— Теперь ты меня вспомнил? Я удивлена. Я была столь незначительна, что ты даже не записал мое имя, когда приказал меня убить. Оливер снова замолчал. Шейн заставил себя пройти до стойки. Он опирался на дерево и смотрел на очень маленькую женщину с очень старыми глазами. Она не моргала. — Слушайте, я понял, — сказал он. — Оливер тот еще сукин сын. Но дело в том, что он наш сукин сын. Я не знаю вас, леди. Так почему бы вам не сказать мне, зачем вы здесь? — Месть, — ответила она. — Работа. Беда. Страшные и убийственные вещи. И научить этот город готовить действительно хороший кофе. — Она снова улыбнулась, и ее годы улетучились. — Вот, сладкий. Ты пьешь черный, я полагаю? Большинство полицейских пьют черный кофе. Шейн опустил взгляд и увидел огромную кружку, стоящую на прилавке между ними, наполненную чем-то, что выглядело и пахло свежим кофе. У этого кофе был лучший запах, что он когда-либо ощущал, если честно. И рядом лежало печенье. — Вперед, — сказала Джейн. — За счет заведения. Я всегда поддерживаю наших смелых офицеров. Оливер сказал: — Шейн. Не надо. В его голосе звучала безотлагательность. И Шейн намеревался последовать этому совету. Но было что-то в этом запахе, в этом восхитительном, невероятном запахе, который заставил его пальцы обхватить чашку, поднять ее и сделать один глоток. Всего один. Вкус был отвратительный, но только на мгновение, а потом это была лучшая чертовщина, которую он когда-либо пробовал. Кофе взорвался по спирали через все его тело, поцелуй мира и блаженства, и он выпил еще, прежде чем смог остановить себя. Он стал только лучше. Чашка опустела, и он чувствовал себя больным и дрожащим. Он поставил ее со стуком на стойку и понял, что дышит слишком быстро. Он взял себя в руки и поднял взгляд. Джейн улыбалась. Даже ее зубы идеальны. — Что такое, офицер? Вы словно узрели самого дьявола, — сказал сладкий южный голос. — Еще чашечку? Хуже всего было то, что он хотел сказать да. Его мозг кричал на него, что он только что сделал что-то глупое, невероятно глупое, но он также говорил ему, что это не его вина. И это было неправильно, а также очень, очень знакомо. Такое с ним уже случалось. Вампирша забралась в его мозги и какое-то время использовала его в качестве ее питомца, и это казалось ужасно похожим. Шейн отшатнулся назад и почувствовал, как сильная пара рук сжимает и держит его в вертикальном положении, пока его колени угрожали подогнуться. — Джейн, оставь мальчика, — сказал Оливер. — Чего ты хочешь? — Тебя, — ответила она. — Я хочу крови. Правосудие свершится до восхода солнца, иначе этот город сгорит. Шейн не помнил, как уходил. Его голова больше не казалась правильной, пока он не пересек улицу, а Клэр прижимала влажную тряпку к его лбу. — Что произошло? — спросил он ее. Она выглядела мрачной. — Хочешь сходить на собрание? — предложила она. — Потому что я думаю, что нам лучше все разузнать. Ева, которая стояла рядом с его стулом, закатила глаза. Это был такой знакомый жест, что он сразу почувствовал себя лучше. — Господь, ты думал, что он станет менее слабым после того, как вырастет в этом городе, — сказала она. — Эй, Шейн? Не смей умирать у меня на руках. — Она сделала паузу. — Э — э… насколько хорош был их кофе? Спрашиваю для друга. Он вздохнул. — Честно? Он великолепен. — Вот блин. * * * Неудивительно, что встреча состоялась в цитадели вампиров, в комнате собраний Амелии, и это был военный совет. Амелия сидела во главе стола и выглядела как всегда холодной; она была элегантной женщиной, нестареющей красотой, с мягкими светлыми волосами в прическе в стиле 1960-х годов, бросающей вызов гравитации. Ее бледно-серый шелковый костюм соответствовал цвету глаз. По ее правую руку сидел Оливер, который переоделся из окрашенной вручную футболки Common Grounds и джинсов в черные брюки, строгую белую рубашку и черное бархатное пальто. Единственным присутствием цвета была красная подкладка пальто. Клэр, сидевшая по левую руку Амелии, держала малышку Кэрри, и Шейн занял стул рядом с ними, даже если технически это не было его местом. Мэр Ханна Мосес сидела рядом с ним; она не приоделась по этому случаю, но почему-то ее простые джинсы и потертая джинсовая рубашка выглядели для него как боевые доспехи. Майкл прибыл через минуту. Майкл Гласс, лучший друг Шейна. Вампир, после непродолжительного возвращения к человеческой природе. Ему нравилось быть вампиром. Ему так было удобно. И он был один. — Где Ева? — спросил Шейн. Майкл выглядел так же, как и в восемнадцать лет, что становилось немного странным; двадцатипятилетний Шейн ощущал разницу. Слава Богу, Ева постарела вместе со всеми. В последнее время она отказалась от готического макияжа, хотя ей все еще нравились эффектно подведенные глаза и окрашенные в черный цвет волосы. Майкл скользнул на место рядом с