– А ты не развлекай, – посоветовал Влад. – Она не маленькая, сама себя как нибудь развлечет. – А что, пацаны, это даже прикольно, – перешел на шепот Эйнштейн. – Кто нибудь из вас видел Савельеву пьяной? Жуан понимающе кивнул, мстительно зашептал: – Я этой дуре косорукой еще покажу. Она у меня еще поплачет. Ворон, а ты чего молчишь? – А что говорить? – огрызнулся Влад. – Ну ты как, идею одобряешь? Вообще то он не одобрял, но сейчас время такое – каждый сам за себя. И если Савельева даст себя упоить, значит, она полная дура. Он бы на ее месте вообще никуда не пошел с такими то «друзьями». Ответить Влад не успел, в гостиную вернулись девушки. Савельева была мрачнее тучи, а Юлька, наоборот, сияла как начищенный пятак. – Все, мальчики, мы согласны! – сообщила она. – Жуан, в котором часу начинаем? – Думаю, часиков в семь. Тебя с ночевкой отпустят? – Скажу предкам, что останусь ночевать у Светки Евдокимовой. – Сивцова пожала плечами. – А ты как? – Жуан перевел взгляд на Савельеву. – Папанька твой не будет против? – Не будет, – буркнула та и отвернулась. – Значит, договорились! – Жуан посмотрел на свои новенькие часы. – Тринадцатого в семь вечера жду вас у себя. * * * Как же она ненавидела их всех! И Сивцову, и Жуана, и даже Эйнштейна. Единственным человеком в этой компании, к кому Варя не испытывала явной неприязни, был Ворон. Влада Воронина она просто боялась. Страх этот был иррациональным, абсолютно ничем не подкрепленным. Ворон не унижал ее, как Сивцова, и не выставлял посмешищем, как Жуан с Эйнштейном, кажется, он вообще ее не замечал. А она все равно боялась: и взгляда исподлобья, и чуть снисходительной усмешки, и того, что ему вдруг тоже захочется ее унизить и оскорбить. Этот вечер был особенно ужасным. Еще в школе на переменке Сивцова заявила, что ее мама велела Варе прийти к ним прибраться в квартире. И Варя не могла ее ослушаться, потому что Юлина мама и была той самой строгой тетенькой из социальной службы, и именно от нее зависела дальнейшая Варина судьба. Во всяком случае, так ей объяснила Юлька. «Савельева, либо ты помогаешь нам по хозяйству, либо твоего батю алкоголика лишают родительских прав, а тебя отправляют в детдом». Вот такой получался выбор. Батрачить на чужую мерзкую тетку было унизительно, но перспектива оказаться в детском доме казалась еще хуже. И отца страшно оставлять одного – без ее присмотра он окончательно пропадет. Варя решилась. Тем более что особой работой ее в доме Сивцовой не загружали. Постирать, погладить, пару раз в неделю сделать влажную уборку, сходить в магазин за продуктами – обычная рутина, ничего ужасного. Гораздо хуже самой работы была Юлька Сивцова. Юлька возомнила себя столбовою дворянкой, владычицею морскою, а ее, Варю, – прислугой. Сначала Варя пыталась бунтовать, но разговор с ней был короткий: не хочешь быть прислугой, иди пакуй вещички в детдом. Единственное, что Варю утешало, – это то, что никто в классе не знал о ее унижении. До сегодняшнего вечера… Принесла же нелегкая этих троих как раз в тот момент, когда она драила Юлькину кухню. А Сивцова, гадина такая, нет бы сказать, будто Варя зашла к ней в гости или по делу, рассказала всю правду. Правда в ее исполнении получилась несколько извращенной, про бедную сиротку и добрую Юлькину маму. Варя своими ушами все слышала, стоя за неплотно прикрытой кухонной дверью. Юлька рассказывала, а эти трое ржали. Во всяком случае, Жуан с Эйнштейном точно ржали. К горлу подкатила тошнота, а сразу же вслед за ней началось удушье. Хорошо, что ингалятор был при ней, и приступ астмы удалось вовремя остановить. Варя думала, что на сегодняшний вечер с нее достаточно неприятностей – хватило жуановских барских закидонов, – но Сивцова считала иначе, Сивцова решила добить ее окончательно. «Савельева, ты пойдешь на эту вечеринку и не будешь сидеть с кислой рожей в углу, а станешь веселиться, как остальные. Или веселить остальных, я еще не решила». Вечер в компании этих моральных уродов?! Может, лучше сразу в детдом? Там, по крайней мере, из нее не будут делать прислугу и посмешище. «Можно, конечно, и не ходить, – Сивцова читала ее мысли, – но подумай о своем чокнутом папашке». Варя подумала и согласилась. Ничего страшного с ней не случится на этой их вечеринке… Но даже на этом ее неприятности не закончились. Когда Юлькины гости стали собираться по домам, Варя решила ускользнуть незаметно. Ей не дали… – Савельева, ты куда это одна на ночь глядя? – Жуан поймал ее за рукав пальто, мерзко