— Неужели кто-то до сих пор так живет? — шепнула Мередит Алану. — О да… — пробормотал он, и она на него посмотрела. Обманчивая расслабленность. Видно, что оценивает окружающее и присутствующих с такой же зоркостью, как Дженнер их оглядывал по приезде. — Хорошо, — резко бросил Джереми, допив кофе. Поставил чашку на полированный столик, отодвинул от себя подальше тонкий фарфор. — Приступим к делу. Это речь председателя совета директоров, однако откровенная, честная. В конце концов, они сюда приехали с определенной целью, не просто насладиться изысканным ланчем. Мередит с интересом смотрела на Фиону, сидевшую в кресле со слегка скучающим выражением. Значит, осталась и слушает то, что, судя по всему, уже слышала раньше. Что бы ни сказали Джереми с Элисон, ничто ее не удивляет, хоть Тоби уверял, будто никто не знает о старой печальной истории. Знают как минимум четверо из шести человек, собравшихся в гостиной. Многим ли еще известно? — с тревогой подумала Мередит. — Вам известны подробности, Алан? Тоби рассказывал? — Джереми не терпелось подойти, по его мнению, к главному: что по этому поводу собирается сделать полиция. — Э-э-э… нет, пожалуй, — протянул Маркби, не желая, чтобы его подгоняли. — Об угрожающем письме известно. Я успел перемолвиться лишь парой слов по телефону с инспектором Винтером. Насколько понял, исследование переданного вами письма ничего полезного не принесло. Автор грамотный, им движет сильная злоба. Элисон сморщилась и уставилась на руки, сложенные на коленях. Фиона хрипловато спросила: — Ничего нельзя сказать по шрифту и прочему? Алан ей улыбнулся: — С тех пор, как пишущие машинки ушли в прошлое, ничего, к сожалению. Понимаю, о чем вы говорите. Шрифт старых машинок стирался со временем, возникали характерные особенности. Конечно, по письмам с наклеенными вырезками из газет можно установить издание. Но мы живем в компьютерном веке, наш автор имеет доступ к компьютеру с принтером. Бумага стандартная, продается в каждом канцелярском магазине. Самоклеящийся конверт из такого же магазина. Марка тоже самоклеящаяся, лизать ее не надо, в отличие от старых марок. У детективов много претензий к почтовым конторам. Никакого материала для анализа ДНК, никаких отпечатков, потожировых следов и прочего. — На окраине Бамфорда есть один канцелярский магазин, — подсказал Дженнер. — Верно. Нынче повсюду есть. Все это можно купить в любом месте по всей стране. Даже если конкретный сорт поставляется в конкретную торговую сеть, подобные магазины продают тысячи пачек в неделю, часто в больших коробках по две с половиной тысячи листов. У меня дома такая стоит. — Но автор очень осторожен, правда? — задумчиво проговорила Мередит. — Не оставил никаких следов… Все обдумал заранее. Купил самоклеящиеся конверты и марки. Обыкновенную писчую бумагу, которая закупается оптом. Методично, не правда ли? Все спланировано. Наблюдавшая за ней Элисон содрогнулась при последних словах. — Да, он осторожен, — кивнул Алан. — Не собирается нам помогать. — Значит, по-вашему, это мужчина? — уточнил Дженнер, насупив косматые брови. — Я бы не сказал. Мы говорим «он» просто для удобства. Фиона, накручивая на палец длинную светлую прядь, неожиданно спросила: — Чего он хочет? Истинная дочь своего отца, заключила Мередит. За проницательными глазами кроются проницательные мозги. Догадывается, что причина кампании против мачехи — не только злоба. Тоже подозревает шантаж? — Не узнаем, пока сам не скажет, — ответил Маркби. — Возможно, единственная цель — испугать и расстроить вас. Возможно, он за молчание потребует денег. Возможно, еще обдумывает варианты. — Не пойму, — совсем тихо проговорила