– Дура, – сказал он с нежностью и шагнул к ней. – Кто говорит о наказании? – Сивцова. – Варя отступила на шаг, прижалась спиной к стене. – Она – приз, я – наказание. – А если ты ошибаешься? Если все наоборот? – А я ошибаюсь? – Да. – Он погладил ее по щеке. – Варя, прошло уже две недели. Скажи, почему я до сих пор с тобой? – Сам скажи. Он не стал ничего говорить, просто оторвал ее от стены, сгреб в охапку, грубо и нежно одновременно. У него были холодные руки и холодные губы, и куртка его пахла ветром, а Варе было нестерпимо жарко в его морозных объятиях. Наверное, анестезия действительно прошла… * * * Лето в этом году наступило рано, в первых числах мая. Самое настоящее лето, с ослепительно яркими днями и июльской жарой. Влад любил жару, мог часами жариться на солнце и никогда не сгорал, минуя всякие там покраснения и шелушения, сразу покрывался ровным коричневым загаром. Варя тоже говорила, что любит жару, но в ее случае любовь была не совсем взаимной. В самый первый раз, когда Влад вытащил ее позагорать на Чертово озеро, она умудрилась сгореть всего за час и потом целых два дня охала, ахала и не давала до себя дотронуться. Вот он тогда намучился. Даже целоваться приходилось осторожно осторожно, чтобы не поцарапать неистребимой щетиной ее обожженную солнцем кожу. После того случая на озеро они выбирались ближе к вечеру. Пару раз по пути на пляж Владу удалось затащить Варю на развалины старого дома. Вот нравилось ему это место – и все тут. Было в нем что то особенное, словно после долгих странствий возвращаешься обратно домой. Его бесило неумелое граффити на почерневших от времени стенах, и горы хлама в центральном зале, и железная решетка с ржавым замком на единственной сохранившейся в доме двери. Его бы воля, он бы все тут отреставрировал и обязательно изучил, что скрывается за ржавой решеткой. Вдруг и в самом деле подземный ход. А Варя дом ненавидела с такой же силой, с какой Влад его любил. Хуже того, она его боялась, не хотела в этом признаваться, но верила всяким бредовым россказням Эйнштейна. Да, она старалась не показывать свой страх и покорно бродила вслед за Владом по лабиринту из полуразрушенных стен, пока однажды не потеряла сознание прямо в центральном зале. С тех пор он больше не брал ее с собой к старому дому. Да и зачем? Вокруг столько прекрасных мест, на доме у Чертова озера свет клином не сошелся. Тот май запомнился Владу не только жарой. В самом конце весны ровный ход их с Варей жизни был нарушен раз и навсегда. И нарушил его не кто нибудь, а Варин отец. Влад давно уже познакомил Варю со своими родителями, во всеуслышание заявил, что она его девушка, не позволял обидеть ни словом, ни делом – в общем, сделал все, что считал правильным. Оставалось познакомиться с ее отцом. Пусть он алкоголик и пропащий человек, но родителей не выбирают, и Варе нечего стесняться. Влад почему то думал, что ее нежелание знакомить его со своим отцом объясняется именно стеснением, но реальная причина оказалась намного страшнее. В тот день он задержался у Вари дольше обычного. Когда хлопнула входная дверь, они ничем крамольным не занимались, просто целовались, но Варя испугалась так, словно отец застукал их в постели. Влад уже научился различать все оттенки ее страха, научился предугадывать приступы астмы за несколько секунд до их начала. Сейчас страх граничил с паникой. Дурочка, волнуется из за такой ерунды. – Папа, – прошептала она и покрылась смертельной бледностью. – Варя, – Влад успокаивающе погладил ее по плечу, – ничего страшного, рано или поздно мы должны были встретиться. – Сейчас очень поздно, – бросила она затравленный взгляд на часы, которые показывали двенадцатый час ночи. – Я все объясню. Твой отец… Договорить Влад не успел – дверь с грохотом распахнулась, пропуская в комнату худого, болезненно бледного мужчину в грязной робе. – Папа! – Варя испуганно стряхнула с плеча Владову руку, торопливо встала с дивана. – Кто это? – Мужчина ткнул во Влада заскорузлым пальцем. – Я друг вашей дочери, добрый вечер. – Влад встал вслед за Варей, протянул мужику руку. – Друг? – Тот не обратил внимания ни на него, ни на его протянутую