— Несет как из винной бочки и как если бы ты драил свою ось. — Парень твоих лет должен быть в курсе, — сказал Преподобный, несколько пристыженный, что его вычислили. — Всему есть оправдание. Для женщин я слишком молод. — Чем могу тебе помочь? — Я-то думал, проповедники не одобряют хмельное. — Я в том числе, но все равно пью. В медицинских целях… Итак, я могу что-то сделать или ты просто явился поучать меня умеренности? — С позволения сказать, Преподобный, сегодня вы не такой бойкий и праведный, как вчера. Дэвид широко улыбнулся. — Может, отучить тебя улыбаться? — Не надо. — Дэвид сделался серьезным. — Так, ради всего святого, говори, в чем дело. Чего ты хочешь, пока я от скуки не помер? — Да револьвер, что у вас. Умеете с ним обращаться? — Обычно попадаю в цель, даже если швыряю им. — Ага, по виду вы как раз такой. Мне нужен урок стрельбы. Преподобный взялся за дверь, точно намереваясь закрыть ее. — Я не даю уроков. Папашу проси. — Кроме как горбатиться, он другому не учит. — Закаляет характер, всего хорошего. — Я заплачу. — Заплатишь, чтобы я научил тебя стрелять? Дэвид кивнул. — С чего бы тебе так приспичило? — Вроде каждый мужчина должен это уметь. А папаша твердит, что от меня мало проку. Мол, не дорос я до мужской работы и мужских занятий. — Ты просто пока не подрос. Ты мальчик. — Говорит, я как мама — мечтатель. — Мне отец говорил то же самое. — Правда? — Да, помимо всего прочего. — А можно мне не стоять в коридоре? — Пожалуй. Дэвид зашел в номер, и Преподобный, закрыв дверь, сел на кровать. Дэвид остался стоять. Преподобный снова взял бутыль и глотнул виски. — На пьянчугу вы не похожи, — сказал Дэвид. — Внешность обманчива, — сказал Преподобный и сделал новый глоток. — Вы с виду такой — особый. Словно и вправду правая рука Господа — понимаете? — Нет. Повисла неловкая тишина. — Хорошо, дам тебе урок стрельбы, — сказал Преподобный. — Завтра утром. Но деньги мне не нужны. Нужна услуга. — Все, что хотите. Только скажите. — Погоди. Нельзя соглашаться, пока тебе не разъяснили, в чем дело. Иначе, сам не подозревая, рискуешь заложить голову черту. Так что выслушай. Преподобный кивком указал на брошенную на пол палатку. — Вечером в субботу я прочту проповедь. Нужно несколько ребят, чтобы помочь поставить палатку. Я тут нанял одних затащить ее наверх, но толку от них было мало. Самому пришлось попотеть. И мне больше не нужна шайка лодырей, когда придет время ее ставить. — Я сумею. Я знаю подходящих ребят. Я… Удерживающий жест. — Подожди минуту. Еще понадобятся ребята для раздачи листовок, которые мне должны отпечатать. Там будет время и место церемонии. Могу я положиться на тебя в том, чтобы листовки раздали и расклеили по городу? — Можете. — Хорошо. Тогда беги. У меня голова разболелась. Дэвид кивнул: — Преподобный, может, уже достаточно виски? — Это мне решать. Проваливай, или мне самому тебя выставить? — Слушаюсь, сэр. — Да, постой, еще одно. Пока мы будем за городом, где я дам тебе урок, мне нужно помочь срезать несколько кольев для палатки. — Преподобный встал на ноги. — Вот тебе деньги нанять у отца повозку. Скажешь, я подрядил тебя на работу. Он будет доволен. Приятно узнать, что тебе придется горбатиться. — Посмотрим, — сказал Дэвид. — Срезать колья, поставить палатку, раздать листовки и нанять повозку. Может, Преподобный, за вас и проповедь прочесть? — Очень смешно. Прямо Эдди Фой. Ладно, ступай. Дэвид вышел. Преподобный закрыл дверь, снова присел на кровать и взял бутыль. Он почти поднес бутыль к губам, когда вспомнил слова Дэвида: «Вы с виду такой — особый. Словно и вправду правая рука Господа…» — Будь я проклят, — сказал он и встал. Не выпуская бутыль, он шагнул к окну и выглянул наружу. Дэвид переходил улицу, поодаль было еще несколько пешеходов. Он обернулся к зеркалу. Отражение в нем не порадовало. Развернувшись, он вылил на улицу остатки виски, рукояткой револьвера разбил бутылку и бросил осколки в мусорную корзину. Еще раз рассмотрел себя в зеркале. С виду мало изменилось, но внутри решил — больше ни капли виски. Он откликнулся на призыв свыше и станет таким, как назвал его Дэвид, — «правой рукой Господа». Внезапно Преподобный хватил кулаком в зеркало и расколол его, разрезав себе костяшки. Все это он не раз говорил себе и прежде. Он обмыл пораненную руку и снова взглянул на расколотое отражение. Сейчас он выглядел поприличнее. — Я стараюсь, Господи. Стараюсь. Тщательно, по заведенному ритуалу, он вымыл руки, будто смывая прилипшую к коже вонючую слизь, которая оставалась невидимой. И тут его осенило. Брюнетка была послана как искушение. Дэвид же был помощью от Господа, чтобы придать ему сил. Значит, он не совсем погиб. Бросив последний взгляд в зеркало, он расхохотался и подумал: «Проживание в отеле обойдется в круглую сумму». (5) В ящике на сеновале конюшни другой, укрытый от света и погруженный в приятную дремоту, отсчитывал колебания маятника, уносящего минуты в предвкушении ночи. Тогда все и начнется.