Элисон, — за что меня кто-то так ненавидит. И откуда обо всем узнал. — Ну, к несчастью, любой уголовный процесс подробно освещается, — мягко объяснил Алан. — Есть много способов ознакомиться с деталями. — Но связать дело с Эли! — с силой подчеркнул Тоби. — Все это было чертовски давно. У нее тогда была другая фамилия! Маркби развернулся в кресле, обратившись к Элисон Дженнер: — К сожалению, я не успел ознакомиться с подробностями дела. Без этого… Дженнер с женой переглянулись. Элисон выпрямилась и твердо сказала: — Расскажу все, что желаете знать. — Ты уверена, дорогая? — спросил Джереми, дотянувшись до ее руки. — Абсолютно. Многолетнее умолчание, попытки отмахнуться, словно ничего не бывало, и привели к сложившейся ситуации, правда? Если б все знали, никто мне теперь не грозил бы. — Если предпочитаете, можем с вами наедине побеседовать, — предложил Алан. — Нет. — Элисон тряхнула головой. — Присутствующие здесь члены семьи в курсе. Когда Джереми узнал о письмах, мы все обсудили. Я сказала, что надо объяснить Фионе и Тоби, потому что, возможно, о процессе станет известно. Не хочется, чтобы они узнали обо всем из газет. Когда рассказали Тоби, он сразу решил попросить Мередит поговорить с вами, Алан. Знаю, это не по правилам. Должно быть, вы попали в щекотливое положение, нас в душе проклинаете. Я вас не упрекну. Но мы в безнадежном отчаянии. Хватаемся за соломинку. Мередит должна знать подробности, раз уж Тоби ее попросил о содействии. Разумеется, вы должны знать. Меня обвинили в убийстве моей внучатой тетки Фреды Кемп. Она помолчала, подавляя вздох. — Даже не знаю, с чего начинать. Чтобы понять суть, нужна предыстория. Мои родители были на дипломатической службе, как Мередит. Жили в разных странах мира, меня отправили в школу домой. Здесь меня опекала тетушка Фреда. Одинокая женщина, владелица процветавшего агентства по подбору для клиентов нянек и домашней прислуги. Во время… события, приведшего к суду, мне было двадцать три года. Родители вышли в отставку, поселились на Санта-Лючии, чтобы прожить остаток жизни под солнцем. Тетя Фреда тоже давно отошла от дел, оставаясь моей единственной родственницей в Англии. Я ее навещала при каждой возможности, что было нелегко — она жила в Корнуолле, довольно далеко от разбитой дороги, на скалах в устье реки Кэмел. — Знаю, — кивнула Мередит. — Чудесное место. — Да, — согласилась Элисон. — Мне там всегда нравилось. У тети Фреды давно был коттедж, куда она уезжала на отдых, руководя лондонской фирмой. Потом решила навсегда в нем поселиться. При доме был большой сад, который она особенно любила. — Это я понимаю, — улыбнулся Алан. Элисон не улыбнулась в ответ. — Переезд в коттедж привел ее к гибели, если можно так выразиться. Она сделала паузу, все ждали продолжения. За фасадным окном промелькнула тень. Маркби с Мередит оглянулись, едва заметив высокую нескладную фигуру. — Садовник Гарри Стеббингс, — кратко пояснил Дженнер. В тишине шаги садовника тяжело хрустели по гравию. — Один ухаживает за участком? — полюбопытствовал Маркби. — Сын по выходным помогает. Бестолковый малый по имени Даррен. Родители надеются, что ему пойдет на пользу учеба в местном колледже. Я сильно сомневаюсь. По-моему, он обучается фотографии! — хмыкнул Джереми. Фиона усмехнулась: — Звезд хочет снимать, как он мне говорит. Стать папарацци, знаете. — Увидит, что попал в мир, где глотку запросто перережут, — заметил Маркби. — Да он вообще без понятия, — беспечно ответила Фиона. — Уверен, будто обойдется своей маленькой цифровой камерой. Никогда и не слышал про известных фотографов, не обладает ни художественным, ни драматургическим вкусом. Считает, если