Джейн напрягается, и какой-то первобытный инстинкт, который она не способна унять, требует закричать, что это не так. Тимоти никак не может быть знаком с её мамой, а от его слов внутри распахивается пропасть, и Джейн будто тонет, и падает, и летит одновременно. Питер звал её маминым именем. Мама знала, где её искать, как попасть в Неверленд, и Джейн страшно представлять, что всё это значит. Мама заканчивает осматривать камни вокруг и поворачивается к Тимоти. Джейн задерживает дыхание и ждёт, что та скажет. Налетающие порывы ветра треплют мамину одежду. Та приглядывается к Тимоти, и Джейн вновь ощущает тот же жуткий страх, который не имеет отношения к реальной угрозе. Это что-то большое и пугающее, что не получается разглядеть. Остаётся только держаться изо всех сил, пока опора растворяется, как блекнущая тень. Мама касается макушки Тимоти, губы тревожно кривятся, и она едва заметно качает головой. – Может быть, когда-то знал, – отвечает она. – Но больше не знаешь. Джейн не успевает спросить, что она имеет в виду – мама поворачивается и указывает на скалу над ними. – Вот. Нам нужно туда. Возьми меня за руку. Держитесь изо всех сил! – Не оглядываясь, она тянется, чтобы взять Джейн за руку. Джейн мешкает, и мама оборачивается с таким лицом, что сердце Джейн выбивает новый, сложный ритм. Мама выглядит сердитой – она так сердится, когда её повеления не выполняются сразу. Ещё Джейн видит нежность, которая её успокаивает, и под всем остальным – проблеск страха. Джейн делает глубокий вдох и берёт маму за руку. Она уже схватила ладонь Тимоти, а Тигровая Лилия взяла маму за другую руку. – Думайте о чём-нибудь радостном, – говорит мама. Но лицо у неё мрачное, а губы кривятся, и Джейн задаётся вопросом, как счастье относится к полёту. Она точно не была рада, когда в первый раз летела сюда с Питером. Может быть, счастьем просто полагается заполнять все пустоты, куда могут пробраться сомнение и страх, которые заставят упасть. Просто на всякий случай Джейн думает о прогулке в парке, не с мамой и не с папой, а сразу с обоими: она держит их за руки, а солнце ярко светит над их головами. Она вспоминает, как мама придумывает сказки, а папа достаёт с полок книги, чтобы помочь Джейн найти ответы на очередные вопросы. Это обычные, безопасные вещи. Сейчас ей больше всего на свете хочется именно такого, а не приключений и чудес. Сама обычность наполняет её такой радостью, что в груди болит. Ноги больше не стоят на земле. Джейн борется со страхом и инстинктивным желанием барахтаться. Она стискивает руку Тимоти изо всех сил, а ветер ревёт вокруг. Джейн не смотрит вниз. А потом ноги вновь опускаются на землю – слишком скоро. Ветер всё так же ожесточённо ревёт. Листья, сорванные с деревьев далеко внизу, крутятся вихрем. Мама отпускает её и вместо этого кладёт руку ей на голову, машинально пропускает сквозь пальцы волосы и распутывает их. Потом она разделяет волосы на части и заплетает свободную косу, но Джейн кажется, что мама даже не замечает, чем занимается. – Ты вела себя очень смело, Джейн. Спасибо. Мама говорит взрослым тоном – она использует его, чтобы беседовать о важных и серьёзных вещах с папой, дядей Джоном и дядей Майклом. Голос усталый – Джейн замечает это. – Мне бы хотелось, чтобы было время отвести тебя и Тимоти куда-нибудь в безопасное место, но времени нет, поэтому нужно, чтобы ты ещё чуть-чуть побыла смелой. Сможешь? Джейн кивает; то слишком сильное чувство вновь переполняет её, но теперь как-то иначе. Руки мамы остаются в покое. Волосы