— Гостей встречаю, — важно кивнула Снегурочка. — В пижаме? Ладно, все равно разбуркалась. Помоги дедушке раздеться. Потом и мне сбитня плесни, а лучше… кофе. И гостям тоже, да? Дед Зимник потянул за ухо шапки и принялся разоблачаться и из одежды, и из магической ипостаси. По мере того, как шуба, кушак и все остальное отправлялись в сенцы, перед нами представал элегантный пожилой мужчина в строгом сером костюме. Ледяной посох у стены превратился в изящную трость. Граница между хозяином Отрогов и Лифантием Стерховым оказалась трудноуловимой. И вот уже высокий (но не огромный) седовласый маг поглядел в зеркало у двери, удрученно щелкнул языком, проведя рукой по серебристой щетине на подбородке, и прошел мимо нас к третьему креслу. — Присаживайтесь, дорогие гости. Благодарю за инициативу, Алена уверила меня, что в деле Кощея и магов-отступников у вас чистые, незагрязненные жаждой наживы помыслы. Впрочем, я и сам это вижу. Господин Решетников, еще раз мои соболезнования. К сожалению, не имел возможности выразить их вам лично, поскольку на похоронах батюшки вашего не присутствовал. Служба, сами видите. Трость Стерхов взял с собой к камину. Небрежно начертил ее кончиком вспыхнувшие алым закорючки на полу, и часть свечей в комнате погасла. Стало гораздо уютнее. — Древние руны, — с улыбкой обратился ко мне колдун. Я ошеломленно кивнула. И все-таки это было то же лицо, только без бороды и жутковатого приложения к униформе, вроде заиндевевших белков глаз. — Как там, в Сильверграде? — учтиво поинтересовался Стерхов. — Пока стоит городишко, — кратко сообщил Петр. Он пришел в себя и выглядел, как обычно — в глаза вернулась лукавая ехидинка, словно он действительно беседовал не с исполняющим обязанности древнего лесного существа, а со старым знакомым — магом-коллегой. И все же там что-то таилось, в глубине этих глаз. Растерянность? — Я помогу Маше, — пробормотала я. Быстренько удалилась на кухню. Нет, в этом разговоре я не чувствовала себя лишней, напротив, постоянно ощущала на себе невидимый взгляд Стерхова. Он словно приглядывался, прислушивался, изучал, действуя какими-то своими, древними силами, а моя магия почему-то пыталась восстать. Никогда прежде я не воспринимала «акциатто» ка отдельную от меня силу. Ночь открытий просто. На кухню меня влекло любопытство. Если немедленно не узнаю, откуда Петя знает Стерхова-Зимника, умру! Маша притопывала у сияющей серебристыми гранями современной кофеварки. В каталогах крупного поставщика «Комфорт-плюс», с которым мы сотрудничали в «Скрупулеззо», такие стоили как автомобиль бюджетного класса. — Давай помогу, — предложила я. — Ага, — согласилась Машенька. — Нарезку подадим. Пыхтя от усердия, девочка достала из огромного холодильника (смешно, да) связку колбас и круг сыра. — Кофе-кофе, — проворчал ребенок. — Нешто наешься этим кофе. Бутербродики вот — это уже сила. Эх, сюда бы дядю Петю. Помнишь, как он…? — Маша изобразила, как Петр нарезал продукты на маяке. — Ты еще в него не влюбилась? А я бы влюбилась. — Ну… — неопределенно протянула я. — Люди и за меньшее влюбляются, — с видом знатока сообщила Снегурочка. — Это Алена так говорит. — Да, твоя Алена в этом разбирается… Машунь, ты лучше скажи мне, как твой дедушка дядю Петю узнал? За маму его спросил, за отца… — Ты не знаешь? — девочка округлила глаза. — Дедушка дядю Петю когда-то спас. Он тогда был совсем маленьким. Его ведуны похитили, проводником хотели сделать. Мама дяди Пети тоже была ведунья и выследила их, сама справиться не смогла, сложила