Минор подвигал бровями и очень серьезно ответил: — Последним, что я прочитал, был «Граф Монте-Кристо». Классе в шестом, кажется. А что? — И наркотики ты не одобряешь? — Странные у вас вопросы… Не одобряю. Убивал бы без суда тех уродов, которые подсаживают на всякое дерьмо молодняк. Да в чем дело-то? Я подошла к знакомому книжному шкафу. Кажется, с моего прошлого посещения здесь ничего не изменилось. — Вам всем известна печальная судьба Маргариты Шабатдиновой. — Я обвела взглядом лица присутствующих. — Думаю, она всем вам небезразлична. Смерть этой девушки оказала неожиданно сильное влияние на каждого из вас. Федор, любитель веселых вечерин и нестрогих девушек, впервые в жизни почувствовал себя преступником. Саня не смог осуществить свой блестящий план. Ирина узнала, чего на самом деле стоит ее парень. Сергей Коваль получил нежданную гостью в свой дом. А я смогла наконец разобраться в деле об убийстве Кирилла Ганецкого. Все внимательно слушали. Жестом фокусника я вынула из шкафа книгу и продемонстрировала ее собравшимся. — Маргарита вовсе не принесла наркотик с собой. Девушка нашла его прямо здесь, в этом доме. В этой самой комнате. Я распахнула книгу, и дождь пакетиков хлынул на паркет. — Рита Шабатдинова случайно обнаружила тайник и решила воспользоваться дармовым кайфом. Но она не слишком разбиралась в дозах. К тому же у них в клубе использовали кокаин, экстази и прочую классику. Шабатдинова вскрыла пакетик спайса и вдохнула его. Вы знаете, что было дальше. Федор обнаружил ее на полу уже мертвой. Ахметьев вздрогнул и посмотрел на пол, как будто стриптизерша все еще лежала там. Я подошла к двери, ведущей из библиотеки в комнату Ивана, и постучала. Дверь распахнулась, на пороге появился подросток в шортах и желтой майке с мордой Чужого и надписью на груди: «Я тоже чужой». — Добрый вечер, Иван, — поздоровалась я. — Думаю, нам не хватало именно вас. Школьник переступил порог и остановился, разглядывая странную компанию, собравшуюся в библиотеке. — Федь, кто все эти люди? И что им тут надо? Мальчишка был убедителен — ни одной фальшивой ноты, но я уже знала, что не ошиблась, — глаза подростка скользнули по россыпи пакетиков на полу. — А вот человек, с которого все началось, — сказала я. — Присаживайтесь, Иван Миронович. Вы меня помните? Мы с вами уже знакомы. — Помню, конечно. Просто не сразу узнал. — Подросток пожал плечами. — А что это вы меня так… официально? — Как еще мне называть крупного наркодилера? — притворно удивилась я. — Ванька?! — ахнул Федор. — Положительный такой парнишка. — Я покачала головой. — Симпатяга. Пока старший брат тратит жизнь непонятно на что, Иван учится. Книжки читает. Иначе зачем ему так часто бывать в библиотеке — не самом посещаемом месте в этом доме? — Федь, о чем она? — Маргарита Шабатдинова умерла потому, что ты наркодилер. Ее смерть была как камень, который запускает лавину. Так что ты в ответе за все… ну почти за все, что случилось с сидящими в этой комнате. Подросток попятился и прижался худой спиной к двери в свою комнату — как будто за ней он мог укрыться от всего, что ему предстояло. — Вы не имеете права… я несовершеннолетний. Вашим обвинениям цена три копейки… И я ни слова не скажу без присутствия своего адвоката. Или хотя бы отца. Мирон Алексеевич вошел в библиотеку как раз вовремя. Глава 9 Депутат остановился на пороге, оглядывая собравшихся. Мокрый охранник выглядывал из-за его плеча. Позади толпились еще какие-то крепкие мужчины. Ахметьев был солидным, осанистым, с серебристыми сединами и таким выражением крупного лица, как будто прямо сейчас, вот в эту минуту, обдумывал нечто чрезвычайно важное. Возможно, новую редакцию закона. Скажем, второго закона термодинамики. — Мирон Алексеевич, извините за вторжение, но у нас совершенно исключительный случай, — проговорила я. — Наверняка вы слышали обо мне — я Евгения Охотникова. Ахметьев едва заметно кивнул, давая понять, что вспомнил меня. — Речь идет о ваших семейных делах. Так уж получилось, что я оказалась