Глава 6. Живущие во тьме Эти руины привлекли меня тем, что в одном из провалов обнаружился тоннель, уходящий куда-то вглубь земли. Странный запах стоял в этом месте. Он тоже будоражил меня какой-то неуловимой узнаваемостью. После моря, которое само по себе не дало мне ответов, только одну странную встречу, я не знал, куда идти дальше. И надо ли идти вообще? Быть может, стоило просто остановиться? Но я пошел вперед вдоль побережья. Казалось, что путешествие стало для меня таким же естественным, как ранее дыхание. Я будто бы уже не мог остановиться. Неужели это то, о чем сказал Эдуард? Даже приложив небольшие усилия для достижения какой-то цели – ты уже не можешь отказаться от нее. Я все еще хотел вспомнить себя. Но точно ли хотел? Когда я захотел этого? Так или иначе, я все еще шел. Все еще что-то искал. В разрушенное небольшое поселение забрел случайно. Его планировка была необычной. Словно целый квартал вынули из одного города, разместили на дне оврага, а потом частично засыпали землей. И подземелья… по тоннелям я еще не путешествовал. Прямой покатый спуск, плавный, с ровным полом, с кабелями и трубами вдоль стен. Подземный ход вел меня все ниже. Капала вода. Шуршало что-то живое, прячась по углам от звука моих шагов. Скорее всего – насекомые и мелкие грызуны. Потом послышался более громкий шорох в глубине коридора. Метнулся луч света. Ничего себе – кто-то пытается красться, хотя и неумело. Свет все равно выдает его, но при этом скрывающийся старается ступать тише. И это явно человек. Я замер, пытаясь угадать, кто идет ко мне и что ему может быть нужно. Приглядевшись, понял, что через несколько метров – развилка. Первая на моем пути. А потом из-за поворота вышел тот, кого я меньше всего ожидал здесь увидеть. Ребенок. На вид лет… шести? Малыш наставил на меня излучатель с закрепленным направленным фонарем. Луч света дрожал, то слепя мне в лицо, то уходя в сторону. Несмотря на помеху я ясно видел, что батарея для фонаря – подключена, а источник импульса – замкнут какой-то железкой накоротко. Если этот воинственный ребенок нажмет на спуск, скорее подорвется сам или как минимум получит ожоги. И что я должен сказать ему? Что сделать? Я же должен… – Ты кто? – вспомнил я первые слова Леонида. Рука мальчишки дернулась сильнее. – Есть хочешь? Я боялся сделать шаг. – Мне уйти? Нет ответа. Пляшущий свет. Новый шорох из-за угла. Голос. Зовущий, но тихий. Отдаленный. – Эри-ик. Э-э-эри-и-ик… Мальчишка оборачивается на зов. Вместо раздумий – сразу действия. Ширина коридора позволяет распахнуть крылья. Взмах, чтобы подпрыгнуть выше и дальше. Приземление и аккуратный удар. Мне нужно только выбить оружие. Излучатель летит на пол. Ребенок отскакивает назад, спотыкается, падает. Всхлипывает. А сейчас. Что я должен сказать ему сейчас? Нужно сосредоточиться. – Я не хочу тебе зла. Ты мог погибнуть от той штуки. Она – опасна. Она – сломана. Я присел на корточки и старался говорить медленно. – Э-э-эри-и-ик… – послышалось снова. И я, и мальчик обернулись уже вместе. Теперь я увидел в конце бокового коридора комнату. Без дверей. Там был кто-то еще. *** Вода здесь была странная, горьковатая. Мальчик сначала напоил старика, свернувшегося на куче тряпья в комнате. Потом показал, где он берет воду, и мы притащили несколько бидонов. Кипятили чай на конвекторе. И разговаривали. О том, что Эрик живет здесь с дедушкой давно. Сколько – Эрик не знает. О том, что дедушка не видит, а теперь и не ходит. О том, что это дедушка показал Эрику, как пользоваться излучателем. О том, откуда взялся я. Не удалось ли мне вернуться