ухмыльнулся. – Пусти! – Она дернула руку. – Не пущу, девушкам нельзя шастать по темноте без провожатых. Ты нам на вечеринке нужна целая и невредимая. – Отвали! – К горлу снова подкатило удушье. Варя нашарила в кармане ингалятор, судорожно сжала в кулаке. – Я же сказал, что провожу. – Ей на плечо легла тяжелая ладонь. – Пойдем, Савельева, а то жарко тут стоять. – Видишь, Савельева, Ворону уже жарко! – заржал Эйнштейн. – Ты смотри там поаккуратнее с ним. – Заткнись! – буркнул Ворон, выталкивая Варю из квартиры. – Ну, куда идти? – спросил он, когда они оказались на улице. – Ты же сказал, что тебе со мною по пути. – Легкие жгло огнем, Варя покрепче сжала ингалятор. – Куда идти? – повторил он и посмотрел так, что спорить сразу расхотелось. – На Чингарскую. Не говоря больше ни слова и не оборачиваясь, чтобы убедиться, что она идет за ним, Ворон направился к выходу со двора. Варя достала из кармана ингалятор, сделала два торопливых вдоха и поспешила следом. До ее дома можно было добраться автобусом, но Ворон прошел мимо остановки, значит, решил идти пешком. Ну и дурак, автобусом было бы в десять раз быстрее. Шли молча: Ворон впереди, Варя чуть сзади. Под ногами поскрипывал снег, мягкий морозец пощипывал щеки – красота. Точнее, была бы красота, если бы не Ворон. Мало радости разглядывать его спину, хоть бы словечко сказал… Он сбавил шаг только возле ее дома, остановился, посмотрел сначала себе под ноги, потом на Варю, спросил: – Савельева, зачем тебе все это? – Что – это? – Она тоже посмотрела на снег у его ног. Снег был пушистый и красиво искрился в оранжевом свете уличного фонаря. – На кой черт тебе эта вечеринка? – У него был такой взгляд, точно он осуждал ее за что то. Ну конечно, кто она и кто Юлька Сивцова?! И нечего со свиным рылом в калашный ряд… Варе вдруг стало очень обидно. Еще обиднее, чем в тот момент, когда Жуан шпынял ее со сливками. – А тебе какое дело? – спросила она зло. – Мне? – Ворон удивленно нахмурился. – Вообще то никакое. – Вот и иди отсюда! – Я так понимаю, это вместо спасибо? – А тебя никто не просил меня провожать. – Вообще то Юлька просила. Вот, значит, как! Его Юлька просила, а он такой верный рыцарь, не смог отказать прекрасной даме. – Ладно, Влад, спасибо, – сказала она и даже нашла в себе силы улыбнуться. – Не за что. – Он подышал на озябшие руки, а потом спросил: – Ну, так что ты решила насчет вечеринки? – Я же уже сказала, что приду! – Мороз вдруг усилился, стал таким кусачим, что защипало глаза. Ворон в ответ лишь равнодушно пожал плечами. Наверное, это означало, что право выбора остается за ней. – Спокойной ночи, Савельева. – Спокойной ночи. У нее не было спокойной ночи. После трех дней отсутствия вернулся отец, а вместе с ним чудовищный запах перегара, сумасшествие и стая призрачных черных кошек. Вроде бы все как всегда, только с каждым разом чуть хуже. В такие моменты Варе хотелось в детдом, чтобы не видеть больше отца с его мрачной одержимостью и неуклонной деградацией. Она ненавидела себя за эти предательские мысли, запиралась в своей комнате и плакала до утра. Утром становилось легче. Утром не было никаких черных кошек и отец казался чуть менее сумасшедшим. А еще утром можно было уйти из дома. Школа – очень уважительная причина для этого. Сегодня в школу идти не нужно, значит, день ей придется провести с отцом, а вечером… вечером в доме Жуана вечеринка, на которую она вроде как приглашена. Отец проспал полдня. Он спал неспокойно: метался, вскрикивал во сне, один раз даже заплакал. Варя прибралась в доме, приготовила обед, попыталась отвлечься от невеселых мыслей книгой. Проснулся отец, не говоря ни слова, побрел в ванную. Его не было почти час. С замиранием сердца Варя прислушивалась к шуму льющейся воды, боролась с желанием постучаться и спросить, все ли у него в порядке. Отец не любил таких вопросов, начинал злиться, упрекать ее в излишней опеке. Он всегда был зол и раздражителен, когда выходил из запоя. Варя знала, лучше набраться терпения и подождать. Отец вышел из ванной умытый, гладко выбритый – почти нормальный. – Здравствуй, дочка. – Он улыбнулся, хотел было поцеловать ее, но передумал. – Привет, – она улыбнулась в ответ. – Кушать будешь? Он отрицательно мотнул головой. – Папа, но как же?.. – Доча, только чай. Вот почему он был таким худым – он почти ничего не ел. Иногда вместе с чаем Варя пыталась подсунуть ему батон с маслом, но он неизменно отказывался. Отказался и на этот раз. – Я сегодня вечером уйду, у меня ночная смена.