Эйб кивнул и продолжал спускаться. По пути он обернулся и направил луч фонарика на сундук. Защелки на нем были закрыты. - Делай свои фотографии, - сказал он, - и валим отсюда. У подножия лестницы Джек сделал три снимка. Эйб вновь закрыл глаза, чтобы уберечь от вспышки. - Погнали. - Не кипеши. Я хочу осмотреться. Эйб передал ему фонарик. Пока Джек делал обход, он смотрел дверь. Ему вдруг представился щелчок запираемого замка. Если кто-то наверху ее запрет… - Поди сюда, - сказал Джек. - Что там? - Нора, о которой говорил Гормачмошник. Эйб прошел по земляному полу к Джеку и остановился возле нагромождения старых корзин. Отверстие у его ног было идеально круглым, а шириною - в ярд[30]. Тоннель за ним шел не прямо вниз, а под крутым углом. Эйб прикрыл глаза. Джек сделал снимок. - Ну, теперь все, - сказал Эйб. - Уходим. - Возьми ее на минутку, - Джек вручил ему камеру. - Что мне с ней делать? - Подержи просто. Пригнувшись, Джек направил луч в дыру. Заглянул внутрь. - Девочки ждут, - сказал Эйб. - Я в курсе. - Мы и так задержались. - Пара минут роли не сыграет. Улегшись на живот, Джек сунул голову в дыру. - Скажи, что ты шутишь, - пробормотал Эйб. - Далеко лезть не буду. Голос Джека звучал приглушенно. - Забавно, - сказал Эйб. - А обратно как? Спустя мгновение свет фонарика полностью исчез в отверстии. Эйб опустился на колени и ухватил Джека за отвороты джинсов. Теперь он находился в кромешной темноте. Оглядываясь через плечо, он различал тусклое пятно света на вершине лестницы. Сейчас они могли бы быть там. Могли уже направляться к выходу из этого дома. Он дернул Джека за штанины: - Давай же. Джек не шелохнулся. - Ты в порядке? - Да, - eго голос звучал приглушенно, словно через подушку. - Все тянется и тянется. - Вылезай. - О, черт. - Что? - Кто-то впереди. На меня глядит. Эйб почувствовал, как встают дыбом волосы на затылке. - Кто это? - Дай поближе подползу. - Что там? Приближается? - Не, не приближается. Хе-хе. Это… башка совиная. Не вся сова, заметь, только башка. Чувак, здесь костей да говнища… - Ну и чудненько. Пора сваливать. Он схватил Джека за лодыжки и потащил наружу. Через несколько мгновений в отверстии появился свет - он исходил из-за Джекова плеча. Затем показалась и голова. Эйб продолжал тянуть. Джек помогал ему, работая локтями. Наконец он выбрался. - Ахтыжебаныйтынахуй! - сказал он. - Я рассмотрел не больше двадцати футов, но ты бы видел этот срач. Там все усыпано костями. - Человеческие? - Не, поменьше. Может, кошек, собак, енотов, белок. Много совсем мелких, скорее всего, мышиных и крысиных. Почему бы тебе самому не глянуть? - Спасибо, что-то не тянет. - Интересно, смогу ли я всю эту дрянь сфоткать? Стоит попробовать, а? Быстрые, мягкие шаги послышались на лестнице; казалось, идет животное, а не человек. Дженис вжалась спиной во влажную глинистую стену туннеля и уставилась в голубой свет. Сердце колотилось так, что казалось, вот-вот проломит ребра. Дыхание перешло в судорожные всхлипы. Обеими руками вцепившись в рукоятку ножа, она выставила лезвие в сторону подвала и затаила дыхание. Она лишь мельком увидела зверя, когда тот прошел мимо входа в туннель. Колени подогнулись. Она привалилась к стене, чтобы не упасть. Живот скрутило. Она с трудом сглотнула. Это он (или другой такой же) изнасиловал ее. Это его когти терзали ее плоть, это его пасть сосала и кусала ее грудь, это его член глубоко врывался в нее… она до сих пор страдала от боли. Это он (или его собрат) убил ее родителей и… Она услышала влажный звук чего-то рвущегося. Оттолкнувшись от стены, она шагнула к противоположной стороне туннеля и, прижавшись плечом к прохладной земле, осторожно высунула голову из-за угла. Слегка сгорбившись, зверь стоял спиной к Дженис и острыми когтями обдирал мясо с бедра ее матери. Слишком потрясенная, чтобы бежать, Дженис смотрела, как он запихивает в пасть куски кровоточащей плоти. Внутренний голос в дальнем уголке ее сознания нашептывал, что сейчас самое время бежать, что она сможет уйти далеко, прежде чем существо покончит с едой. Нет, - подумала она. - Не могу. От этого жуткого чавканья к ее горлу подкатила рвота. Прикрыв рот рукой, она юркнула обратно в туннель, но оно было слышно и там. Боже! Это же мама. Он пожирает мою маму… И тогда она побежала. Молчать больше не было сил. Она знала, что должна молчать, но не могла, она помчалась по ковру, и дикий звериный вопль вырвался из ее горла, и существо услышало, и завертело головой, а лохмотья мяса свисали из его пасти, и уставилось на нее белесыми пустыми глазами, будто ему и дела нет, и развернулось, продолжая жевать, как ни в чем не бывало, и замахнулось когтистой лапой, метя Дженис в лицо. Она успела пригнуться и всадила клинок ему в брюхо. Он взревел, извергая съеденное на ее волосы и спину. Отшатнувшись, она врезалась в маму. От удара ноги трупа раскинулись. Руки подскочили. Мотнулась голова. Острие крюка исчезло, словно засосавшись в дыру в груди, и ее мать рухнула на зверя, повалив его на колени. Дженис отступила назад, глядя на изувеченные тела, почти уверившись, что каким-то образом ее мать на мгновение ожила. А потом зверь, скорчившийся у стены с ножом в брюхе, схватил тело за горло и пах и отшвырнул прочь. Труп полетел прямо в Дженис, не долетев, ударился о ковер у ее ног и покатился, нелепо взмахивая руками и ногами. Дженис отскочила, развернулась и помчалась обратно в туннель. Будь он проклят, добивать надо было!