Я пошел дальше, больше не останавливаясь и не оборачиваясь. Царев сам со своими тараканами должен договориться, а я пока договорюсь с тараканами Лики. Глава 7 Артур Я о Мамонтове никогда хорошо не думал, но сегодня он с настойчивостью барана пробивал дно. Нет, он всерьез намекнул на тройничок? Или всерьез считает меня на подобное способным? Я с трудом переношу одну мысль, что у моей женщины был кто-то еще, но собственными глазами наблюдать сам процесс, как этот кто-то еще берет мою женщину – за пределами любого здорового разума. А уж картинка, чтобы в этом участвовала прекрасная Лика и жуткий Мамонтов, вгоняет меня в коматоз. Но гнида прав в одном – Лика в своих желаниях запуталась, это заметно. Вряд ли она способна на такой беспредел, но сучий потрох успел ее очаровать. Но ведь и меня она не оттолкнула – уж девушка с ее характером справилась бы со всеми моими поползновениями, приди ей такое в голову. Кажется, она на полном серьезе сейчас присматривается к нам обоим, выбирает, но хоть меня пока не предала. И это ненадолго – если влюбится в белобрысую сволочь, то меня сольет, а про очередного идеального секретаря я смогу только мечтать. Или упырь прав в предположении, что она сама – скорее неосознанно – провоцирует эту кошмарную ситуацию? Я пошел к номеру не для того, чтобы «посмотреть», конечно. Провокации Мамонтова на меня не влияют. А чтобы или прекратить этот цирк, спасти девушку, или собственными глазами убедиться, что девушка вовсе не против его внимания… в последнем случае мне придется утащить свое тело подальше и уже дома обмозговать, как справится с тошнотой и как потом работать с Ликой, если вообще смогу ей в дальнейшем доверять. Дверь оказалась приоткрытой – она будто приглашала темным проемом зайти. Но я замер на несколько секунд, прислушиваясь. Звуков борьбы и нервных криков не уловил, потому медленно толкнул дверь и сделал шаг вперед. Козлина не поскупился – номер был люксовым и начинался с небольшого коридора, ведущего в комнату. Мне пришлось заплатить в ресторане за всех – я просто бросил купюру на стол, чтобы официанты не подняли шум, но пока потратил меньше Мамонтова. Стоп! Я что же, даже в этом с ним соревнуюсь? В сумме, которую мы тратим на компанию Лики? Типа, кто за девушку платит, то ей и ухажер? Нет, я точно потихоньку схожу с ума… Я, как обычно, двигался бесшумно, хотя сейчас даже хотел как можно дольше не быть замеченным. Расслышал тихие голоса – похоже, я пропустил начало их беседы, но суть сразу уловил. – Теперь понятно, откуда такая деликатность, – говорила Лика вроде бы с улыбкой. – Оказывается, ответ прост – никакой деликатностью здесь и не пахнет. Ты что же, на самом деле решил меня просто в угол загнать? Мамонтов ни на секунду не отклонялся от выбранного курса: – В угол? Лика, я только хочу еще раз тебя поцеловать. Преступление? Тогда херачь меня по роже – я преступник. И сейчас ни о чем не могу думать, кроме как о твоем язычке. – Как же ты умеешь заговаривать зубы… Но ты ведь сразу предупредил честно, что тебя нельзя воспринимать всерьез. Потому игры играми, это все забавно, но секса не будет. Я, знаешь ли, не настолько отчаянная, чтобы вообще границ не видеть. У меня внутри потеплело, несмотря на то, что Лика уже успела вытворить. Стало намного спокойнее от ее отказа. – Не будет – так не будет, – Данила согласился легко. – Сегодня – уж точно. Ты вообще достойна того, чтобы вокруг тебя месяц-другой потанцевать. Но согласись: чем дальше, тем страньше. Ты заметила, как твой Царев с ума сходит от взгляда на нас? – А-а, – она немного подняла тон. – Так ты решил нейтрализовать таким образом конкурента? – Он – ревнивая тварь, но с ума от этого не сойдет, к прискорбию, – тихо рассмеялся Мамонтов. – Все-все, иди сюда, вряд ли у нас много времени. Вся теплота изнутри вылетела, как пинком вышвырнутая. Они целовались! Снова! И она не стала отталкивать – как-то наоборот, поддалась, словно он ее своей волей порабощал. Все с ней понятно, больше ничего выяснять не требуется. Мне стоит уйти и оставить их наедине, она не моя собственность, чтобы я ее пристегнул к себе наручниками. Наручниками… м-м, голова немного поехала, как представил. И я бы вышел, если бы не звук возни – он-то и заставил меня сделать еще несколько шагов и войти в спальню. Они не целовались – или, вернее, не только целовались. Мамонтов полулежал, облокотившись на подушку, а Лика с закрытыми глазами разместилась спиной на его груди, с блаженством подставляя шею для губ. Его рука тем временем беззастенчиво скользила по ткани платья, исследуя тонкое тело. Он заметил меня первым, но и Лика каким-то образом почувствовала и открыла