ладонь, он не сводил горящих недобрым огнем глаз с дочери. – Я же тебя просил. Я же тебя предупреждал. Мы же с тобой тысячу раз все обсудили. – Его голос упал до шепота. – Доча, ты же мне обещала. Ты же именем матери клялась! – Папочка, это не то, что ты думаешь, – всхлипнула Варя. – Мне не надо думать, я все вижу, – мужик вперил во Влада ненавидящий взгляд и процедил сквозь зубы: – Я ей уже говорил, а сейчас повторяю тебе: если ты еще раз приблизишься к моей дочери, я тебя придушу вот этими самыми руками. – Он посмотрел на свои ладони так, словно видел их впервые. – Папочка, не надо! – Варя повисла у отца на шее. – Он сейчас уйдет, – она бросила умоляющий взгляд на Влада. Никуда он не уйдет! Он не оставит свою девушку наедине с этим свихнувшимся алкашом. – Влад, уходи! – Нет. Наверное, твой отец что то неправильно понимает. Мы не делаем ничего плохого. – Пошел вон! – рявкнул мужик и оттолкнул от себя плачущую Варю. – По хорошему тебе говорю. Влад сжал кулаки. Если дело дойдет до драки, у него, пожалуй, есть шанс победить. – Влад, я прошу тебя! – Варя нервно теребила ворот футболки. Он знал этот жест и знал, что за ним может последовать приступ. – Это мой папа, со мной все будет хорошо. Уходи! И он послушался. Ушел, а потом очень долго не мог себе этого простить… На следующий день Варя не пришла в школу. Влад едва дождался конца первого урока. На его стук очень долго не открывали. Он уже потерял надежду, когда из за двери послышался Варин голос: – Влад, уходи. – Тебя не было на занятиях. – Он прижался щекой к двери. – Варя, с тобой все в порядке? Открой мне! – Все хорошо. Просто, кажется, я заболела. Наверное, грипп. Уходи, я не хочу тебя заразить. Грипп… в конце мая. – Ты уверена, что все хорошо? – Да, абсолютно. Просто очень высокая температура. Сейчас выпью аспирин и лягу в постель. – А если я зайду вечером? – Не надо. Ты иди, я лучше сама к тебе приду, когда поправлюсь. – Ладно, Варя, выздоравливай. Черта с два он уйдет! Влад отошел от двери, обошел дом в поисках открытого окна. Грипп… так он и поверил. Она лежала на кровати лицом к стене. – Варя… – Влад осторожно погладил выпирающие из под пижамы лопатки. – Уходи, – она сжалась, подтянула коленки чуть ли не к подбородку. – Пожалуйста, уйди. Как он мог уйти, когда уже знал, что увидит, чувствовал?.. Варя закричала от боли, когда он попытался ее перевернуть. Тонкие руки метнулись к разбитому в кровь лицу в беспомощной попытке прикрыть заплывший глаз и зацветающий на скуле синяк. Руки тоже были в кровоподтеках, уродливых и страшных. А на выглядывающем из под задравшейся пижамы животе не было живого места. – Это он? – Голос сел, и от подступившего бешенства окружающий мир начал расплываться и терять четкость. – Он не хотел. – Варя попыталась сесть, схватилась за бок. По лицу, совсем не похожему на лицо, покатились крупные слезы. – Он меня любит. – Любит… – Мир обрел прежние границы. – Варя, это я тебя люблю, а он тебя калечит! – Он думает, что спасает меня. – Как?! Избивая до полусмерти?! – Влад, ты не понимаешь. – Помогая себе одной рукой, а вторую прижимая к ребрам, она все таки села. Влад опустился рядом, хотел обнять ее за плечи, но испугался, что причинит еще большую боль, и убрал руку. – Варя, тебе надо в больницу. У тебя могут быть переломы. – Нет! Позволь, я тебе объясню! – Я вызываю «Скорую». – Влад! – Она вцепилась в его запястье с неожиданной силой. – Дай мне сказать! – Хорошо, ты скажешь все, что захочешь, а потом мы поедем в больницу. Она больше не прятала лицо в ладонях, смотрела прямо в глаза Владу, точно боялась, что он передумает и не позволит ей объяснить. Она выглядела одновременно жалко и решительно, до боли жалко и до боли решительно. – Моя мама умерла, когда мне исполнился год. – Из уголка разбитой губы потекла струйка крови, Влад зажмурился. – И мама моей мамы, и моя прабабушка – все женщины моего рода умирали после рождения первенцев. – Варя, о чем ты? – Кончиком пальцев он стер кровавую дорожку с ее подбородка, а она даже не заметила. – Это какое то проклятье. Папа боится, что мы с тобой… что у нас может родиться ребенок, и тогда я тоже умру. – Бред!