оттуда, откуда никто не возвращается? Я попробовал описать мир снаружи как мог, но много ли знал я сам? – Небо? – То, что над потолком, – я ткнул вверх. – Но над ним земля. – А над землей? – Другая земля. – А над ними – небо. Эрик не понимал меня. А я никак не мог подобрать слов. Если бы я не увидел море – как бы я его узнал? Да даже и увидев ночью – не понял сразу, что это оно. Так как я могу объяснить что такое небо? Все это время слепой старик тихо бормотал что-то свое. Рассказывал о каком-то волшебном олене, сотканном из яркого света. Долго, подробно, повторяясь. – Они появились стадами. Целые… толпы. Каждый рассвет. Потом свет стал так невыносим, что мои глаза загорелись. Теперь все для меня – темно. Но если выйти наружу, когда дрожит земля, можно увидеть этих оленей с красными рогами и серыми мордами. Я их видел. Олень уводит всех, кто его видит, прочь. Прочь из пещер, на волю, наружу. Туда, где свет, ослепительный свет. Никто не возвращается. Нельзя наружу… Эрик! Э-э-эри-и-ик… Это… правда не олень. “Боевой отравляющий газ. Триплекс. В малых дозах вызывает галлюцинации, потом потерю ориентации в пространстве, атрофию органов чувств, в первую очередь зрения, и при длительном воздействии – смерть. Этот газ не стелется по земле, а висит в воздухе примерно от пояса человека на метр в высоту. Хотя это сильно зависит от температуры. Точка росы нестабильная”. Впервые воспоминания звучали у меня в голове голосом. Чужим, и… пугающим. Я задумался. Видимо, я замолчал слишком резко, потому что мальчик схватил меня за руку. Потом я понял, что дело не во мне. Земля чуть заметно вибрировала. Почему я так поздно заметил? – Это Пожиратель, – прошептал Эрик. – Он все ближе и ближе. Однажды он доберется до нас… Земля дрожала. Я спросил: – Тогда как же вы тут живете? Глава 7. Земля неправедная Я прожил с Эриком и стариком около десяти дней. Почему-то я вполне точно мог определить прошедшее время даже под землей. Хотя часов у меня не было, раньше я и не задумывался о том, что они нужны. Освещение здесь почти отсутствовало, конвектор работал на гравитационном преобразовании, а на светильники энергии явно не хватало. Но в подземельях скрывались огромные запасы еды. Пусть многое оказалось испорчено, но оставшимся, наверно, можно было кормить большое поселение не один месяц. Мальчишка легко расправлялся с упаковками, находя на складе нужные даже без фонаря. А еще я понял, что ребенок не умеет читать. Слепец, конечно, его не научил бы. Других людей Эрик помнил плохо и рассказывал о них неохотно. Я понял только, что их было мало, и они ушли наверх, но не вернулись. Старик уверял, что это из-за оленя. Но я-то знал, что никакого газа на поверхности уже нет. По крайней мере, теперь… Артефактов и техники тут было мало. Я не стал чинить тот излучатель, что был у Эрика, просто разобрал. Нашел совсем небольшой, шоковый, и отдал мальчишке его. Правда, фонарь теперь нужен был отдельный. С другой стороны, я бы предпочел, чтобы это оружие не пригодилось. Да и пережить заряд из парализующего излучателя, если что-то пойдет не так, мне, вероятно, будет проще. Эта мысль кольнула отдельно. Словно в ней крылась какая-то ловушка… Хотя Эрик достаточно доверял мне теперь. Да и плохо соображающий старик не выказывал ко мне неприязни. Себе я так и не завел излучатель. Почему-то – не хотелось. Я нашел книги и дневники, которые, правда, сильно пострадали от сырости. Было среди них и что-то вроде отчетов. Кажется, люди действительно прятались здесь от газа, но мало кто выжил. Я не нашел никаких записей о количестве спасшихся, но