обрядовый круг, пожертвовала кровь и позвала дедушку. Дедушка Лифантий тех плохих людей наказал и маленького дядю Петю спас. Но к себе забирать не стал, вернул маме и папе. Потому что папа у дяди Пети был дракон. Дедушка говорил, дядя Петя сам оправился, связь с Навью разорвал, потому что полукровка. А мне вот долго еще выздоравливать и нити рвать… Снегурочка горько вздохнула. — Все будет хорошо, — заверила я ее, — найдем Кощея, продлим договор. Останешься с дедушкой. — А потом с Аленой буду жить, — подхватила Машенька, — если она замуж опять не выскочит. Она меня всему учит. — А в школу? Я подхватила поднос с нарезкой и ароматным хлебом, нарезанным крупными ломтями. — Пока никак, — огорченно развела руками девочка. — Мне с людьми долго нельзя, они потом подозревать начинают… всякое. Я один раз в игровой комнате была, в торговом центре, с Аленой. Я там нечаянно мышку оживила, я не знала, что это вредное животное, я думала, это чей-то домашний питомец. Все девочки пищали. — Как я тебя понимаю! — посочувствовала я. Когда мы вернулись в комнату, между Стерховым и Ракитниковым уже вовсю шел деловой разговор, ради которого мы и прилетели. Петр, оживленный, с горящими глазами, извинился: — Синтия, прости, я все рассказал сам. Но… — … господин Стерхов и так мою подноготную знает, — тихо предположила я, выставляя поднос на кофейный столик, расписанный дивными птицами и алыми маками. Стерхов кивнул. — «Акциатто», — задумчиво проговорил колдун, — это многое объясняет. И усложняет. Теперь послушайте, что знаю я, Во-первых, кровь носителя этой редкой магии глушит поисковое заклинание, во-вторых, как выглядит Кощей, не знает никто: каждый раз после воскрешения его внешность меняется. В-третьих, ему необходимо каждый раз менять место хранения Иглы. В Солнечном немало ведунов-умельцев, способных найти и сундук, и зайца с уткой ради пресловутых Кощеевых богатств. — Они настоящие? — удивилась я. — Заяц и утка. — Когда как, — ответил Стерхов. — Бывали и из золота с каменьями самоцветными, и из глины, расписные такие свистульки, и живые. — Вот только ума не приложу, почему во всей «Морковке» — Кощеевы следы, — с недоумением проговорил Петр. — Что он там забыл? Маги сначала с перепугу в Дождливом и Туманном дежурили, думали, он сразу на проклятые кварталы налетит, лютую месть творя, затем весь небоскреб оккупировали, а он так на связь с ними не вышел. Мой Локс, хоть и заговорщик, в основном сказал правду. — Разносчик? — предположила я. — Ходит по городу, доставляет продукцию, а в «Морковке» больше всего клиентуры. Стерхов кивнул: — Если Кощей решил «потеряться», такая профессия скроет лучше всего: уборщиков, посыльных и службу доставки никто не замечает. Но зачем? Тут вам и армия, дурная, но покорная, на все готовая, и Источник, к которому Бессмертный триста лет рвался, а он… Ну год, ну два… но три терпеть, с его-то норовом?! Эх, Синтия, на добро или на зло ты с Кощеем магией поделилась? Я только вздохнула. Кто бы мне ответ дал. — Что дает человеку «акциатто»? Кроме самой силы? Чисто по-человечески. А вот это хороший вопрос, Дедушка: — Счастье, — ответила я, — печаль. Любовь ко всему живому. Это двойная связь. Пока она держится, я чувствую то же, что и они: инстинкты, привязанность, любовь, коллективность, боль от потери близких. Они умеют плакать и смеяться. Тот, кто однажды почувствовал это: любовь собаки к хозяину, кошки — к человеческому теплу, птицы — к стае, гибкой ласки — к своему выводку, тот никогда не будет прежним. Думаю, он