– Мне оборона не нужна, – рассеянно ответил Ларцев. Он размышлял про странность: почему абреки прятались за штабелем и открыли огонь не сразу, а выждав. – Я этого Куя найду и убью. Атаман усмехнулся, должно быть, подумав: экий Аника-воин. – Легко сказать. – И сделать нетрудно. Сотни казаков мне не нужно, но если приведете десяток-полтора людей, хорошо знающих горы, буду признателен. О цене договоримся. – Эк чего захотел! – Есаул покачал головой. – Одно дело на равнине лагерь охранять, а в горы, к Клайнкую под пули, я казаков не поведу ни за какие деньги. Мне потом вдовам и детишкам в глаза глядеть. Для обороны – пожалуйста. – Ну и черт с вами. Обойдусь своими силами. Ларцев отвернулся, потеряв к собеседнику интерес. – Вы что, всерьез? – недоверчиво спросил атаман. – Отправитесь в горы искать абреков? – Конечно. Во-первых, иначе они не отстанут. Придется не работать, а сидеть в осаде. Это большой убыток. А во-вторых, я такого никому не спускаю. – Вы что же, – всё скептицировал Рыбин, – имеете опыт борьбы с горными разбойниками? – Имею, – буркнул присевший на корточки Ларцев. Он снимал с каурого седло. – И как же вы намерены действовать? Спрашиваю из любопытства. Адриан ответил вопросом на вопрос: – Вы когда-нибудь розыск на Клайнкуя устраивали? После очередной его вылазки? – Зачем нам? Он казаков не трогает. Только пришлых. Мы к нему в горы тоже не суемся. Такой бездоговорный уговор. Иначе станице житья не будет – ни в поле поработать, ни за хворостом съездить. – Отлично. – Почему «отлично»? – Значит, абреки не станут далеко уходить и сильно прятаться. Я их легко найду. Ларцев шел к воротам, положив на плечо седло и сбрую. Рыбин за ним. – Как? – По следу. На песке отпечатались копыта. Лошади у абреков были подкованные, а значит даже на каменистой горной тропе останутся засечки. Играть в казаки-разбойники с индейцами сиу, которые в набеге обматывают копыта шкурами, было куда трудней. Есаул сунул руку под фуражку, почесал затылок. – Я вижу, вы человек бывалый. Знаете что. Казаков я вам не дам, а сам, пожалуй, сходил бы. Занятно поглядеть. Вы когда собираетесь? – Прямо сейчас, – сказал Ларцев. Как раз и пешие стражники подтянулись. Половину он оставил охранять рабочих. Взял восьмерых. Налегке, без припасов. – А чем кормиться будем? – полюбопытствовал атаман. – В горах ресторанов нету. – Мы ночью вернемся. Тогда и поужинаем. – Почему вы уверены, что так быстро управитесь? Вот ведь разговорчивый какой, с досадой подумал Ларцев. Но поскольку казак вызвался добровольцем, вежливо объяснил: – Вы видели, что у них нет заседельных вьюков? И сменных лошадей. Значит, они встали где-то неподалеку. И сразу уходить не будут, ведь погони они не боятся – вы их разбаловали… Отправляйтесь с солдатами по следу. Я возьму разъездного коня, и есть еще одно дело. Потом догоню вас. – Вместе догоним. Одолжу у кого-нибудь бурку. У меня в колене ревматизм, а к вечеру в горах похолодает. В лагере Адриан спросил, где крестьянка. Думал, плачет где-нибудь, но оказалось, что она пошла назад к реке. Говорили ей, что опасно – не слушает. И от помощи отказалась. Хочет своих сама похоронить. Девушка ушла еще недалеко. Шагала по пустой дороге, на плече кирка и лопата. – Не казачка, а характер крепкий, – подивился атаман. – Надо ее вернуть. – Надо. Ларцеву уже подводили оседланную рыжую кобылу, которая в лагере считалась «общественной». Поскакал за упрямой переселенкой. Любопытный есаул не отставал. – Она одна осталась. Возьмете ее к себе в станицу? – крикнул на скаку Адриан. – На кой она нам? Пускай едет, откуда приехала. – Вряд ли ей есть куда ехать. Переселенцы, собираясь в дорогу, продают дом и землю. Рыбин равнодушно пожал плечами: – А мне-то что? Станица не богоугодный приют. Уговаривать его Адриан не стал. Появилась другая мысль. – Эй! – крикнул он издали. – Постой-ка! Девушка обернулась. Лицо хмурое, твердое. Глаза сухие, губы сжаты. Будто и не было рыданий. – Чего тебе? И голос спокойный. – Погоди. Я с тобой землекопов пошлю. – Не надо. Он вздохнул. – Тогда вот что. Похоронишь – оставайся в лагере. Я без прислуги живу. А стирать нужно, есть нужно. Пойдешь? Насупила брови. – Стирать – ладно, а еть не дам. – Есть не дашь? Почему? Сверкнула глазами: – Лучше руки на себя наложу! Адриан сообразил, что она ослышалась. Рассердился. – Сдалась ты мне – еть тебя, лягуха! Есть. Еду готовить. – Сам ты жаба! – крикнула девушка. Есаул засмеялся. Диалог его развеселил. Но у Ларцева времени на препирательство не было. – Умеешь кухарить? – Только кашу варить. Хлеб маманя пекла. Похлебку бабаня. Обещали обучить, не поспели… – Кашу так кашу. Мне все равно. Ночью вернусь – чтоб горячая была. Поняла, лягуха? * * *