Честность и прямота — ограничительные средства и употреблять их надо внимательно. — Дункан, — голос Мурбеллы был бесчувственным — она использовала свои новые бене-джессеритские возможности. — Я боюсь того, что ты делишься с ним. Тебе не кажется странным: Великая Мать допускает страх? — Я в курсе прямоты и честности! — Прямота и честность в ее устах прозвучали отвратительно. — Чтимых Матр учат никогда не отказывать себе. Нас тренируют не заглушать себя тем, что касается других. — Это и все? — Это глубже и имеет другие нити. Быть Бене Джессерит означает заниматься другим. — Я знаю, чего вы просите: выбери Дункана или Сестринство. Знаю я ваши приемчики. — Думаю, нет. — Есть вещи, которые я не стану делать. — Каждый из нас стеснен прошлым. Я выбираю сама и делаю должное из-за моего прошлого, которое отличается от твоего. — Вы продолжите мое обучение несмотря на сказанное мною только что? Одрейд слушала, полностью принимая необходимость этих встреч с Мурбеллой, когда все готово обнаружить невысказанное, мысли, вертящиеся на краю слов: словно реснички, выдвигающиеся для встречи с опасностями Вселенной. Бене Джессерит предстоит измениться. И вот передо мною одна из способных вызвать эти изменения. Беллонду ужаснет такая перспектива. Многие Сестры возмутятся. Но это — она. Когда Одрейд не ответила, Мурбелла произнесла: — Натаскивать. Это верное слово? — Приучить. Это тебе, видимо, знакомей. — Вы действительно хотите сочетать наш опыт, сделать меня во многом похожей на вас, чтобы возродить между нами доверие. Любое обучение ведет к этому. Не играй со мной в эрудита, девочка! — Поплывем в одном потоке, Мурбелла? Любая третьестадийная помощница насторожилась бы, услышав Подобные нотки в голосе Великой Матери. Мурбелла замерла на месте. — Только я не уступлю вам. — Тебе решать. — А вы дали леди Джессике решать? Ну вот и выход из тупика. Дункан предложил Мурбелле изучить жизнь Джессики. Попытка расстроить наши планы! Голозаписи его представления вызвали серьезный анализ. — Интересная личность, — сказала Одрейд. — Любовь? После всего, чему вы учите, вы испытываете. — Ты не находишь ее поведение изменническим? — Нисколько! Теперь мягче. — Но посмотри на последствия: Квизац Хадерах… и ее внук. Тиран! — Аргумент, дорогой сердцу Беллонды. — Золотая Тропа, — сказала Мурбелла. — Выживание человечества. — Времена Голода и Рассеяние. Ты смотришь за нами, Белл? Неважно. Посмотришь. — Чтимые Матры! — сказала Мурбелла. — И все из-за Джессики? — спросила Одрейд. — Но Джессика вернулась на Келадан. — Учительница помощниц! — Пример для них, верно. Видишь, что случится, если ты нам бросишь вызов? — Брось нам вызов, Мурбелла! Сделай это искусней Джессики. — Иногда вы мне противны, — природная честность заставила ее добавить: — Но вы знаете, я желаю того, что у вас есть. Что у нас есть. Одрейд вспомнила о своих первых встречах с привлекательными возможностями Бене Джессерит. Все тело ощущалось с поразительной четкостью, чувства отточены до различения малейших нюансов, мускулы приучены действовать с великолепной точностью. Эти возможности в Чтимых Матрах добавили бы новое измерение, усиленное телесной скоростью. — Вы бросаете меня вспять, — сказала Мурбелла, — Пытаетесь заставить принять решение, хотя уже и знаете его. Одрейд молчала. Этот способ спора почти отработали еще древние иезуиты. Параллельный поток мыслей составил принцип спора. Пусть Мурбелла убедится сама. Подталкивать надо нежно. Дайте ей оправдаться и основывайтесь на этом. Но откажись скорее, Мурбелла, от любви Дункана! — С вашей стороны очень разумно показывать мне преимущества Сестринства, — отметила Мурбелла. — Мы — не улица кафетериев! Губы Мурбеллы изогнулись в беззаботной ухмылке: — Я возьму вон того и это и, думаю, позволю себе вон тех штучек с кремом. Одрейд восхитила метафора, но у неусыпных наблюдателей были собственные аппетиты. — Твоя диета может погубить тебя. — Но ваши предложения расставлены так завлекательно. Голос! Какое замечательное средство вы там приготовили. Мне бы этот восхитительный инструмент в глотку, а вы научите, как виртуозней на нем сыграть. — Теперь ты — дирижер. — Мне нужны ваши возможности, чтобы влиять на окружающих! — До какого предела, Мурбелла? Чего ради? — Если я ем то же, что и вы, вырастет ли из меня нечто не менее твердое: пласталь снаружи, а внутри еще крепче? — Такой ты меня видишь? — Хозяйка моего банкета! Я буду есть, что вы мне дадите, себе на пользу и вам. Это звучало маниакально. Странная она. Иногда выглядит самой несчастной из женщин, бредя к себе, как затравленный зверек. Этот сумасшедший взгляд, оранжевые искорки по углам… как сейчас. — Ты все же отказываешься поработать над Скитейлом? — Пусть этим займется Шиана. — Ты потренируешь ее? — А она применит мои тренировки на ребенке! Они пристально посмотрели друг на друга, ощутив что испытывают похожие мысли. Это не конфронтация, ибо каждой из нас необходима другая. — Я отдалась вам из-за того, что вы можете мне дать, — сказала Мурбелла, понизив голос. — Но вы хотите знать, смогу ли я когда-нибудь нарушить соглашение? — А ты можешь? — Не более, чем вы, если потребуют обстоятельства. — Ты думаешь, что можешь пожалеть о принятом решении?