Он понимал, что это была их взаимная форма именования связывавшего их наркотика. Почему это вызвало у нее такой хохот? Его удивленное лицо поразило ее своей нелепостью. Между вздохами, она сказала: — Еще пара слов. — И она зажала рот, боясь нового всплеска. — Чего? Его голос была самой смешной вещью, которую она только слышала. Она протянула к нему руку и покачала головой: — О-о-о-ой… — Мурбелла, что с тобой? В ответ она смогла лишь вновь покачать головой. Он попытался понимающе улыбнуться. Это помогло ей, и она прильнула к нему. — Нет! — Это поднялась его правая рука. — Я просто хочу побыть рядом. — Посмотри, сколько времени, — он поднял подбородок к проекции на потолке, — Почти три. — Было так смешно, Дункан. — Так расскажи мне. — Сейчас, отдышусь. Он уложил ее на подушку: — Мы чертовски похожи на давно женатую пару. Анекдоты в полночь. — Нет, милый, мы не такие. — Вопрос степени, не более. — Качества, — поправила она. — Что тебя так рассмешило? Она рассказала о своих кошмарах и роли Беллонды в них. — Зенсунни. Очень древняя техника. Сестры используют ее, чтобы избавить от травматических связей. Слова, рождающие неосознанные реакции. Страх вернулся. — Мурбелла, почему ты дрожишь? — Учительницы Чтимых Матр предупреждали нас, что случится нечто страшное, если мы попадем в зенсунийские руки. — Чушь! Я прошел через них, будучи ментатом. Его слова напомнили об еще одном фрагменте сна. Зверь с двумя головами. Обе пасти открыты. Там слова: Слева: «Одно слово», справа: «ведет к другому». Радость подавила страх. Он утихал и без смеха. — Дункан! — Ммммммм, — в голосе отдаленность ментата. — Белл сказала, что Бене Джессерит употребляют слова в качестве оружия. Голос. «Средства управления» — так они их называют. — Урок, который ты должна усвоить — почти на уровне инстинкта. Они не доверят тебе более углубленных занятий, пока ты не усвоишь его. И я не буду потом доверять тебе. Она отвернулась от него и взглянула не комкамеры, мерцающие на потолке вокруг хронопроекции. Я по-прежнему под наблюдением. Она понимала, что ее учителя тайно обсуждают ее. Разговоры обрывались при ее приближении. Они смотрели на по-особому, как на занимательный экспонат. Голос Беллонды вертелся в голове. Усики кошмара. Потом не раннее, не позднее утро и неприятный, щекочущий ноздри запах пота после занятий. Экзаменаторша в почтительных трех шагах от Преподобной Матери Голос Белл: «Никогда не становись знатоком. Это связывает». И все из-за того, что я спросила, есть ли слова, направляющие Бене Джессерит. — Дункан, зачем они смешивают развитие тела и ума? — Разум и плоть усиливают друг друга. — Сонно. Будь он проклят. Он сейчас уснет. Она потрясла Дункана за плечо. — Если слова настолько дьявольски пусты, почему нам столь часто напоминают о дисциплине? — Шаблоны, — пробормотал он. — Грязные словечки. — Что? — она резче затрясла его. Он повернулся на спину, шевельнул губами и сказал: — Дисциплина равна шаблону, равна неверной дороге. Они знают, что все мы по природе — творцы шаблонов… что для них, мне кажется, и означает «порядок». — Почему это так плохо? — Дает возможность уничтожить или поймать нас… в ловушку, которую мы не в силах перестроить. — Ты неправ насчет разума и плоти. — Хмммммпф? — Они сливаются воедино. — А я что сказал? Хей! Мы будем болтать или спать или что? — Никаких «или что». Не сегодня. Тяжелый вздох. — Они не стремятся укрепить мое здоровье. — Никто об этом и не говорил. — Это придет позже, после Агонии. — Она знала, что он ненавидит вспоминать об этом смертоносном испытании, но избежать этого было нельзя. Перспектива захватила ее. — Хорошо! — он сел, взбил подушку и подложил ее под спину, изучая Мурбеллу. — Чего еще? — Они так грамотно используют свои слова-оружие! Она привела тебе Тега и сказала, что ты один в ответе за него. — Ты в это не веришь? — Он думает, что ты — его отец. — Не совсем. — Да, но… Ты не думаешь того же о Башаре? — Когда он восстановил мою память? Да. — Вы — пара интеллектуальных сирот, ищущих родителей, которых нет. У тебя нет ни малейшего представления о том, что ты ему причинишь. — Это, видимо, разделит нашу семью. — Значит, ты ненавидишь Башара в нем и рад, что приносишь ему боль. — Не говори так. — Почему он так важен? — Башар? Военный гений. Всегда действующий непредсказуемо. Поражающий врагов своим появлением оттуда, откуда его никто не ждет.