- Если нужно, я отвернусь. - Не нужно. Я не стеснительная, - Уна стащила все-таки рубашку и потерла плечи. – У меня не ожоги, так… слегка погрелась. - Потому что полезла, куда не просят. - А надо было ждать, пока ты мордой в угли ткнешься? – хмыкнула она. И волосы потрогала, поморщилась. – Проклятье. Поплавило. Теперь трескаться начнут. Подрезать придется. - Я тебе бальзам подарю хороший. - Подари, - Уна дернула себя за косу, будто проверяя, крепко ли та держится. – И шампунь тоже, а то закончился. - И шампунь, - Ник улыбнулся. Искренне. Она была близка ему, ближе всех, включая, кажется, и супругу. И в этом ли дело? В том, что подобная близость заставляла Чучельника… ревновать? Включиться в игру? Не потому ли он и выбрал Уну? Хотя… руки-то принесли не ей. Она о руках понятия не имеет. И Милдред не станет говорить. - Почему егеря носят косы? – это безопасный вопрос. От Милдред ждут других, и время их придет. Позже. Сейчас нужно, чтобы в ней перестали видеть врага. Пусть лучше считают недалекой. Глуповатой. И чересчур любопытной. - Чем длиннее коса, тем лучше егерь, - ответила Уна так, будто это все объясняло. А вот Эшби сказал: - Так повелось. Издревле. Раньше к драконам ходили женщины айоха. Иногда и мужчины, но женщины все же чаще. И они защищали волосы, обмазывая их глиной. - Не хватало мне еще… - Это было давно, когда драконы были куда более дикими. И люди тоже. Так вот, потом появилось поверье, что волосы – это связь с тонким миром, чем их больше, тем она крепче. - А еще они горят на раз, - проворчала Уна, вытягиваясь в кресле. Бюстгальтеры она не носила, и серая майка, прилипшая к телу, обрисовывала это тело, пожалуй, слишком уж подробно. - Руки под курткой спрятать можно, а с волосами так не выйдет. Вот и пошло. Если сберег свою косу, то и голову сбережет. И другого кого. Чем длиннее и толще, тем оно лучше. Ясно. - Вполне. Спасибо. Как я поняла, вы очень хороший егерь? Уна дернула плечом. - Нормальный. - Что вообще входит в обязанности егерей? - А про пожар вы спрашивать не станете? – Уна сгорбилась и руки подобрала, и смотрела исподлобья, явно ожидая подвоха. - А вы расскажете что-то новое? – в свою очередь спросила Милдред. И улыбнулась. Мило. - Нет. - Тогда какой смысл? Завтра разберем. Посмотрим. Предполагаю, что имел место поджог, но вот почему подожгли это место, сказать сложно. Желали ли досадить вам, мистер Эшби… - Ник. А вот это предложение Уне категорически не понравилось. Она не привыкла скрывать эмоции, и губы поджала. И складка меж бровей стала глубже. Имя – это близость. Уна не хочет, чтобы он становился ближе к Милдред? - И кажется, я знаю, почему. Или догадываюсь, - Ник указал на кучу тряпья. – Уна, достанешь? На миг Милдред решила, что девочка откажется. Но нет, мотнула головой и встала, присела у тряпья. Поморщилась. - Эту вещь Уна нашла днем. Когда показывала дом. Она хотела отдать, но потом случилось это несчастье с… вашим человеком. Вот и забыла. Цепочка. Слегка закопченная цепочка с синим камнем. - Когда-то я подарил ее одной девушке, к которой испытывал симпатию. Девушка уехала. Я так решил, но теперь у меня возникли… определенные сомнения, - Ник говорил спокойно и выражение лица контролировал. И позу. Слишком уж контролировал. Людям не свойственно замирать, они, даже сидя, пребывают в постоянном движении. - Позволите? – Милдред протянула руку, и цепочка скользнула на ладонь горячей металлической змеей. - Я сам искупал ее в крови дракона. Это придает металлу дополнительную прочность. Камень – сапфир. Не самый крупный, но вполне приличный. И да, я осознаю, что случайным знакомым подобных подарков не делают. Спину выпрямил. И смотрит мимо Милдред, но взгляд прямой, решительный. Верить? Или нет? Тот, кто пришел ночью в мотель, рисковал. И знал о риске. Напротив… ощущение, что ему нравилось. Тогда, пятнадцать лет тому, Чучельник держался в тени. Он выставлял свои творения, но и только… сейчас он дразнил. Спешил доказать, что он умнее. Ловчее. - В мастерской кто-то бывал, - мрачно произнесла Уна. – В смысле, работал. - Ее построил мой отец, после того, как сгорела старая. Та стояла в саду, ее еще мой прадед сделал, чтобы не раздражать прабабку. Не тот, который Гордон Эшби, другой. Он был рыбаком, и сам обрабатывал трофеи. А это всегда вонь и грязь. В общем, его супруга не была в восторге, вот он и поставил мастерскую в стороне. Не совсем даже мастерскую. Я помню, это был небольшой дом, две комнаты всего. Одна просторная, светлая, для работы. Во второй можно было передохнуть, даже спать. Одно время там жил сторож. Или садовник? Точно не вспомню, надо поднять бумаги. Ник протянул руку, и Уна ее приняла. Извинение? Обещание? - В любом случае, дом был старым. Самое забавное, что отец его привел в порядок, чтобы не досаждать моей матушке. Та очень не любила, когда он работал… почему-то ей казалось, что руками работают только простолюдины. А отец был отличным скульптором. - Скульптором? - Не совсем, - Ник держал руку подруги очень осторожно. – И скульптором. И резчиком. И кем только не был. Он начинал с простого, сделал скамьи на кухне, той, которая для прислуги, и ему понравилось. С этих скамей и начался конфликт. Матушка занималась благотворительностью, но при этом полагала, что стоит выше всех тех людей, которым она стремилась помочь. И требовала, чтобы отец соответствовал положению. Ник Эшби криво усмехнулся. - Я плохо помню. Я был маленьким. Поэтому знаю большей частью из рассказов. И дневников. - Ваша матушка вела дневник? Этот вопрос заставляет поморщиться, будто он неприличен. - Не только она, - Ник Эшби отвечает после секундной задержки. – Насколько я знаю, почти все Эшби вели дневники… женщины. Не могу сказать, почему. Может, мода такая? - А мужчины? - Только прапрадед. И это семейная реликвия, которая к сегодняшним делам отношения не имеет. А ведь сказано без особой уверенности. И эмоции просто зашкаливают, Ник Эшби словно бурю в себе запер, и та мечется, пробует на прочность ледяной панцирь. Милдред слышит эту бурю.