— Так, — сказал Петр, подхватывая засмотревшуюся меня в объятья. — Маленькая романтическая пауза. Спустимся пониже, там оркестр тише. Нужно поговорить. — О деле? — Почти. Нет. Мы сбежали на среднюю террасу. Там действительно было тише. Гости предпочитали толпиться на нижней террасе, где уже накрывались столы. До полуночи оставалось не более получаса. Музыка была приятной, а рука Петра на моей талии — горячей и очень… крепкой, захочешь — не вырвешься. Но вырываться я как раз не хотела. Я вдруг отчетливо поняла, что он сейчас уйдет вниз, в катакомбы Сильверграда, о которых рассказывают жуткие истории. Я тоже спущусь туда, но уже потом, когда маги проверят путь. Прижалась, подавляя желание вцепиться в любимого человека изо всех сил и не отпускать его на всякие сомнительные мероприятия. Видимо, Петр подумал о том же. Хрипло и с тоской сказал: — Если бы я только мог не разрешить… запереть тебя на маяке с Эмилией… — Мы должны завершить это… наверное, — прошептала я. — Все будет хорошо. Я остаюсь здесь, жду остальных. Я помню инструкции, — и шмыгнула носом, по-детски, совсем не так отважно, как хотела. Петр тихо засмеялся. — Когда я доберусь до тебя, девочка моя, по-мужски, в полном смысле этого слова… мы будем только вдвоем… дни, даже месяцы. И никаких инструкций, только полет фантазии. — Это я до тебя доберусь, — заявила я. — На месяцы. Но это вышло как-то… неуверенно, и Петр опять хмыкнул. Нет, я должна сказать правду. — Я хочу тебя предупредить, — пробормотала я, дыша магу в плечо. — Чтобы не было… разочарований. Ты, должно быть, думаешь, я дерзкая и уверенная в себе… и опытная… в постели. А дело в том, что у меня… у меня шрам… — Я знаю, Элми. Я знаю. — Нет, ты не знаешь. Я ужинала с множеством мужчин. Были разговоры, слухи, сплетни, даже серьезные ухаживания… но я ни с кем не встречалась вне работы… никогда… в плане личных отношений. Я боюсь, что тебе будет со мной скучно. Вместо раскованной стервы Си получишь… глупую неопытную девчонку со шрамом. — Какая же ты дурочка, Элми, — со вздохом, проникновенно сказал Петр. — Со шрамом или без, раскованная или застенчивая… разве я люблю ту картинку на экране телевизора? Я и знать о ней не знал, когда с тобой познакомился. Я никогда не встречал кого-то более храброй, стойкой и… красивой девушки. Ну и гарем наяд, конечно, поспособствовал. Когда девушка разбирается в специях… — маг плотоядно причмокнул. — Спасибо, — тихо сказала я, — что убедил меня в том, что я… могу быть просто девушкой, такой… обычной. Как все. Кажется, влажное пятно на рубашке Петра, там, где я разговаривала с его плечом, стало мокрым. — Пока у нас есть время, — нарочито беспечно проговорил маг, — хочу тебе кое-что предложить. Петр полез в карман пиджака. В маленькой бархатной коробочке лежало кольцо с агатом. — Я пересмотрел все, что есть у Лапницких, — в голосе Петра было неприкрытое волнение, которое он не смог скрыть, несмотря на все старания, — но каждый раз возвращался… к нему, кажется, это ваш родовой камень, госпожа де Фасино. — Оно прекрасно, — задыхаясь, сказала я. — Сегодня ночь, когда сбываются желания. У меня единственное желание — чтобы ты сказала «да». Часы бьют. Ты согласна стать моей женой, Элмеция? — Да, — прошептала я с первым ударом огромных, нарисованных магической проекцией часов на фасаде дома Ганье. Я не могла оторвать глаз от полоски золота с агатом на пальце. Сколько раз я видела это кольцо в магазине Лапницких, на витрине с обручальными оберегами и драконьими браслетами. На него, работу известного ювелира Сержа Лапницкого, облизывались многие невесты. Но оно либо было им мало, либо теряло на руке всю красоту. Теперь я поняла: кольцо ждало меня. Мои руки, казалось, светились, а ними сияло и кольцо. Тонкие светлые ниточки «мха» в насыщенном зеленом напоминали об отце. Но от этого моя печаль становилась легкой. Я обретала саму себя. Губы Петра нашли мои губы, остановили время и мое сердце. Упиваясь непривычным, томительным и сладким чувством, я боялась потерять даже секунду отпущенной нам небольшой передышки. — Пора, — тихо произнес Петр. Мы оказались за перголой, украшенной еловыми ветвями и веточками омелы. Я посмотрела за спину мага и тихо вскрикнула: — Там… ты! Это ты! О боги! Нет! Это Зуз? — Конечно, — Петр осторожно выглянул из-за пышной еловой ветви. — Наш доблестный метаморф опять на передовой, притворяется мной. Эмилия мне уши оборвет, когда узнает. Так. Вот и люди Ганье. «Меня» и моих ребят сейчас тихонько уведут в дом. Надеюсь, только на разговор. Вряд ли матушка станет убивать меня сегодня. А вот если у нас ничего не получится… — Если у нас ничего