Джейн такие жёсткие от соли, ветра и всего, что случилось в Неверленде, что коса держится даже без помощи ленты. Мама быстро смотрит ей в глаза, затем улыбается, но Джейн замечает, как она опустошена внутри. Мама боится. Пусть так, но она всё же наклоняется поцеловать Джейн в лоб, и Джейн позволяет себе расслабиться на это мгновение и не думать о том, что будет дальше. – Все идём за мной внутрь. Джейн удивляется словам мамы не меньше, чем её тону – резкому и приказному. Куда тут идти? Но когда она следует за мамой дальше, то видит куда – в камне узкая расщелина. Вот только хоть она и замечает её, но не желает замечать. Щель сопротивляется взгляду, заставляет смотреть в сторону, забыть о ней – даже помнить о её существовании физически больно. Грудь сдавливает, наступает ужас. Джейн уверена, что их размажет о скалу, когда они попытаются войти, и всё, чего она хочет – впиться каблуками в землю и никуда не идти. Разве мама не понимает, насколько это плохая идея? Но мама вновь держит её за руку, и Джейн не остаётся выбора, кроме как идти следом, когда та проскальзывает в слишком узкую щель, легко, как вода. Не успев всё обдумать, Джейн тоже оказывается в темноте, с двух сторон её сдавливает камень. Здесь почти сразу становится жарче, и не потому, что они ушли с ветра. Пот течёт по спине, Джейн старается не пыхтеть, не сдаваться ужасу, не позволять дыханию сбиться в неуправляемый рваный галоп. И спиной, и животом она скребёт по камню, но если она перестанет пробираться вперёд бочком, как краб, по дюйму, то застрянет. Она ползёт дальше, пока проход не расширяется, и облегчённо хватает воздух, когда оказывается внутри пещеры; она не видит источника света, но здесь всё залито насыщенно-оранжевым сиянием. Облегчение длится всего мгновение. Что-то урчит глубоко в пещере. Не определить точно, откуда исходит этот звук: он будто идёт сразу отовсюду, камень под ногами и потолок над головой подрагивают. Джейн вскидывает взгляд, ожидая, что пещера вот-вот обрушится на них, но она держится. Сиюминутной угрозы нет, Джейн успокаивается и разрешает себе осмотреть пещеру: сталактиты и сталагмиты, похожие на расплавленный воск, растут из пола и стекают сверху. Камень пронизан жилками чего-то похожего на кварц, но, как и всё остальное, что она успела увидеть в Неверленде, пещера состоит из кусочков, случайно собранных вместе. Магматические, осадочные и метаморфические горные породы перемешаны, как лоскутки на одеяле. Хочется задержаться и как следует изучить пещеру, но мама ведёт их дальше, всматриваясь в затенённые промежутки между каменными колоннами, будто что-то разыскивая в них. Она качает головой и что-то бормочет Тигровой Лилии, но слишком тихо, чтобы Джейн расслышала. Джейн бросает взгляд на Тимоти, чтобы убедиться, что тому не страшно. Он всё так же крепко держит её за руку, а глаза у него круглые от смеси восторга и страха. Пещера сама по себе вызывает восхищение, она в равной степени создана природой и руками человека. Невозможно представить, чтобы кто-то создал её: она словно всегда здесь была. Но в то же время ниши и уступы появляются с равными промежутками, а этого не бывает в природе. Мама указывает на широкий каменный карниз. – Вы с Тимоти полезайте туда и спрячьтесь. Карниз наполовину прячется под каменным навесом, там всё скрыто в тени. Джейн собирается возразить, но у мамы такое лицо, что она останавливается. Теперь Джейн уверена, что здесь оказалась именно её мама, что это не очередная каверза Питера, но в то же время