— Подождите, — сказала Клэр. — Вы… вы говорите так, будто верите в ведьм. Настоящих ведьм. — Конечно, — ответил Оливер. — Постарайтесь не быть идиотами. Истинные ведьмы были редкостью, но они были довольно могущественными. — Тайная магия, — фыркнул Мирнин. — Как ненаучно. — Говорит человек, который считает, что проведение эксперимента имеет силу только в том случае, если совершать его при правильной стадии луны, — ответила Клэр. — Существует вполне разумное объяснение для… — Ребята, — сказал Шейн. — Хорошо, так… ведьмы существуют, понятно, но почему вампиры боятся их? — Потому что они — мерзость естественного порядка, — ответила Амелия. — Котел, огонь… — пробормотал Шейн, и она сделала вид, что не услышала, что было хорошо, потому что ему нравились его внутренние органы. — И, конечно, они могут убить нас, — сказал Мирнин. Казалось, его это забавляло. — Делают нас действительно очень мертвыми. Или достаточно близко к этому, чтобы не было особой разницы. Было бы полезно ответить на вопрос, перестают ли когда-нибудь мертвые вампиры мыслить в своих разлагающихся инертных оболочках? Не то чтобы я с нетерпением ждал возможности познать истину лично. — Как именно убить вас? — спросила Ханна Мосес. Она слушала внимательно, молча, и ей удалось заставить вопрос звучать как беспокойство, а не как благоприятную возможность. Что-то, что Шейн не смог бы провернуть, учитывая его историю с вампами. — Какую опасность она представляет для вампирского населения этого города? И угрожает ли она людям? — Она может убить вампиров одним прикосновением, — сказал Мирнин и внезапно оказался рядом с ней, осторожно ткнув пальцем в ее плечо. — Они ядовиты для нас от природы. Они могут забрать у нас нашу жизненную силу и использовать ее для обновления собственной. Ведьмы — хищники, дорогой мэр. И если мы пытаемся убить их, мы должны сделать это на расстоянии, используя человеческое оружие, чтобы… Это странно, подумал Шейн. Не о странности, которую источал Мирнин, это было нормально. Нет, странно было то, что он отодвинул свой стул назад и встал, каждое движение было спокойным и естественным, хотя он и не собирался вообще вставать, и он почувствовал руку на пистолете, который тяжело висел на его ремне, снял предохранитель и подумал, какого черта… Она заставляет меня, подумал он и попытался с этим бороться. Но не смог. А затем он вытащил оружие и трижды выстрелил в грудь Мирнина. В следующее мгновение он снова стал свободным, стал собой, а Мирнин пошатнулся назад, с открытым от шока ртом, и посмотрел на аккуратные отверстия, пробитые треугольником над его сердцем. Глаза вампира закатились, он оступился и упал. Клэр закричала. Малышка тоже закричала, в равной степени от беспокойства и шока от шума. Шейн тоже хотел закричать, потому что что-то было явно не так, ледяная рука Амелии обхватила его горло, и он откинулся назад на тяжелый деревянный стол. — Забери у него оружие, — приказала она кому-то. Возможно, Майклу, Шейну не было видно. Пистолет вырвали из его руки, и он услышал металлический стук по столу. Теперь он у кого-то другого. Хорошо. — Не делай ему больно! — крикнула Клэр. Теперь она была на ногах с кричащей дочкой, прижимавшейся к ней. — Выйди с ребенком на улицу, — сказала Амелия. — Иди. — Нет! — Немедленно! — В голосе вампирши было настоящее напряжение, и Шейн понял, что она не пытается его убить; ей не нужно было пытаться. Она только удерживала его. — Это не вина Шейна. Я не причиню ему вреда. — Я не уйду. Боже, его храбрая, глупая жена. Он хотел, чтобы она ушла, но рука вокруг его горла заглушила слова, и в глубине души он был рад, что она здесь, что он мог видеть ее и милую Кэрри в последний раз, и это чертовски эгоистично, но он не один должен был жить с тем, что произойдет дальше. Потому что, что бы Амелия ни сказала сейчас, она не собиралась отпускать его из этой комнаты живым. Он