глаза. Вздрогнула, но Мамонтов ее удержал на себе, заставил замереть, а потом уверенно потянул руку вниз, приподнимая подол ее светло-зеленого платьица, обнажая бедро почти до самых трусиков. А потом и провел демонстративно двумя пальцами по ткани, задержавшись на секунду посередине, отчего девушка ахнула. – Опусти, – тихо попросила она. – Что ты устраиваешь, Данила? Я стоял там, наблюдая за этим сумасшествием и принимая в нем участие. Но не мог даже пошевелиться. Просто заметил кое-что, что Лика не смогла скрыть, как ни старалась: ей нравилось, как он ее удерживает и как пошло трогает. Нравилось, что он прикасается к ней, не спрашивая разрешения. И, быть может, даже немного нравилось то, что я все это вижу – добавляю пошлости в и без того вульгарный кадр. Нет, это совсем не то же чувство, как будто кто-то взял мой ноутбук или прокатился в моей машине. Тогда я испытал бы только лютое раздражение, а не эту треклятую парализацию всех мышц. Я ревнив, но сейчас моя ревность – именно от реакции Лики и ее припухших губ – стала такой колоссальной, что я не смог выдержать, и тогда ревность взорвалась, лопнула, побежала вниз по суставам, оставляя за собой лишь мандраж и сумятицу. И судорожный шепот Данилы вызвал мурашки даже у меня: – Я? А ты сама, Лика, разве ничего не устраиваешь? Она все-таки свела колени, убрала его руку, поправила платье, но осталась на нем. И ответила максимально честно, без пощады к себе – особенно завораживало то, что при том она смотрела прямо на меня: – Возможно, я реально вела себя немного распущенно. Но это скорее от непонимания, что происходит. От растерянности. Это не я. – А может, наоборот, как раз ты? – задал Данила тот вопрос, который уже вертелся на кончике моего языка. – И прекрасно понимаешь, что нужно делать дальше, чтобы стало еще интереснее? Наверное, она не понимала – или пока не понимала, потому что резко дернулась, села и отстранилась от него. Расслабленный Мамонтов не попытался ее снова перехватить. А я чуял всем своим животным нутром, которое имеется глубоко у каждого человека, что если он продолжит давить – она сдастся. Потому что уже заразилась его желанием, хочет зависнуть в этом моменте, однако я как будто этой возможности ее лишил. Мерзкий я, получается? Но смотрит так почему? Типа сама в грязи извалялась, но не прочь в ней извалять и меня? Но опустошало меня не ощущение грязи, а что-то темное, неосознанное до конца. Вероятно, возбужденный вид самой желанной девушки на свете вызывал такой эффект. И я не сразу понял, что сам предложил: – Хватит. Лика, пойдем, я отвезу тебя домой. Не совсем помню, как мы оказались на парковке. Но тупо радовался, что она не отказала – согласилась поехать со мной, а не осталась там, чтобы продолжать… с ним. Я руки на руль положил и только в тот момент осознал, как сильно они дрожат. – Ты… вы ведь выпили, Артур Андреевич. Сами поведете? Мне и так не по себе, а от того, что Лика перескакивает то на официальный, но на неформальный тон, сбивает с толку еще сильнее. – Плевать, – выдавил я с трудом. – Плевать. Я трезв, но если остановят – лишусь прав. И на это плевать. Она промолчала. Я сам придумывал причины ее недовольства – ну конечно, я фактически вырвал ее, уже разгоряченную, из лап ласкового и бесстыдного любовника. Или она все это вытворяла мне назло – за то, что вообще попросил ее об этой работе? Но если бы было так, то ее глаза в тот момент, когда я их застал, выглядели бы иначе. Это не актерская игра, к сожалению. И мне все еще казалось, что она вся пропахла им, хотя они даже одежду не успели друг с друга стянуть. Стянуть одежду… Интересно, а если бы я дал им еще пять минут, прежде чем помешать? Тогда застал бы уже ее стоны? Или она бы хрипела его имя, когда он вдалбливался бы в нее сзади? До чего они могли бы упасть, если бы я дал им пять минут? – Лика, – через некоторое время я обуздал нервы и мог говорить умиротворенно, но сказать было необходимо – и ей, и мне в особенности: – Это было отвратительно. То, что там произошло. У меня руки дрожат, такого я за собой не припомню. Меня передергивает всякий раз, как вспомню… Это же Мамонтов, Лика, не какой-нибудь мужчина, тебя достойный, а сволочь Данила Мамонтов! Ну хрен с ним, с мерзавцем, но ты же его совсем не знаешь, чтобы такое позволять. Неужели этот бугай производит такое впечатление на дам, что даже лучшие из вас голову теряют и готовы на такую тошнотворную похабщину? Она ответила далеко не сразу. Я не торопил, хотя за это время успел нагнать в мысли еще больше жути. И когда ее голос все-таки зазвучал, немного удивился его звонкой легкости: – Артур, а ничего, если я после