едва узнаёт её. Она выглядит и говорит как обычно, но она какая-то взбудораженная, непривычная, словно в Неверленде она один человек, а дома – совсем другой. А ещё выражение маминого лица напоминает Джейн дядю Майкла – оно затравленное. Но в глубине таится гнев. Может, даже ярость. Из-за этого Джейн боится возражать, но в то же самое время именно это убеждает её, что мама настоящая. Питер никогда не смог бы придумать ничего столь яростного и прекрасного. Мама похожа на воительницу, на королеву, она будто вышла из собственной истории про Ловкую Швейку и Белого Воробья. Джейн проглатывает возражение и подсаживает Тимоти на уступ. Когда он цепляется за камень, Джейн влезает вслед за ним. Подтягивается на плоскую площадку – и тут её вдруг осеняет. А что, если в маминых историях мама и была Ловкой Швейкой, а сказки рассказывала о времени, которое она провела в волшебной стране? Мысль пугает, и Джейн отбрасывает её и разворачивается лицом к пещере. По крайней мере, отсюда видно её большую часть. Лёгкое оранжевое свечение, кажется, исходит из места, где земля уходит вниз. Что бы там ни было, отсюда этого не видно. – Венди! – от входа несётся крик Питера. Джейн застывает, вжимается в скалу. Следовало догадаться, что Питер разыщет их здесь, но кого он зовёт – её или маму? – Это же!.. – слишком громко восклицает Тимоти. Джейн зажимает ему ладонью рот и утаскивает обратно в тень под каменным навесом. Тимоти пищит, и Джейн шипит ему на ухо: – Тихо! Когда он затихает, Джейн отпускает его. Он всё ещё быстро дышит, глаза широко распахнуты в темноте. К этому моменту Питер уже должен знать, что она похитила Тимоти, так что теперь он ищет обоих. – Вот бы у нас было оружие. – Джейн говорит, стараясь не шевелить губами. – У меня вот что есть. – Тимоти достаёт из кармана рваных штанов рогатку и протягивает ей. – Ты умничка! – Джейн обняла бы его, но на их уступе слишком тесно. Поэтому она просто хлопает его по плечу. У неё в рукаве всё ещё лежит наконечник стрелы, который она подобрала на тропе. Он отлично ложится в кожаную пяту, и Джейн натягивает рогатку, целясь вдоль руки. Она никогда раньше не стреляла из рогатки, но разве это так уж сложно? Мальчишки Питера уж точно не опытные охотники, и всё-таки они на её глазах завалили дикого кабана. В Неверленде действуют иные законы, поэтому Джейн надеется, что и из неё выйдет стрелок, если она попытается. Оранжевого свечения как раз достаточно, чтобы Джейн рассмотрела маму, которая стоит, уперев руки в бока, лицом ко входу в пещеру. Тигровую Лилию нигде не видно, но Джейн уверена, что та где-то рядом. Крики отражаются эхом, отскакивая от стен, а потом Питер проламывается сквозь трещину в стене, а за ним – Артур и мальчик, чьего имени Джейн не помнит. Все трое вооружены мечами, но резко останавливаются, завидев маму. Питер, первым опомнившись, обвиняюще тыкает в неё пальцем. – Что ты тут делаешь? Тебе сюда нельзя. – Нет, мне можно, – спокойно отвечает мама. Джейн наклоняется вперёд и опирает рогатку Тимоти о край скалы. – Ты пригласил меня. – Ты врёшь. – Питер со злобой смотрит на маму, кривя лицо. Джейн тихо ахает в темноте, и Тимоти поворачивается к ней. Она качает головой. Даже если бы она могла говорить так, чтобы внизу её не услышали, что она сказала бы? Мама на самом деле была здесь, в Неверленде, и не сказала об этом ни единого слова. Голова идёт кругом, но сейчас не время обдумывать всё это, нужно сосредоточиться на том, что происходит. – Питер. – Мама не повышает голоса – вообще-то она