только что всадил три пули в ее друга, и, говоря об этом, он умер? Нет, конечно, нет. Вампиров не так легко уложить, особенно свинцом. Он увидел, как Ханна поднялась с пола, и вместе с ней появился Мирнин, опирающийся на нее и выплевывающий куски металла, но определенно по-прежнему бессмертный и недовольный. — Я очень разочарован в тебе, Шейн, — сказал Мирнин и выплюнул третью пулю. — И кое-кто должен мне новую пижаму. — Тихо, — приказала Амелия. Она уставилась Шейну в глаза. — Ты слушаешь, Джейн Пенуэлл? — Да, — сказал Шейн. Но не он. Что-то внутри него, о Боже, кто-то говорил через него, и как бы он ни пытался помешать этому, он не мог. — Тебе нравится мой новый знакомый? Я подумала, что он будет полезен. Оливер был обеспокоен его безопасностью. Странно. Обычно он не заботится об однодневках. — Так ты сейчас их называешь? — сказал Оливер. — Оставь мальчика в покое, Джейн. Сейчас же. Шейн почувствовал, что смеется. Она заперла его в глубине собственного сознания, и он не мог прорваться. Он даже не мог пошевелить мизинцем. Оливер был прав. Тот кофе был плохой идеей. Тот кофе. Шейн чувствовал его внутри себя, словно в животе густая маслянистая масса. Она никуда не делась. Возможно, и не денется. Это не кофе, идиот. — Отпусти мальчика! — Оливер наклонился, крича в лицо Шейну. Возможно, несмотря ни на что, Джейн Пенуэлл немного опасалась его, потому что на секунду Шейн почувствовал, как она отступила… и в этот момент он знал, что ему нужно делать. У него было достаточно времени, чтобы взять контроль над своей рукой. Он сунул пальцы в рот и вызвал рвотный рефлекс. Амелия выругалась на каком-то языке, который он не знал, — сильный взрыв слогов — когда что-то густое и черное вырвалось на его подбородок, ее руку… Она отодвинулась, вытирая грязь на его рубашке, и Шейн перевернулся на бок, чтобы извергнуть эту дрянь. Ее было много, но с каждой появляющейся каплей он все больше становился самим собой. Клэр передала Кэрри Мирнину, который выглядел удивленным и осторожным, словно ребенок мог взорваться. Кэрри перестала плакать и широко раскрыла глаза. — Отлично, — сказал Шейн или попытался сказать; между судорожной рвотой и удушьем его голос звучал как ржавый шарнир. — Вампирская няня. — Боже упаси, — рявкнул Мирнин, но удобно усадил ее на свои руки. — Ты выпил зелье, как я погляжу. — Думаю, да. — На основе кофе, не так ли? Шейн только кивнул. У него закончились слова и энергия. Что если бы я застрелил Клэр? Или дочь? Если бы что-то осталось в его животе, оно бы подступило к горлу от этой мысли. Он должен был защищать и оберегать. Не навредить. Мирнину ничего не будет. Но эти пули могли так же легко попасть в кого-то другого. Клэр стащила его со стола в кресло и вытерла лицо влажной салфеткой. Детские салфетки, подумал он и чуть не рассмеялся. Он чувствовал себя слабым и опустошенным, и теперь его трясло, как будто он вернулся с трехдневной попойки. То, что он выпил утром, лежало на столе мокрой блестящей лужей. — Хм, — сказал Мирнин. — Что ж. Это может быть не так безобидно, как кажется. — Он мелькнул вокруг стола, а затем внезапно замер и отдал ребенка… Оливеру. Это никому не понравилось, включая Оливера и Кэрри, которая снова принялась беспокойно вопить. Оливер выглядел неловко, но по крайней мере не выронил ее. — Поддержи ее голову, Оливер, будь умницей, пока я… — Мирнин копался в огромных карманах своего рваного пальто. — Ага! — Он достал закупоренную бутылку. Шейн ожидал, что выльется жидкость, но вместо этого, когда Мирнин открыл ее и опрокинул на черную лужу, вышел густой зеленоватый туман, который растекался и прилипал к жидкости под ним. Жидкость содрогнулась как живое существо. Она пыталась уползти. — Господи, — прошептала Ханна и навела на нее пистолет, как будто это принесло бы хоть какую-то пользу. Лужа не ушла далеко. Она испускала неприятный запах, затем