– Вижу, вы были очень к нему привязаны. И опять этот странный взгляд. Вот не нравится мне, когда люди так на меня смотрят. А главное, понять не могу, с чего это вдруг. Нашли что-то против Ника? Но тогда каким боком здесь мистер Эшби? – Была. – Я не привыкла лукавить. – Только… потом Ник уехал учиться, и у меня не осталось повода бывать здесь. Я хотела бы, но мама сказала, что хватит надоедать мистеру Эшби. И вообще это неприлично. Глупость, конечно. Я как-то сбежала из дому, когда узнала, что она собирается меня продать. – В каком смысле? – Блондинка нахмурилась. А Томас коснулся моей руки, утешая, хотя надобности в том не было. Но приятно. Слишком приятно. Этак и привыкнуть недолго. – В прямом. Она тогда торговалась с Дерри, а я услышала. И решила сбежать. Только понятия не имела, куда именно бежать. Денег у меня не было, кругом пустыня. Я пусть из айоха, но в пустыне тогда не бывала подолгу. Вот и решила, что мистер Эшби поможет. – Погодите, ваша мать… – По закону айоха, – пояснил человек-гора, и голос его звучал неожиданно мягко. – Верно? Если вы были зарегистрированы как айоха, ваша матушка могла сослаться на законы племени, которые разрешают и даже, если не ошибаюсь, одобряют ранние браки. Я кивнула. – Это же… – Один из весьма болезненных вопросов. – Он все-таки вышел из тени и положил руки на плечи блондиночки, которая разом стала еще более хрупкой и прозрачной. Этак он ее и раздавить может. И главное, она ничего не имеет против. Огромный мужчина. И не пугает? Или она ему верит? Если так, то зря. Мужчинам верить нельзя. Я точно знаю. – К сожалению, частенько этими самыми законами пользуются сутенеры. – Дерри не был сутенером, – не хватало мне, чтобы его память испоганили. – То есть я сперва тоже подумала не о том. Он был страшным. Старым. И больным. Потом оказалось, что никто не знал о болезни, кроме Оллгрима и драконов, но с драконами я еще только-только знакомилась. Я почувствовала эту болезнь. И испугалась. Зря, конечно. Ему не нужна была женщина, а вот ученик требовался, но брак дал ему право не только учить. Дерри оформил мне нормальные документы. И блондиночка кивнула. – А в первый вечер, когда забрал к себе, он купил мне конфет. Огромную сумку. Сказал, что понятия не имеет, чем кормят детей, но слышал, будто конфетами они не брезгуют. – Я улыбнулась, вспомнив, как сидела на старом топчане, перебирая свои богатства. Нет, конфеты мне есть доводилось. Ник угощал. Но вот чтобы столько и сразу… Я объелась, само собой, потом маялась животом и еще вся сыпью покрылась. А Дерри ругался. На себя. И тогда, кажется, я подумала, что не стоит его бояться. Я сделала вдох. И выдох. – Эшби, вы говорили, что сбежали к нему, – напомнил человек-гора. – Попыталась. Ушла из дома. Кинулась к усадьбе. Я хотела проситься. Я была готова работать. Ведь работали же и ма Спок, и Джорджина с ее сынком. Если Клайв мог в саду помогать, то я тоже справилась бы. Или в доме. Я ведь все умела, и серебро чистить, и хрусталь протирать нашатырем, и полировать полы. Я готова была перемыть все туалеты в доме, лишь бы оставили. – Но он не согласился? Нет. Я прикрыла глаза. Тот вечер был холодным. Зима. И ветер с моря. Снег колючий, который застревал в ветвях каштанов. И кора их покрывалась белесым налетом. Пустая дорога. Дом. Темные окна. И единственное светлое – в кабинете. Я не стала тревожить дверной молоток, я знала, что кухонную дверь здесь никогда не запирают, а сейчас в достаточной мере поздно, чтобы ма Спок ушла к себе. И я вошла. На кухню. И с кухни. Я прошла по темному коридору, впервые, пожалуй, испытывая страх, потому как ночью коридор казался бесконечным, а я сама – мелкой и ничтожной. Отступить не позволило упрямство. Я выбралась в холл. И поднялась по лестнице. Я дошла до кабинета. Постучала. И дождалась разрешения. Я вошла и… – Он делал куклу. – Рассказывать о прошлом не так и сложно, главное, не смотреть на тех, кто слушает. Вот лучше смотреть на собственные руки, на красную потрескавшуюся кожу, на заусеницу, что давно раздражает, на старую мозоль, превратившуюся в бляшку сухой кожи. – Он иногда делал кукол… не только тех, которые в мастерской, а маленьких. Он лепил лицо, а потом заказывал его отлив из фарфора в мастерской. Волосы вязал сам. И раскрашивал тоже. Очень кропотливая работа. Но куклы получались удивительные. – Мы оценили, – сказал человек-гора, глядя куда-то в сторону. А блондиночка подавилась вдохом. – Он умел их делать похожими