произносит имя Питера даже тише. От её тона Джейн покрывается мурашками. – Нет! – Питер топает ногой. – Ты не моя Венди! Джейн не уверена, но, кажется, она замечает, как мама чуть вздрагивает. У Питера капризный и в то же время жёсткий тон, но ему приходится задирать голову, чтобы посмотреть маме в глаза. Если бы не опасность, Джейн сочла бы это забавным. Рядом с мамой Питер выглядит испорченным, гадким мальчишкой. Но в его позе сквозит угроза, и Джейн вспоминает, как он заколол кабана и что сделал с Руфусом. – Я и есть Венди, Питер. Я уже говорила тебе, я выросла. – Тебе нельзя было взрослеть. Это не по правилам! – Ты искал мать. – Мама Джейн раскидывает руки. Стоящие за Питером Артур и третий мальчик нервно дёргаются. – Вот кто я. Я мать, а ты забрал у меня дочь. Её слова переполняют сердце Джейн, и она сжимает пальцы на рогатке. Хочется заявить о себе. Хочется побежать к маме, броситься между нею и Питером, но она не решается вмешаться. – Она не вооружена, – влезает Артур, его тон меняется от неуверенности к наглости за одну фразу. Джейн ненавидит его даже сильнее, чем раньше. Он что, не видит, как прекрасна и грозна мама? Он не видит, что её следует бояться? – И она одна. Джейн прикусывает язык, чтобы не вмешиваться. Она подталкивает Тимоти и выразительно смотрит на него, пытаясь без слов передать, что они должны подготовиться, но пока оставаться в укрытии. – Ты не причинишь мне вреда, Питер. – Мама не обращает внимания на Артура, сосредоточившись на Питере. Она делает шаг к Питеру. Джейн задерживает дыхание. А потом всё случается в один миг. Питер бросается вперёд. Мама делает выпад и едва не достаёт до Питера, но тот с хохотом уворачивается. Артур и третий мальчик вопят и машут мечами. Они выглядят глупо, всего лишь мальчишки с игрушками – но эти игрушки заточены. Достаточно острые, чтобы убить, освежевать и разделать кабана. Джейн чувствует себя сжатой пружиной. Её внимание привлекает движение: Тигровая Лилия, по кругу обходящая мальчишек, – и Джейн подавляет радостный вскрик. Сабля Тигровой Лилии касается горла того мальчишки, который не Артур. Он сдавленно вскрикивает, когда женщина хватает его за рубашку и тянет назад. За спиной Джейн Тимоти едва не вопит от восторга, и Джейн широко улыбается ему. – Питер! С ними индейцы! – кричит Артур. – Это нечестно! – сердится Питер. – Ты жульничаешь! Мальчик, который не Артур, извивается в руках Тигровой Лилии. Прижимая саблю к его горлу, та вытягивает его рубашку из штанов, забирает меч и ногой отбрасывает его подальше, а потом, крепко схватив, уводит мальчишку к одной из каменных колонн. Питер хаотично машет мечом, поворачивается туда и сюда, пытается стоять лицом сразу к обеим. Когда он поворачивается в сторону Джейн, та машинально отодвигается глубже в тень. Лицо у него резкое, разъярённое, но ещё кажется, что он вот-вот разревётся от обиды. – Ты неправильно играешь! – Под капризным, избалованным тоном скрывается угроза. Джейн смотрит, как мама подходит ближе, пока Питер отвлёкся. Но прежде чем она добирается до Питера, в неё врезается Артур. Джейн не может сдержаться. Она с криком скатывается со склона и целится в Артура. Тимоти съезжает вслед за ней, и некогда велеть ему вернуться назад. – Отстань от моей мамы! – Джейн несётся по полу пещеры и, как только подбегает достаточно близко, стреляет. Наконечник стрелы бьёт Артура в плечо. Он разворачивается, хватаясь за плечо, будто его укусило насекомое. Он отвлекается, и маме этого хватает, чтобы развернуться и оттолкнуть его.