в один из дней неосторожно открыл дверь в закрытый коридор. Тот запах, которым повеяло оттуда, показался мне четко знакомым. Это был запах старой смерти. Остатков тел в том месте было невероятно много, и я запечатал проход снова. Возможно, по той части подземелий все еще бродили неведомые болезни… Не хотелось бы проверять это. Дед Эрика и так болел. А я никак не мог понять, как ему помочь. Им обоим. Еще меньше я понимал, а нужна ли им была моя помощь вообще? Я читал остатки записей, несколько дней подряд. “Среди всех живых существ только люди обладают наибольшей гибкостью как вид, но наименьшей – как индивидуумы” – прочел я на одной из страниц. Странная цитата. Рукописная. Запомнил я ее, потому что сразу по прочтении с потолка посыпалась мелкое бетонное крошево. А потом с жутким скрежетом рухнуло несколько перекрытий. Где-то в коридорах, судя по звуку. Я бросился туда, где должен быть Эрик. Пол крупно трясло. Противный треск и хруст стен не прекращались. Затем все резко стихло. Эрика я нашел в том коридоре, где мы впервые встретились. Мальчик сжался в комочек, закрыв голову руками, лежал под пластиковой панелью. Вроде бы он был вполне цел. Кажется, Эрик правильно нашел достаточно безопасное для себя место, поэтому я оставил его там и пошел проверить старика. Хорошо, что ребенка со мной не было. Та комната, где мы все спали, пострадала сильнее коридора или библиотеки. Конвектор разбился, кажется, даже успел загореться и сейчас чуть дымился. Я залил его пеной из огнетушителя. Повезло, что он оказался рабочим. Но запах гари понемногу просачивался кругом. Хуже всего, что потолок явно рухнул там, где стояли кровати. Тело старика было завалено крупными обломками. Одна обрушившаяся плита, кажется, стала для него надгробием. Я осторожно, хоть и с трудом, разобрал этот завал. Слишком медленно… Дед Эрика погиб. Очевидно. Чтобы это понять, достаточно было взгляда, но… Я почему-то минут десять пытался найти дыхание или пульс в мертвом теле… Разумеется, тщетно. Да и найди я пульс – как лечить такие переломы костей и повреждения головы в окружающих условиях? Я не мог помочь старику и раньше. А теперь. Что я должен сказать мальчишке теперь? И что сделать? Пока решил осмотреть остальные помещения. Засыпало склад с едой. То, что раньше было регулируемым источником воды, стало грудой плит, из которых лился непрерывный поток, затопляя понемногу окружающие комнаты. Теперь точно не стоило тут оставаться. Только вот Эрик не хотел уходить. Рассказал ему, как мог в общих чертах о старике. Я не мог объяснить ребенку, что такое небо, так как я должен объяснить ему, что такое смерть? День мне понадобился, чтобы убедить его, что Пожиратель, наверно, прогнал оленя, но скоро может съесть нас. Мальчишка, кажется, поверил. А я понял, зачем детям рассказывают сказки… Тело старика так и осталось в подземелье. Мы засыпали его землей и завалили осколками плит. Потом собирались в путь. Мальчишка молча помогал мне таскать тяжести. Не проронив ни слезинки. Почему же я решил, что он должен был плакать? Забрав немногие вещи мальчика, мы поднялись по тоннелям, наконец, выйдя на поверхность, там, где я нашел обвалившийся ход. Вышли на дорогу. Я легко определил направление на юг. Над нами было небо. Мальчишка долго и завороженно рассматривал его, щурясь от света. Хорошо, что дни стояли пасмурные. Задувал ветер, но снега не было. Эрик шел рядом со мной, держась за руку. Он сам нес свой рюкзак с вещами. В какой-то момент малыш обогнал меня и, заглядывая в лицо, спросил: – Ты же не бросишь меня никогда? Правда? Глава 8. Один в поле