Оливером, вероятно потому, что он был одним из немногих, кому Оливер не нанесет удар за проявленную смелость. Амелия решила проверить часы и подняла брови; это бы сломило большинство людей, но Майкл просто вскинул брови и сказал: — Ева закрыла кафе и пошла домой присмотреть за ребенком. Похоже, сегодня подходящий день, чтобы не выходить на улицу. Амелия не закатила глаза, но была к этому чертовски близка. — Отлично. Одного ребенка за столом вполне достаточно. — Эй, Кэрри хорошая девочка, — сказала Клэр без капли обиды. — Кроме того, вы знаете, что нравитесь ей. Малышка действительно любила Амелию. Прямо сейчас она была очарована, глядя на нестареющее лицо вампирши и сверкающее бриллиантовое колье на ее шее. Амелия уставилась на ребенка, как будто она смотрела на странное создание, затем улыбнулась. Это было неожиданно сладкое выражение, и Кэрри задрыгала ножками и улыбнулась в ответ. Не делай этого, хотел сказать Шейн своей дочери. Не думай, что они твои друзья. Он почувствовал, как заболели руки от желания схватить Кэрри и забрать ее отсюда в безопасное место. — Оливер, — сказала Амелия, все еще улыбаясь. — Я жду объяснений, почему необходимо данное собрание. — Разве мы не дожидаемся появления глупца? — кисло спросил Оливер. Амелия продолжала улыбаться ребенку. — Глупец здесь, — сказал голос из-за двери, когда она открылась и захлопнулась. Мирнин театрально зашел и закружился. На нем был сюртук восемнадцатого века из тонкого рваного шелка поверх флисовой пижамы с пушистыми овечками. Шейн не мог видеть его ноги из-за стола, но предположил, что Мирнин нашел себе новую пару пушистых тапочек зайчиков-вампиров. Он их обожал. — Скучал по мне, дорогой Олли? — Заткнись, — сказал Оливер. — И сядь. — Я не могу, — ответил Мирнин. — Я дал клятву Старшему Богу, что никогда больше не сяду и… — Сядь, — сказала Амелия, и Мирнин немедленно сел на стул, сложил руки на стол и был весь во внимании. Она слегка покачала головой, но не перестала улыбаться. Это становилось тревожным. — Продолжай, Оливер. — Джейн Пенуэлл приехала в город, — произнес он. — Она пришла за мной. Амелия встала. Это было мгновение, а не движение — то, как вампиры двигались, когда они были поражены. На мгновение она расслабилась и улыбалась Кэрри; затем она встала на ноги, жесткая и холодная, уставившись на Оливера. Шейн не мог вспомнить, когда в последний раз видел, как она это делает. За последние несколько лет она немного смягчилась. Но она, черт возьми, не была благодушной. — Как это может быть? — Я не знаю, — ответил он. — Кто обернул ее? — Никто, — сказал Оливер. — Она не одна из нас. Она… другая. — Эта ведьма не может быть живой. Как ты не узнал об этом в тот же момент, как она приехала в город? — У него спроси, — сказал Оливер и указал на Мирнина. Амелия перевела свой острый взгляд на безумного ученого-вампира Морганвилля, который, казалось, не заметил этого. Он наклонился вперед и уставился на деревянный стол. — Мирнин, — отрезала Амелия. — Там призрак, — сказал он, как будто это имело смысл, и выпрямился. — Извините, какой был вопрос? — Ведьма управляет новой кофейней через улицу от Common Grounds, и мы не знаем, как она там оказалась, — повторил Майкл. — Не отставай, приятель. — Но… ни одна из обычных тревог не сработала, — сказал Мирнин. — О боже. Возможно, есть проблема с… — Он не закончил мысль. Вместо этого он наклонился и понюхал стол. — Определенно призрак. Я думал, ты должна знать, моя дорогая леди. Возможно, ты захочешь позвать экзорциста. Или плотника. Хоть кого. — Мирнин. — Ты точно уверена, что эта женщина — ведьма? — спросил Мирнин. — Ну, я полагаю, да. Я имею в виду, что ты эксперт в таких вещах. Разве ты не сжигала многих из них в былые дни? Понятно, что в Шотландии зимой холодно… — Как правило, они были задушены, — холодно сказал Оливер. — И ты познакомился с ней, когда со всем своим особым пуританским энтузиазмом шлялся в поисках членов клана и предполагаемых ведьм. — Если бы я нашел тебя шляющимся, я бы сжег тебя на месте, Мирнин. — Шейн почувствовал озноб, потому что голос Оливера больше не был холодным. Он был злобным и совершенно серьезным. — Никто не является большей ведьмой, чем ты. — О, я определенно вампир. Но эта твоя Джейн Пенуэлл интересна. Я действительно должен зайти и разузнать ее секреты. Оливер начал отвечать, но голос Амелии пронзил как гильотина. — Дело в том, что Джейн Пенуэлл невозможна. Она не должна быть здесь, если она не одна из нас. Оливер, ты видел, как она умерла? — Да, — сказал он. — В 1648 году. — И была сожжена? — спросила Амелия. Она подняла брови. — Пожалуйста, скажи мне, что ее тело было сожжено, и мы не имеем дело с ведьмой, которую ты не смог остановить, когда у тебя была такая возможность. Шейн посмотрел на Клэр, затем на Майкла. Они чувствовали ту же странность.