фигуры попали в центр кадра, то больше ничего и не нужно. — Я бы сильно обрадовалась, если б поймала что-нибудь в центр кадра, — вставила Мередит. — На моих снимках объект неизменно оказывается в правом нижнем углу. Алан послал ей быструю заговорщицкую улыбку и вернулся к Элисон, продолжившей рассказ. — Надо было бы мне почаще навещать тетю Фреду. Здоровье ее слабело. В конце концов, это родная тетка моей матери. Ей было восемьдесят, когда… произошла трагедия. Может быть, лучше сказать, продленная трагедия, потому что с некоторых пор было горько следить, как она угасает. Живя в одиночестве после столь бурной жизни, тетя Фреда буквально катилась под горку. Безусловно, она совершила большую ошибку, уединившись после большого города в тихом безлюдном месте… по крайней мере, пустеющем по окончании отпускного сезона. Хорошо поехать туда отдохнуть, и только. Тетка не догадывалась, что при постоянном проживании дни похожи один на другой как две капли воды. Ничто не заставляет тебя пошевеливаться — ты ни с кем не встречаешься, не бываешь в музеях, на выставках, не участвуешь в кипучей жизни. Я постоянно звонила ей, чтобы просто поболтать. Понимала, как ей одиноко. Однако упрямства ей тоже хватало. Она ни за что не призналась бы, что допустила промашку. По-моему, ее тяготила мысль о переезде в лондонский дом, с которым она рассталась. Я ей предложила вернуться, вызвалась помочь, она и слушать не хотела. Днем общалась с местной жительницей миссис Тревис, которая ходила к ней делать уборку, готовить еду. Не слишком приятная компания. Довольно сварливая женщина. У меня возникло впечатление, что она вообще никого не любит. Особенно меня. — По какой-то конкретной причине? — осведомился Маркби. — В свое время я думала, что у нее просто такой характер. Муж ее бросил с маленьким сыном, угрюмым замкнутым мальчишкой лет десяти. Вечно ходил в резиновых сапогах, похоже, не снимал даже на ночь. Весь пошел в мать и был к ней необычайно привязан. Повсюду таскался хвостом, когда не было занятий в школе, без конца рисовал что-то на клочках бумаги… Мне не показывал. По-моему, мать его предупредила, что я не заслуживаю доверия. Не удивляюсь, что она не прониклась ко мне теплым чувством. Ей практически не приходилось встречаться с такими, как я. Я работала в Лондоне в сфере рекламы, получала хорошие деньги, была молодой, независимой, вполне уверенной в себе. Меня не бросил муж. У меня не было ребенка, о котором необходимо заботиться. Я сама выбрала себе занятие. Возможно, сейчас не скажешь, но тогда у меня все действительно было на месте. — Элисон издала сдавленный смешок. Дженнер укоризненно нахмурился. — Только не надо себя принижать! — Ты понимаешь, что я имею в виду, — ответила она. — Все складывалось в мою пользу. В свободные выходные я приезжала из Лондона, подкатывала со столичным шиком в машине, а в дверях стояла миссис Тревис в фартуке поверх свитера ручной вязки, источая неодобрение. Меня это, скорее, забавляло. Напрасно. Должна признать, миссис Тревис ревностно и старательно заботилась о тете Фреде. По-моему, на свой лад оберегала работодательницу. — От вас? — уточнил Маркби. — Да, даже от меня. Она обо всех плохо думала. Сама душевной щедростью не обладала и в людях, кроме тети Фреды, не находила ничего хорошего. Возможно, считала теткину доброту слабостью, из-за чего ее очень легко провести хитрой шустрой девчонке из Лондона. При всем своем желании она не могла дверь передо мной захлопнуть, но постоянно хмуро косилась, давая понять, что «присматривает». Однажды в прекрасное августовское воскресенье я собралась назад в Лондон. Надо было выехать утром. Миссис Тревис не