Клетчатое. И передник, тоже клетчатый. Я даже сняла украшения с косы, чтобы не раздражать, но матушка, стоит ее взгляду задержаться на мне, все равно хмурится. И поэтому лучше заниматься столом. Я расставляю тарелки. И салфетки поправляю. Я приношу корзинку со свежим хлебом. Картофельный салат. И тыквенные булочки, щедро посыпанные кунжутом. Индейка доходит в духовке, соус уже готов. - Подарок поклонницы. А ты не ревнуй, я и тебе кое-что принес. Набор гребней. Красивый. Я вертела сумку в руках. А ведь… он ее долго носил. И в поездки брал. Чистить доверял матушке, и то… Как она здесь оказалась? Я хмурюсь, но память, еще недавно такая издевательски податливая, вдруг капризничает. Память не хочет помогать. Если бы Вихо попросил, я бы… да, я бы, пожалуй, запомнила. С просьбами, во всяком случае, трезвыми, он ко мне обращался крайне редко. Или… забыл? Незадолго до… Нет, забыть он бы мог наверху, да и то, обнаружив пропажу, вернулся бы. Но в подвал… я вспомнила тугую крышку. И лестницу, которая ходит ходуном. Что Вихо понадобилось в моем подвале? Я вернулась к столу. В моем тихом спокойном подвале, в котором не один год стоит шкаф со всяким старьем… я его… да со смерти Дерри и не открывала. И шкаф, и подвал. В первый год я вообще стеснялась пользоваться его вещами. А уж чтобы перебирать… И Вихо знал. Он сам уговаривал меня навести порядок. И даже, о чудо, предлагал собственную помощь. Впрочем, после того, как исчезла пара драконьих зубов, от помощи я отказалась. И поругались опять. Зубы мне дороже родича, да… …я провела по коже. Все еще мягкая. И выделки отменной. Телячья? Я не настолько хорошо разбираюсь, но Вихо говорил, что телячья. Вот серебро потускнело, но если начистить, сумка будет, как новая. Как она оказалась внизу? Я пыталась придумать правдоподобное объяснение, но… Вихо ее спрятал. Это единственная более-менее правдоподобная версия. Только от кого он ее прятал? И почему в моем доме? От матушки? Нет… она скорей пальцы себе откусит, чем тронет его вещи. Тогда в чем дело? Не в том ли, что все еще лежит в этой сумке? И не потому ли я тяну, не спеша ее открыть, что не желаю знать? Не желаю. Но должна. Я сделала вдох и потянула за ремень. Приподняла сумку. Перевернула. Вытряхнула. И выругалась: на стол выпала с полдюжины аккуратных бумажных свертков, перетянутых тонкой бечевкой. И на каждом имелась пометка. Рукой Вихо. Наверное, мне стоило бы убрать свертки в сумку, а сумку в шкаф. И потом, когда буря утихнет, вывезти ее вместе с другим хламом подальше в пустыню. Или в горы. Горам я верила больше. Ущелье поглубже… на худой конец можно и Маккорнаку сдать. Только… Клинок легко пробил бумагу, и вышел оставив на столешнице след белых крупинок. Я поднесла нож к носу и сделала вдох. А потом выдохнула. Мать его… …они не поверят. Никто не поверит. Я аккуратно сложила пакеты в сумку. А сумку убрала в шкаф. Поспешно затолкала барахло, только шляпу оставила. Села на пол, прижала ее к груди. …если это не Вихо? Допустим… допустим он и вправду сумку забыл. Когда? Да хотя бы в тот самый проклятый день… забыл и… решил вернуться. Это ведь логично? Еще как… бурю не услышал, а дальше… дальше все и случилось. Я всхлипнула и погладила шляпу. Я никогда не говорила Дерри, что люблю его. Он бы и не понял. Обозвал бы дурой пустоголовой, какой я и была. Но… если бы он знал, насколько мне не хватает его. …а сумку нашел Билли. С Билли стало бы присвоить себе чужую вещь. И дурью он не брезговал. И… и убрался? Нет, не сходится. Если бы убрался сам, он бы и сумку свою прихватил. Сколько в ней? Пару фунтов точно, а пара фунтов чистейшей дури стоит куда больше, чем мои дом и шкура. Значит… Ничего не значит, кроме, пожалуй, того, что от находки следует избавиться, пока за ней не пришли. Или… Вихо не стало пару лет тому, а о Билли я уже полгода ничего не слышала. И не значит ли это… …ничего не значит. Буря наверху плакала. А я понятия не имела, что мне делать. И потому просто сидела, гладила старую шляпу, уговаривая себя забыть. Но правда была в том, что не забуду. …Билли не знал про подвал. Нет, он мог бы и обнаружить, но отчего мне в это не верится? Билли… Ушел. А сумка осталась. И… только ли она? Я бросилась к шкафу и, распахнув дверцы, вывалила кучу вещей на пол. Следом отправилось то, что лежало на полках. И наверху. И на других. Полок в подвале было много. Я задыхалась от страха и пыли, чихала, терла слезящиеся глаза и продолжала. Я заглянула в старую бочку, в которой Дерри когда-то ссыпал зерно. И перевернула ее. Я простучала стены. И я нашла. Я, мать его, нашла тайник. Даже не тайник, но древний чемодан с потрескавшейся кожей, сквозь которую проглядывал деревянный остов. Истершиеся ремни. Сломанные защелки. Желтые газеты с выцветшими буквами, под которыми лежали ровные аккуратные даже пачки банкнот. Двести пятьдесят тысяч долларов. Мать его. Двести… мать его, пятьдесят. Тысяч. Долларов. Глава 6 Глава 6 Томас вынырнул из сна, хватая воздух ртом. Снова. Сколько лет… а казалось, что все уже. Он сел в кровати, вцепился в волосы, пытаясь справиться с мелкой дрожью, что сотрясала все тело. Получалось плохо. Томас заставил себя сделать глубокий вдох. И выдох. Снова вдох. И снова выдох. Стиснул кулаки и разжал, полюбовался трясущимися пальцами. Сунул их в подмышки. Выпить бы… От одной мысли замутило. Значит, на этот раз вода снилась. Темная, что деготь, что черный кофе в белой каменной чаше. Горькая. Говорят, во снах вкус не ощущается, но Томас точно знал, та вода была горькой. И в желудке оседала камнем. Значит, полдня будет мутить.