запузырилась, а потом высохла, по-видимому, став безжизненной. Мирнин бросился к углу, взял мусорное ведро и использовал рукав, чтобы убрать вещество со стола. Оно упало в ведро с громким стуком. Мирнин снял свое пальто и выбросил следом. — Сожги это, — сказал он Амелии. Она кивнула. — Теперь Шейн должен мне новое пальто. Ясно. Она открыла кафе, чтобы подавать нашим жителям свое специфическое зелье и сделать их, ох, слугами, это правильный термин? — Более или менее, — ответила Клэр. Она обошла стол и забрала Кэрри из рук Оливера. Вампир испытал невероятное облегчение. Он также отступил, чтобы встать рядом с Амелией. Оливер боится детей. Шейн слишком устал, чтобы смеяться. — Мы должны остановить ее. Сейчас же. — Уже сделано, — сказала Амелия. — Оливер предупредил меня перед этой встречей, что Шейн мог быть… скомпрометирован. Мы отслеживали, кто входил и выходил; она обслужила еще двоих, оба люди. Они у нас в заключении. Я полагаю, они пройдут ускоренный курс рвотных средств. — Сожги ее, — произнес Оливер. — И случайно поджечь половину нашего города? Нет. — Она повернулась к нему. — Что она хочет, Оливер? — Моей смерти. Очевидно. — Она могла бы сделать это, прикоснувшись ладонью к твоей коже. Кажется, она хочет чего-то большего. Возник новый голос: — Оливер знает, чего я хочу. Вот черт. Джейн Пенуэлл стояла в углу. Она не должна была быть здесь. Она не могла быть здесь… но она была. Амелия и Оливер отреагировали мгновенно, но не так, как обычно, атаковав; они отступили к закрытой наружной двери, но когда Амелия изо всех сил попыталась открыть ее, ручка не повернулась. Она оторвала ее. Оливер попытался пробить дверь, но его кулак отскочил от дерева, как будто она была сделана из стали, защищающей от вампиров. Он продолжал наносить удары кулаком, пока Амелия железной хваткой не взяла его за руку. Затем он повернулся и встал между Амелией и ведьмой, стоящей в другом углу. — Ты хочешь извинений, — сказал он. — За твою казнь? Нет. Ты ведьма. И ты это заслужила. — Да, конечно, — произнесла Джейн. — И я знаю, что ты никогда не извинишься, что сделал то, что считал своим долгом тогда и сейчас. Ты всегда был фанатиком. — Она скрестила руки и прислонилась к стене. Она единственная из всех была расслабленной, подумал Шейн. Ханна наставила на нее пистолет, но Джейн эффектно проигнорировала это; Мирнин не отступил назад, но и к ней не полез, что для Мирнина было довольно удивительным самообладанием. — Тогда что вы требуете, госпожа Пенуэлл? — спросила Амелия. Она отошла от Оливера, но не приблизилась к ведьме ни на шаг, стоящей перед ними. — Исправить несправедливость. — Какую несправедливость? — спросил Майкл в тишине, и Джейн посмотрела на него со странной жалостью. — Дитя, — сказала она, — ты никогда не слышал о ведьмах? Бесчисленные тысячи из нас были схвачены, допрошены, сожжены, утоплены, задушены или повешены — все ради эгоистичной безопасности вампиров. Спроси Амелию. Кто начал суд над ведьмами? Кто написал Malleus Maleficarum (прим. пер.: «Молот ведьм» — трактат по демонологии и о надлежащих методах преследования ведьм)? — Амелия молчаливо смотрела такими яркими и серебристыми глазами, что они могли бы светиться. — Старейшие из них знали, какую опасность представляет настоящая ведьма. И они решили, что мы должны умереть ради их безопасности. Сотни тысяч невинных людей были убиты, чтобы найти горстку настоящих угроз. Разве это правильно, сладкий? — Да, — тихо сказала Амелия. — Но это началось еще до меня или Оливера. — Вы достаточно хорошо взялись за дело. — Это то, чему нас учили, — ответил Оливер. — Это то, что тебе нужно услышать? Извинения за это? — О, нет, дорогой. Я здесь не ради твоих сожалений. Я здесь ради твоей крови. Шейн мог поклясться, что увидел, как Оливер вздрогнул. — Ты никогда ее не получишь. Убей меня, и она будет бесполезна. Я никогда не отдам ее по своей воле.