безмолвствовала… Огромное небо, похожее на перевернутый алмазный прилавок, холодело наверху; безе хрусткой колдовской дороги едва угадывалось под стремительной, густой поземкой, обхватывающей ноги, как кристалльная кошка. Сверкали сиреневые искорки снежинок, плящущих в зеленоватом свете фонаря: как будто я пыталась приманить небесную Аврору на ее подобие в миниатюре… В общем, очень красиво! И са-а-а-амую чуточку неуместно: нельзя отвлекаться. Попутчик подошел ко мне и повертел головой, обозревая черные громады гор, высокие стены пухлого снега по краям зачарованного тракта и перекресток аж семи дорог, перед которым мы, собственно, находились. Я же присела на корточки, а потом и вовсе шлепнулась на колени и бодро поползла вокруг брошенного, несчастного нашего кэба — надеялась углядеть хоть какие-то следы. К моему удивлению, рыжий без промедления опустился рядом, да еще и пополз вперед, гад такой. Потолкавшись плечами в районе гипотетической лошади и не найдя ровным счетом ничего, мы с сомнением уставились друг на друга. — Я сыщик из Саусборна, — пояснил чужак и протянул мне руку. — Бертрам Голден-Халла, но лучше — Берти. — Тинави из Дома Страждущих, Ловчая Лесного Короля. То есть детектив по делам мигрантов и представителей иных рас, — кивнула я, зубами содрала варежку и церемонно ответила на рукопожатие. — Ага. Значит, просить вас остаться в кэбе — до выяснения обстоятельств — бессмысленно? — смекнул рыжий. — Я бы сказала — абсурдно! Все это время мы продолжали стоять на карачках, но ни у меня, ни у попутчика это не вызывало ни малейшего дискомфорта. Рабочий процесс, что. И вдруг саусбериец расширил глаза, бросаясь, как мне сначала почудилось, обниматься: — Ты посмотри-ка! — воскликнул он, от удивления выронив где-то местоимение «вы». Я оглянулась и тотчас увидела предмет дивной радости: над дорогой прямо за мной парил, похожий на хрупкую феечку, дух снега — снуи. Снуи не говорят, только таращатся своими огромными прозрачными глазищами, да машут ручками, трепещут стрекозиными крылышками, и манят, манят… Частенько — в нутро неприятностей, поэтому мирным гражданам крайне не рекомендуется следовать за снуи. Но послушать совета бывает сложно, потому что дух снега испускает определенный феромон-ловушку, вызывающий нестерпимое желание бежать за ним. Однако если ты знаешь про ловушку, она не работает: с некоторыми умниками из рода ходячих энциклопедий (и с друзьями таких умников, ага) духам снега приходиться возиться дополнительно — петь им, плясать, упрашивать, — в общем, завораживать по полной программе в стиле ярмарочного гипнотизера. Я про феромон знала. Голден-Халла, видимо, тоже знал. Но снуи не знал, что мы знаем. Поэтому, увидев, что привлек наше внимание, дух с тонким злорадным писком взмыл выше и радостно полетел прочь по дороге. Мы, сидя на снегу, проводили его задумчивыми взглядами. — Во даёт! — хмыкнула я. — Хоть бы обернулся, проверил, как там «жертвы». — Что, предлагаешь его проучить-проигнорировать? — задумался сыщик. — Можно было бы… Но полезней пойти. Ведь это он, наверное, увлёк нашего возницу? — И я так думаю. Что ж, сыграем в поддавки, порадуем пакостника! — саусбериец потер руки и с готовностью бросился за духом, мерцающим сквозь снегопад. Я — за ним. И никаких феромонов не надо! * * * Снуи вскоре свернул с дороги — пришлось прорываться сквозь пухлый снег. Сначала это было весело — уи, зимнее развлечение, охота за духом! — но уже минут через пять мне стало не до шуток. Я то и дело проваливались в сугробы чуть ли не по макушку. Меня подвела не только моя хроническая невезучесть, но и возмутительно обычные сапоги, поразившие сыщика (он-то был в ботинках, зачарованных на эффект Эльфийского Ходока). — Ты же из Шолоха? Почему не магические? — дивился Голден-Халла. — Да я на три дня сюда приехала! И не планировала бегать по