изменился, ваш Кощей. — И собирает армию зверья и нежити, — с дрожью в голосе проговорил Петр, — а раз было у него целых три года… Петр и Стерхов задумались. Я решила, что больше пользы от меня все равно не будет, и ушла за столик к Машеньке. Снегурочка вырисовывала в альбоме чудиков-юдиков. — А это вот уморт, как Жучок, а это сосальщик, а это… не знаю, как называется, я зову его гномодьявол. Он добрый и ранимый, людям редко показывается. — На его месте я бы тоже им нечасто на глаза лезла. Гномодьявол был страшен как черт. — А что у него в руке? — Яблочко, что ж еще? — Ну да, — пробормотала я, — действительно. Господи, а это кто? — я ткнула в самое ужасное, по моему мнению, чудовище. Если у остальных нежить-монстриков крипота смешивалась с милотой в страшный, но обаятельный коктейль, то тут впору было схватиться за сердце: слюна с зубов каплет, глаза навыкат, хвост трубой. — Это кот, — снисходительно пояснила Машенька. — Суровый, — содрогнулась я. — Я такого однажды видела, уличного, из тех, кого редко в городских джунглях заметишь. У них, у уличных кошек, в городе особое царство-государство, знала? Вот уж кто к человеку не пойдет, за блюдце молока не продастся. И все-таки бывает, что и они к людям за помощью приходят. Одного такого ваську мой хороший знакомый выхаживал — господин Мрыка, владелец ветеринарной аптеки. Кот был немолод, его другие уличные забияки били. А господин Мрыка его приютил. Вот уж кто о зверье все знает, словно чувствует. А ведь у него одного глаза нет, когда-то птица повредила, а он ничего — уток в парке подкармливает… — я запнулась. И, видимо, долго сидела, вперившись взглядом в одну точку, потому что оба мага замолчали и удивленно на меня уставились. — Нет, не может быть, — пробормотала я. — Он же такой… обычный. Глава 20 Глава 20 — Значит, корм доставляли? — еще раз уточнил я, стараясь скрыть смятение в голосе. Если мы ошиблись, я войду в историю как самый опозорившийся маг в Сильверграде. Однако господин Аристарх Мрыка был напряжен и угрюм. Не стал ничего отрицать и на шутника не походил. — Доставлял, — мрачно проговорил он, двигая под очками одним глазом. — В «Морковке» каждый второй с псом или кошкой. Пуму держат, на пятом. На шестом лонгоподов завели. А на седьмом — террариумом владеют, со змеями трехголовыми. — Уж не Горыновы ли? — хмыкнул я. — Они самые, — буркнул Мрыка. Или Кощей? Но как? Самый могущественный колдун тысячелетия сидит передо мной в образе плюгавенького мужичонки. На рукаве — птичий помет, из кармашка торчит пакетик кошачьей мяты (кицунэ-оборотень аж расчихался при непосредственном «знакомстве», когда под конвоем вел колдуна в «Старую лавку немагических чудес»). Мы собрались тут все «тесным кругом»: хранители Источника и близкие к нему люди. Мне отчет в Отдел сдавать, а я не знаю, что в нем писать. Кощей пойман, только обезвредил он себя сам, еще до нас. — А вам, должно быть, это все забавным казалось? — осведомился я. — Своих же магов-почитателей за нос водить. — Мне эта братва — никто, — Мрыка равнодушно дернул щуплым плечом. — Где все они были, когда я в подвалах ледяных томился? На все готовенькое сбежались, когда меня уже в город везли. Одно слово — знатоки жар чужими руками загребать. Только Мор ради хозяина своего потрудился, да и то до награды не дожил. И вот она, — владелец аптеки кивнул на Синтию, которая тут же постаралась слиться с каминной полкой. — И как же ты ее пощадил-то? — задумчиво проговорила Ярила, хранительница Источника. — Раньше ты свидетелей не оставлял.