на людей. Я знаю. Я видела куклу, которая выглядела как мама, только в наряде айоха. Он сказал, что сделал ее для этнографического музея, что они собираются открывать большую экспозицию. И туда еще отправил ма Спок, которая тоже кукла, но в таком странном платье, которое совсем не наше. Наверное, тоже этнографическое. – Что было дальше? – Ничего. Я рассказала обо всем. Он выслушал. И я даже понадеялась, что мне помогут. – Но не помогли? – Нет. Он сказал, что знаком с Дерри, что тот в высшей степени порядочный человек, который не пойдет против своей совести. – Странно, но я помню каждое слово. И выражение лица мистера Эшби. Непонятное. Словно ему было жаль, что Дерри настолько порядочный человек. – Еще сказал, что у каждого своя судьба, и возможно, моя будет не так и плоха, да… что порой страх мешает видеть. И что мне следует набраться терпения. А еще смирения. Со смирением у меня всегда было сложно. Томас кивнул. Это да… помню, как запустила в его куртку шершня. А вот за что, не помню. Но ведь не просто так же? Как он орал. А руку раздуло вдвое. И Джер еще вокруг прыгал, говорил, что надо к укусу приложить монету, но монеты ни у кого не было. То есть была. У меня. Но я не дала. Вряд ли бы мне ее вернули. – Он отвел меня домой. И передал на руки Дерри. А еще, как я потом узнала, дал ему деньги, которые потребовала моя матушка. И с ней тоже поговорил. В общем… тогда я крепко на него обиделась. И только спустя пару лет поняла, насколько он был прав. Я сказала это ему, и хотелось бы верить, что была услышана. Христиане ведь верят в бессмертие души? Если так, то он бы понял. Он был мудрым человеком. – Как он умер? – Не знаю. – Я поежилась. Холод никуда не уходил. Чая оказалось недостаточно, да и пледа не хватило. Онемевшие ступни отходили, будто пронзаемые иглами. А меня сотрясала мелкая дрожь. – Дерри… ему было очень плохо. А он держался. Если бы не я, он бы ушел раньше. Знаете, когда драконы устают жить, они ждут бурю, чтобы вместе с ней подняться к самому солнцу. А потом падают. И умирают. Он говорил, что понимает их. А я… я боялась остаться одна. И Дерри держался сколько мог. И я рядом. С драконами и с ним. Потом я узнала, что он вообще не должен был столько прожить. Врачи ему давали год еще тогда, когда он меня забрал. Поэтому Дерри и спешил. Никто другой не стал бы возиться с женщиной. Блондинка опять кивнула, и показалось, что она-то меня понимает. Она ведь тоже женщина. И вряд ли мужчинам нравится, что она делает их работу. Занимает их место. Ведет себя будто равная. Мужчины такого не любят. На лоб легла холодная ладонь. – У нее жар. Хватит. – Это важно, Хендриксон. – Человек-гора явно не считал жар оправданием. – Вы можете говорить? Могу. Странно, пока мне не сказали, что у меня жар, я чувствовала себя вполне сносно. А тут что-то расклеилась. И перекосилась. Оперлась на чужое плечо. И как-то совсем не возражала, когда меня обняли. Человек-гора хмыкнул и бровь приподнял этак выразительно. Но руки Томаса не исчезли. – Обопрись на меня. Обопрусь. Еще как. Главное, не слишком увлекаться, а то еще привыкну, и что буду делать, когда он уедет? – В тот год я почти все время была с Дерри. И с драконами. Он ведь до последнего с ними… и почти не вылезала. Не знала даже, что Ник вернулся. Насовсем. Я была в странном состоянии, будто один и тот же день сменяет сам себя. И тянется, и тянется, вымучивая меня, но в то же время я панически боялась, что однажды он закончится. Так и случилось, когда пришел Ник. – Здравствуй, – сказал он, такой чужой и незнакомый, повзрослевший. – Я… пришел пригласить тебя, если можно так выразиться, на похороны. Мой отец умер. – Когда? – спросил Дерри. – Вчера. Их взгляды скрестились, и мне показалось, что эти двое сейчас вцепятся друг другу в горло. Но Дерри отвернулся первым и кивнул. – Завтра. Похороны завтра. Он… был бы рад, если бы ты пришла. – Что случилось? Я не сразу ему поверила. Пусть мы с мистером Эшби и не встречались больше, точнее, порой встречались, в городе и случайно, раскланиваясь друг с другом, как и подобает двум взрослым воспитанным людям. Но это ведь совсем не то. – Сердце подвело. – Ник прижал руку к груди. – Приходи. Пожалуйста. Мне нужен кто-то знакомый. Я ведь столько лет здесь не был. – Слишком долго, – проворчал Дерри и сплюнул кровью. Спохватился, согнулся, полез за тряпкой… – Я сама… – Не хватало еще… – Он добавил пару слов покрепче. – Не доросла командовать… и вообще, собирайся.