стоявший на бордюре уличный проповедник, брызгая слюной, вещал, что все мы попадем в ад. Мимо прошел какой-то парень. Я не знала лично его, зато знала таких, как он: из разряда тех богатых деточек, которые ходят в элитную, а не государственную школу и не общаются с мусором вроде меня. А теперь деточка выросла, устроилась на работу в финансовой сфере и закупается в дорогущих магазинах. Типичный чад[9]. Хотя зовут его, скорее всего, не Чад, а по-другому: Люк, Майлз, Брэд… Какое-нибудь слишком самодовольное, чопорное и банальное имя. Он кивнул мне и улыбнулся. Судя по улыбке, женщины легко велись на его обаяние, но я не из таких. Я отвернулась и пошла дальше, не улыбнувшись в ответ, спиной ощущая, как он провожает меня взглядом. В витрине магазина отразились длинные, прямые, рыжеватые волосы до плеч, челка и синяя футболка под цвет глаз. Я провела ладонью по волосам. Теперь понятно, на что загляделся чад. Над головой прогремел поезд метро. Громко, но не настолько, чтобы заглушить проповедника. Прелюбодеи, шлюхи, богохульники, обжоры… Все мы обречены. Денек выдался жаркий. Самый разгар лета, градусов двадцать пять — тридцать. Отовсюду мерзкий запашок, как из канализации. Проходя по переулку, я чуть не задохнулась от вони. Из-за жары запахи не улетучивались, так что спасения от них не было нигде. Как и от жары. Я запрокинула голову, глядя на поезд и пытаясь сориентироваться. Интересно, сколько сейчас времени? Я помнила, где находятся все городские часы — с павлином, «Отец-Время»[10], на улице Маршалл-Филд и многие другие. На небоскребе Ригли-билдинг часы висели со всех четырех сторон: откуда бы вы ни пришли, увидите точное время. Но на том перекрестке, где я стояла, часов не было. Я не заметила, как светофор переключился на красный. Не заметила, как по улице несется такси, стараясь обогнать конкурента. Просто шагнула на дорогу. И почувствовала его хватку. Его рука сдавила мое запястье, как в тисках, пригвоздив к месту. Мне сразу понравилось это ощущение теплой, мощной, оберегающей ладони. У него были толстые пальцы, большие руки, ухоженные короткие ногти. На коже между указательным и большим пальцами — крошечная татуировка, что-то маленькое и остроконечное, напоминающее горную вершину. Какое-то время я просто таращилась на эту чернильную горку. Он действовал быстро и решительно, остановив меня одним движением руки. Через мгновение такси промчалось дюймах в шести от моих ног. Лицо обдало ветерком. Саму машину я заметила, только когда она полетела дальше, и лишь тогда поняла, что чудом избежала смерти. На монорельсе с визгом затормозил поезд. Я опустила взгляд на его руку. Посмотрела на запястье, потом выше — на предплечье, на лицо. Его глаза округлились, брови беспокойно хмурились. Он волновался за меня. Никто и никогда не волновался за меня. На светофоре загорелся зеленый, но мы не тронулись с места. Просто стояли и молчали. Прохожие обходили нас. Прошла минута. Две. А он все не выпускал мое запястье. Его ладонь была теплой и липкой. На улице такая жара, что тяжело дышать — ни глотка свежего воздуха. Мои бедра взмокли от пота, джинсы и светло-голубая футболка прилипли к телу. Наконец мы одновременно произнесли: — Чуть не сбила. И дружно рассмеялись, выдохнув с облегчением. Я чувствовала, как сердце колотится в груди. И совсем не из-за машины. Я угостила его чашкой кофе. Кажется очень банальным, да? Но больше ничего не пришло в голову. — Давай я угощу тебя кофе, — предложила я. — Ты спас мне жизнь. Взмахнула ресницами, положила руку ему на грудь и одарила улыбкой. И только тогда заметила, что в другой руке он уже держит кофе — кажется, со льдом. Мы оба уставились на стаканчик и хихикнули. Он выбросил его в урну. — Давай притворимся, что ты этого не видела. Я буду очень рад выпить кофе. Его улыбка была совершенно искренней: я видела это по глазам. Его звали Уилл. Он запнулся, когда произносил имя, и вышло «Уи-Уилл». Он нервничал, стеснялся в женском обществе — в моем обществе. Мне это понравилось. Я накрыла его ладонь своей и сказала: — Приятно познакомиться, Уи-Уилл. Вскоре мы сидели рядышком за столиком в кафе, болтая и смеясь. В ту ночь намечалась вечеринка — на крыше с потрясным видом на город. Вечеринка по случаю помолвки друзей Сэйди — Джека и Эмили. Пригласили ее, а не меня. Кажется, Эмили меня не особо жаловала, но я все равно собиралась пойти — как Золушка, которая отправилась на королевский бал. Платье я позаимствовала из гардероба Сэйди. Оно сидело на мне как влитое, хотя Сэйди — с ее широкими плечами и толстыми бедрами — крупнее меня. Ей это платье ни к чему. Можно сказать, я сделала ей одолжение. Да, у меня была дурная привычка хозяйничать в ее вещах. Как-то раз, занимаясь этим, я услышала скрежет поворачивающегося в замке ключа и пулей вылетела в гостиную всего за секунду до ее появления. Моя дорогая соседушка стояла, подбоченившись, и вопросительно смотрела на меня. — Выглядишь так, будто затеяла что-то нехорошее, — заметила она. Я промолчала. «Нехорошее» — мой конек. Это Сэйди предпочитала играть в пай-девочку. Я не только позаимствовала у нее платье, но и купила босоножки с эффектом «металлик» на танкетке и с ремешками крест-накрест. По ее кредитке. В тот же день я пригласила Уилла на вечеринку по случаю помолвки. — Мы, конечно, практически незнакомы, но было бы глупо с моей стороны не спросить: пойдешь со мной? — Почту за честь, — он подмигнул в ответ. Мы сидели совсем близко; его локоть касался моего. Он точно придет. Я продиктовала адрес и сказала, что буду ждать. Мы расстались на том же месте, под монорельсом. Я смотрела вслед, пока он не исчез в толпе. И даже тогда продолжала смотреть. Я с нетерпением ждала новой встречи. Увы, у судьбы оказались другие планы: на вечеринку я так и не попала. А вот приглашенная туда Сэйди — пришла. И резко выделялась на фоне остальных. Уилл подошел к ней, очаровался и забыл обо мне. Я оказала Сэйди огромную услугу, позвав туда Уилла. Я всегда оказывала ей услуги. Если б не я, они никогда не встретились бы. Сначала он принадлежал мне, а не ей. Вот только Сэйди все время забывает об этом. Сэйди На нашей улочке нет ничего особенного, как и на любой другой здешней улице. Только горстка коттеджей да сельских домиков, разделенных несколькими деревьями. На острове меньше тысячи жителей. Мы обосновались в самой населенной части, в пешей доступности от парома. С крутого уличного склона виден материк. Он кажется крошечным, но все равно радует глаз. Пусть я больше не являюсь частью большого мира, но, по крайней мере, вижу его. Медленно еду в гору. С хвойных деревьев уже опали иголки, а с берез — листья. Они рассыпались по земле и хрустят под шинами автомобиля. Вскоре их скроет снегом. Соленый запах моря проникает в оконную щелку. В воздухе веет холодом: осень уходит, настает время зимы. Сейчас уже больше шести вечера. Небо темное. Через две двери от моего дома, у Бейнсов, бурлит жизнь. Рядом припаркованы три машины без опознавательных знаков. Так и вижу, как криминалисты внутри собирают улики, снимают отпечатки пальцев и фотографируют место преступления. Улица вдруг стала другой. Вижу на нашей подъездной дорожке полицейскую машину. Паркуюсь рядом с «Фордом Краун Виктория», медленно вылезаю. Беру вещи с заднего сиденья и направляюсь к входной двери, настороженно оглядываясь по сторонам, чтобы убедиться, что я тут одна. Меня снедает сильнейшее чувство тревоги. Трудно не поддаться воображению, которое уже нарисовало убийцу, прячущегося в кустах и наблюдающего за мной. Но на улице тихо. Соседи спрятались по домам, ошибочно думая, что там безопаснее. Наверное, и Морган Бейнс так думала. Вставляю ключ в замочную скважину. Когда я вхожу, Уилл вскакивает. Его мешковатые джинсы пузырятся на коленях, футболка частично выбилась из-за пояса. Длинные волосы растрепаны. — Здесь полиция, — быстро произносит он. Впрочем, я и сама вижу: служитель закона сидит на краю дивана. — Расследуют убийство. Уилл чуть ли не задыхается, произнося это слово. Убийство. Его глаза покраснели: он явно плакал. Достает из кармана платок и вытирает глаза. Из нас двоих Уилл более чувствителен. Плачет при просмотре фильмов. Плачет при просмотре вечерних новостей. Плакал и тогда, когда я узнала, что он спал с другой женщиной, хоть и безуспешно пытался отрицать это. «Сэйди, у меня есть только ты», — убеждал Уилл много месяцев назад, падая на колени и клянясь, что невиновен. В его защиту я должна сказать, что не видела ту женщину. Но признаки измены были повсюду.