в курсе… Возможно, присутствие посторонних нежелательно? Ахметьев еще с минуту буравил меня глазами. Я терпеливо ждала. У таких людей, как Мирон Алексеевич, развит инстинкт самосохранения. В политике, пусть даже провинциальной, без него просто не выжить. Естественный отбор происходит еще на нижних ступенях карьерной лестницы. Так что Ахметьев должен был понимать, когда пора играть по чужим правилам. — Федор, пора заканчивать твою вечеринку. — Голос Мирона Алексеевича был звучным и благородным, отполированным множеством выступлений с трибуны. Минор поспешно поднялся. — Сообщи своим гостям, что веселье закончилось. Ахметьев обернулся к охранникам: — Помогите Федору проводить публику. И подождите снаружи. Депутат остался стоять. Мы терпеливо ждали. Наконец Федор вернулся. Лицо Минора было расстроенным, на отца он поглядывал с опаской. Видно, хорошо знал, чего ждать от родителя в гневе. Федор закрыл за собой дверь, и сразу же атмосфера в комнате накалилась. — По какому праву вы врываетесь в мой дом? — Папа, эта женщина говорит какую-то ерунду! — воскликнул младший сын депутата. — Она уже побывала у нас, я застукал ее в своей комнате на днях. Она вылезла в мое окно. Я испугался и открыл ей решетку. Тебе не стал говорить — не хотел расстраивать. Молодец, мальчишка! Лучший способ защиты — это нападение. — Давайте сразу к делу. Ваш младший сын — глава наркосети. Он вербует подростков, они распространяют наркотики в нашем городе. Библиотеку Иван использует как склад. Откройте любую книгу из этого шкафа, и вы найдете доказательства. Ахметьев смотрел на сына, и под его взглядом тот вздернул подбородок и улыбнулся. Депутат отвел взгляд. — Чего вы хотите? Вот это деловой подход! — Несколько дней назад в этой комнате умерла девушка. Она приняла наркотик, и ваш старший сын обнаружил ее лежащей на полу. Федор попытался избавиться от тела. Он положил девушку в багажник автомобиля, стоящего неподалеку. На следующий день владельца машины застрелили. — Чего вы хотите? — повторил Ахметьев, давая понять, что все, что я говорю, ему не интересно. Ах так? — Я хочу справедливости. В эту историю оказались втянуты многие люди. Будет неправильно, если вот эти бывшие детдомовцы ответят за свои поступки, а ваши сыновья нет. Ахметьев тяжело молчал. — Все, что говорится здесь сегодня, пишется. Сергей, ты все записал? — А как же, — усмехнулся Коваль. — Думаю, вы хорошо представляете последствия. Если мы обнародуем запись, вашей политической карьере конец. Поэтому я предлагаю следующий выход: вы сами обратитесь в полицию и заявите о том, что совершили ваши сыновья. Ахметьев думал долго. Так долго, что я уже начала волноваться. Но все-таки согласился. Эта история закончилась солнечным мартовским днем. Я сидела у окна в своей квартире и с интересом наблюдала за парнишкой в синей куртке. Он подошел к гаражу, воровато оглянулся. Но улица была пуста. Юный нарушитель достал баллончик с краской. Пара секунд, всего одно короткое слово — и вот уже флуоресцентная надпись на гараже изменилась: «Вика, я тебя НЕ люблю!!!» Парнишка давно исчез в переулке, а я все сидела и смотрела на желтые буквы. Следовало признать, все сложилось не совсем так, как я рассчитывала. Саня Москалев получил срок за убийство Кирилла Ганецкого. Вообще-то у него был выбор — Михалыч позвонил и сказал, что хотел бы лично рассчитаться со щенком, который едва не порушил старому бандиту весь налаженный бизнес. Но Саня предпочел укрыться за решеткой. Последние слова, которые сказала ему Ирина, были: «Крыса ты! Я так тебя любила». «Прости. Я не хотел», — пробормотал Саня. «Убери от нее руки», — сказал Коваль. На суде Москалев повел себя благородно — взял всю вину на себя и даже словом не упомянул, что Ирина Романова была ему не просто подругой, но и напарницей в его делах. Так что Рокси легко отделалась. Валентина Ганецкая вышла из больницы. Полиция вернула ей угнанный «Ягуар». Валечка подарила его мне в порыве благодарности за спасение жизни. Ну а я подарила машину Ирине.