произошедшего буду на ты вне офиса? – Да как удобно… – Так вот, Артур, я тебя услышала. Слова эти все, определения, одно другого хуже. И я бы тебе поверила, поскольку твои эпитеты совершенно логичны. И если бы я сама там не была, то подписалась бы под каждым словом. – Не понял… А к чему сослагательное наклонение? – К тому, что ты в летних штанах, Артур. Твое возбуждение не заметить было очень сложно! Правильно ли называть похабщиной то, от чего сам заводишься? Или у тебя всегда эрекция от тошноты? У меня дыхание перекрыло. И ведь правда, нельзя отрицать. У меня до сих пор член колом стоит, аж больно от прилива крови. За это время он давно бы уже опал, если бы я бесконечно не возвращался мыслями к той сцене – особенно к моменту, когда мужская рука ведет по коже бедра и заставляет девушку сжиматься от желания. Сказать, что это как при просмотре порно – ты просто возбуждаешься и все, несмотря на разум? Однако ответил я немного иначе: – Это от злости. Глупо прозвучало. И Лика рассмеялась, выбивая меня из колеи еще сильнее. Я резко сдал к обочине, позади раздался сигнал другой машины. Но она нас объехала, хотя ругань водителя я слышал даже через закрытое окно. Отстегнул ремень, подался к Лике, перехватил ее за затылок, притягивая к себе и сжимая кулак на волосах все сильнее. – От злости, – повторил я увереннее. – На то, что ты ему позволяла то, чего я еще не получил. Поцеловал приоткрытый от удивления рот. Вошел языком резко, вылизывая и не давая права отступить. Потянул за волосы назад, чтобы она запрокинула голову еще больше. Лика ответила – и от этого я поплыл. Вспомнил с трудом, что совсем недавно этот же податливый рот так же отвечал другому мужчине, и вообще потерял контроль. Я уже не целовал – я почти трахал ее языком, отпечатывая в ее уме каждый штрих своей страсти. Нет, он делал не только это. Я запустил вторую руку ей под платье, сжал ладонь между ног, потер поверх ткани, чувствуя там влажность. Это она от меня возбудилась или уже явилась возбужденная? Возбужденная другим. Сознание окончательно стекло вниз, орган пульсировал и буквально горел, требуя, чтобы к нему хотя бы прикоснулись. – Полегче, Артур! – Лика все же вывернулась. – Ты сошел с ума? Сошел, очевидно же! Руку я не убрал, вопреки тому, что в запястье мне вцепились. Как же я ее хотел – именно вот такую, уже накрученную желаниями. И плевать, что желание частично к другому. Наоборот, это будет втройне крышесносно, если я удовлетворю страсть, пробужденную этим ублюдком. – Не надо, – повторила Лика тише. Спокойный голос подействовал на меня отрезвляюще. Но я все равно продолжал гладить ее там, не желая прекращать. – Почему же? – Артур, я тебе хотя бы нравлюсь? Неуместный вопрос, но ответа требует: – Более чем. Если уж я серьезно думаю о сексе в машине, в этой антисанитарии, то ты мне определенно нравишься до безумия. – Сомневаюсь, что в твоей машине найдется хоть один микроб. – Ты, кажется, главного не услышала. Лика, я от тебя с ума схожу. Ее глаза на секунду потеплели, но вдруг снова стали холодными. – Это больше похоже на соперничество. Ты увидел, как Данила меня целует, ласкает – и слетел с катушек. Что в твоей неожиданной страсти – от тебя, а что от него? Я нехотя отпустил ее, отодвинулся, положил ладони на руль и склонил голову. Вопрос меня немного обескуражил. Да, я взвинчен ревностью – это правда. Но если уж я целую ее сразу после него – разве это не говорит о том, что желания во мне много? Что я на свои принципы с высокой колокольни нассал бы только ради чего-то ценного? Но самой Лике нравится Мамонтов, а не я. Потому она и остудила пыл нас обоих. Я говорил размеренно: – Хорошо, допустим. Давай встречаться? Давай начнем отношения, в которых ты сама все увидишь. – Серьезно? – Вполне. – Я… я должна подумать. Сегодня все неоднозначно – не хочу принимать такие решения в запале. И это слишком неожиданно, мне бы толком причины понять. О чем тут думать? Надо ехать ко мне и наконец-то выплеснуть напряжение! А ей причины подавай… Но в данный момент ничего не сделаешь, а она тем временем остается свободной девушкой – и может встречаться с кем угодно. Даже догадываюсь, с кем именно. И того черта ничто не остановит – уж точно не Лика. Она, похоже, вся уже погрязла в мечтах о нем. Но если начну излишне ее контролировать, запрещать или диктовать свои правила, то такая терпеть не станет – и больше у меня не останется не единого шанса. – Прекрасно, – я говорил ровно, без тени сомнений. – Подожду твоего ответа. И, конечно, надеюсь, что ты останешься моим самым верным секретарем в любом случае. Станем мы парой или нет – тебе решать, но с работы я тебя не отпущу.