не получится, — сердито пробормотала я, — в Сильверград слетится вся навья нежить с Северных Отрогов. Все знают, что в Двенадцатую Ночь магия сильнее, а ритуалы — эффективнее. Особенно здесь, в этом месте. Не знаю, почему, но тут все словно… чем-то пронизано. Какое-то странное волшебство. Тут в воде возле берега живет какая-то огромная тварь. — Ты ее слышишь? — маг тревожно схватил меня за плечи. — Это ийот, древняя нежить, трупоед. Он тут с того времени, когда мародеры жгли костры на скалах и заманивали корабли на рифы. Что ты еще чувствуешь? — Огни и шум его пугают, — проговорила я, закрыв глаза, — но магия привлекает. Он… предвкушает… еду. Много еды. Петр негромко выругался. — Хочешь, я отошлю его подальше? — с сомнением предложила я. — Думаю, он меня послушается. Моя магия сегодня тоже… сильнее. — Я этому очень рад. Если хоть малейшая опасность будет тебе угрожать, используй акциатто и немедленно уходи через портал. — Да, я помню. — Вот и Стерхов. Будь рядом с ним. Я пошел. Мне нужно найти вход в катакомбы, пока Зуз отвлекает заговорщиков, полагаю, дверь где-то в доме или за ним. Вряд ли, когда придет время, хозяйка прямо с праздника отправится куда-нибудь высоко в скалы. Нет, думаю, это где-то рядом. Зданию два года. Все сходится. Ганье строили его, когда уже началась возня с мощами. — Будь осторожен. — Ты тоже. С тобой будут Пуся и Стерхов. Не отходи от них ни на шаг. Эх, вот бы сейчас кто-нибудь устроил тут небольшую заварушку и отвлек внимание мадам Ганье. — Я могу. — Только попробуй! С этими словами Петр поцеловал меня, надел маску и исчез в толпе. Глава 22 Глава 22 Я поднялась на верхнюю террасу. Дети, кто с восторгом, кто с легким ужасом, смотрели на фигуру Деда Зимника. Стерхов притопывал у елки, огорченно качая головой. Я слышала, как в недоумении переговариваются «феи». Они не понимали, почему их не предупредили об изменении в программе. Пришло время прояснить ситуацию. Твой выход, Элми. — Так, девочки, — деловито сообщила я, подходя к крылатому персоналу. — Я Синтия де Релло, ведущая программы «Скрупулеззо». Приехала по приглашению мадам Ганье. Дед Мороз со мной. Кто ведущий шоу? — Это я, — пискляво отозвалась самая мелкая из фей. — Нам никто не сказал, что будут еще аниматоры. — Мы не аниматоры. Проводим рекламную акцию службы доставки… ну… видели канапе, сэндвичи и прочие закуски внизу? — А-а-а… Феи заметно расслабились: никто не собирался отбирать у них заработок. Наоборот, Стерхов быстро вовлек их в свою программу и заметно оживил мероприятие. Девушки-феи бегали вокруг елки и спрашивали у ребят, почему на ней нет огоньков. К детям начали подтягиваться и взрослые. Огромная фигура Дедушки пугала и одновременно завораживала. В ажиотаже никто не заметил, как похолодало под куполом. — Непорядок, — гудел Дед Зимник. — Малыши собрались, полночь пробило, а елочка не горит. Что нужно сказать, ребята? Присутствующие начали дружно повторять «Ёлочка, гори!». Выяснилось, что без Снегурочки волшебство невозможно. Позвали Снегурочку. С замиранием сердца я тоже выкрикивала: — Снегурочка! Машенька просто вышла из-за ёлки, только работники гирлянд и проводов с недоумением проводили ее взглядами. Они вместе с другими увлеченно уговаривали огоньки загореться, видимо, поверив в чудо и в то, что им не придется сегодня трудиться. С Машей был и Петенька. Он изображал северного оленя. Плюшевые рога на голове муэр-хантера смотрелись уморительно. — Вот, детишки, я и пришла? — звонко произнесла Маша. — Добиралась к вам в ладье волшебной, расписной. Долго над облаками летела. Здравствуйте, дети! Здравствуй, Дедушка Мороз! — Борода из ваты! — громко выкрикнул кто-то из первого ряда детей. Взоры гостей обратились к тому самому мальчишке с пальцем в ноздре. Он тыкал в Машу и повторял: — Они не настоящие. Им моя мама заплатила! Это моей мамы праздник. Это она всех сюда пригласила! А они актеры! Я с упоением наблюдала, как хмурится высокий лобик Снегурочки, как она шепчет что-то Стрехову. Тот гулко захохотал. — Из ваты, говоришь! А ну, потяни! Ухмылка на лице юного Ганье сменилась выражением ужаса, когда Дед Зимник наклонился к нему со своего огромного роста. — Потяни, потяни, не бойся! Мальчик потянул. Лицо его стало прозрачным, глаза застыли. Сопля под носом превратилась в сосульку. — Настоящая? — ласково поинтересовался Стерхов. — Д-д-да… — простучал зубами ребенок. — Хо-о-ол-л-лодно. — Конечно, я же Дед Зимник. А теперь отойди в сторонку, погрейся. Мальчишку увели за елку щебечущие, немного испуганные феи. Ребенок кивал и улыбался. — Отогреется, — шепнула мне Машенька. — Зато детей донимать не будет.