работала по воскресеньям, так что ее рядом не было. Я слегка беспокоилась: тетя Фреда быстро слабела с момента нашей прошлой встречи. Совсем на себя стала не похожа — волосы не расчесаны, время от времени бестолково бродила по дому, плоховато соображала, путалась, дважды меня называла именем моей матери, Лилиан. Однако я знала, что в понедельник с утра придет миссис Тревис, а мне надо выйти на работу вовремя и в бодром виде, поэтому необходимо ехать. Решила при первой возможности позвонить личному врачу тетки, рассказать о своих опасениях. В последний раз я видела тетю Фреду, стоявшую у ворот и махавшую мне на прощание… — Элисон прервалась, закусила губу. — Всегда буду такой ее видеть. Наступило неловкое молчание. Старый пес, лежавший у ног Элисон, озабоченно взглянул на хозяйку. — Глотни бренди, — приказал Джереми, встал и налил стаканчик. — До дна, дорогая! Еще кто-нибудь хочет? — взмахнул он бутылкой. Все отказались, даже секунду поколебавшийся Тоби. Бренди, кажется, помогло. Элисон снова быстро заговорила: — Назавтра в семь часов утра ко мне явилась полиция. Я уже встала, готовясь к рабочему дню. Пришел один юный констебль, полный сочувствия. С сожалением сообщил, что принес плохое известие. Мисс Кемп обнаружена мертвой в саду. Видимо, несчастный случай, подробности пока неизвестны. Несмотря на ранний час, я позвонила теткиному врачу в Корнуолле. Он ничего не слышал. Полиция не вызывала его для констатации смерти. Пообещал немедленно перезвонить, как только что-нибудь выяснит. И сдержал обещание. Сообщил по телефону во время ланча, что утром около девяти мою тетку нашла домработница. Видно, она упала в садовый пруд для разведения рыбы и захлебнулась. Пруд совсем маленький, если опустить туда руку, вода дойдет только до локтя. Но тетя Фреда упала лицом вниз, и этого оказалось достаточно. Она там пролежала всю ночь. Вероятно, несчастный случай произошел во второй половине дня в воскресенье. Будет вскрытие, сказал доктор. Проведет его не он, а местный патологоанатом. Я слышала, что доктор взволнован, не только потому, что потерял пациентку при таких обстоятельствах, но и потому, что его отстранили от дела. А я была не просто взволнована. Отпросилась с работы… собственно, взяла отпуск на неделю, поскольку была исполнительницей завещания и должна была повидаться с солиситором. Он жил в Лондоне. Я знала содержание. Тетка оставляла все мне и пятьсот фунтов миссис Тревис. Коттедж и прочее тоже мне. Ключи у меня уже были. Я отправилась туда, чтобы договориться с местным священником о похоронах и так далее. В четверг снова пришла полиция. При вскрытии обнаружилась рана на голове, а у пруда нет камней, о которые можно случайно удариться. Хуже того — воды в легких не обнаружено. Тетя Фреда была мертва, когда попала в воду. Миссис Тревис деловито распространяла злобные слухи. Сообщила полиции, что я веду в Лондоне роскошную жизнь. Постоянно приезжала к тетке, рассчитывая на наследство. Была здесь в те самые выходные. Вымогала деньги у богатой родственницы… — Это правда? — спросил Маркби. — Выходит, что правда. Я хорошо зарабатывала, но жить в Лондоне дорого. Я хотела взять в долг на покупку квартиры. Посоветовалась с тетей Фредой, та прямо заявила, что не позволит одалживаться «у чужих», по ее выражению, и сама открыла счет на мое имя. Всегда само собой разумелось, что я со временем расплачусь, но никаких расписок мы не писали. «Отдашь, когда сможешь, — сказала она. — Деньги все равно твои». Тетя имела в виду завещание. Так все и осталось. — Родственное соглашение, — громко вставил муж Элисон. — Абсолютно нормально. Даешь деньги младшим. Им вечно что-нибудь нужно.