горам. — М-да. Выберемся — не разойдемся, пока я не увижу, как ты купишь себе нормальную обувь. — Эм. Господин Случайный Попутчик — если что, в подозрительной заботе чужаков мне чудится опасность. Ибо я параноик, ученик параноика, — сразу предупреждаю. — И при этом в таких плохих сапогах!.. Ай-ай-ай!.. — веселился рыжий, вытягивая меня, что твою репку. Я страдала и мокла, но старательно поддерживала диалог. От того, чтоб ныть откровенно, меня удерживала гордость — нельзя ударить в грязь лицом перед иноземным почти-коллегой, приезжавшим в Норшвайн к приятелю («Он ученый, живет в горах отшельником, трактаты пишет»), и теперь также спешившим домой — в его случае, к псу, ожидавшему у знакомых и, наверное, уже жутко соскучившемуся по хозяину. Периодически, увязая в метели, мы с сыщиком орали снуи: — Да погоди ты, дурында, эй! — попеременно на всеобщем, стародольном и норшвайнском языках. Но ветер уносил наши голоса в другую сторону, дух не слышал, и поэтому, ругаясь и хватаясь друг за друга, как две сиротки, мы продолжали гонку на далеко не оптимальной, зато согревающей скорости. В конце концов я уже и вовсе перестала выпускать из пальцев рукав Голден-Халлы, вцепившись в него, как клещ. Не очень вежливо, но эффективно. Наконец, снуи замер. Впервые оглянулся на нас — ну надо же! свершилось! — и очень критически посмотрел на то, как я, фырча и отплевываясь снегом, вылезаю из особо глубокой расщелины, карабкаясь по Голден-Халле, как по дереву. Я замахала духу: — Погоди минуту! В ответ снуи скривился, разочарованно пискнул и… исчез, превратившись в спираль метели. — Не-е-е-ет! — драматично простонала я, от разочарования загремев обратно. — Ты должен был привезти нас к неприятностям! Снуи! Какого пепла мы проделали этот путь! — Мерзкий обманщик! — с готовностью поддержал меня Берти. — Пойдем всем расскажем, как мы недовольны его некачественными услугами? — С удовольствием, но кому — всем? — Тем, кто зажег огни, — Берти за шкирку вытянул меня из дыры, и продолжил поддерживать выше уровня снега, как воришку или нашкодившего котенка. С этой, давно позабытой перспективы, я вдруг разглядела сияющие очертания деревни, проступившей сквозь дымку вьюги внизу, под пологим склоном. — Хвала небесам и странному снуи-альтруисту! — возопила я, предчувствуя живительную дозу тепла. Лишь бы наш возница тоже был там, а. — Забавно, если не альтруисту, а просто работающему на деревню, — подмигнул сыщик. — Агрессивные стратегии внутреннего туризма? — фыркнула я. — Страшный заговор сувенирных лавок. — Значит, они тем более готовы принимать гостей хлебом-солью. Всё ж — хвала! Берти кивнул, приглашающе похлопал по рукаву пальто — цепляйся! — и мы воодушевленной парочкой мотыльков полетели на свет, под гору. Глава 3. Агрессивные стратегии внутреннего туризма Поселение было окружено высоким деревянным забором — как и все другие деревни на дальнем севере. Местные жители опасались студёных волкодлаков, гарпий ночи, травкёров и снежных гигантов — то есть истинных, полноправных аборигенов заколдованных гор. И, думаю, правильно делали, что боялись. Бесконечно-холодные горные цирки севера Лайонассы и впрямь куда больше принадлежат загадочным существам, чем людям. Голден-Халла постучался. Долго не было никакого ответа, затем по ту сторону раздался монотонный ровный голос: — Кто вы и зачем явились в Долину колокольчиков? Рыжий многозначительно пошевелил бровями, одними губами произнес: «Женский голос лучше, вызывает доверие», и я, откашлявшись, дружелюбно заявила: — Добрый вечер! Мы мирные путники. Наш возница пропал, мы его ищем. К вам никто не приходил в последние пару часов? После продолжительной паузы, наполненной завыванием ветра в щелях забора, сторож так же безэмоционально поинтересовался: — Вы хотите пройти в деревню? — мой вопрос он проигнорировал с невозмутимостью медведя. — Ну. Да! — сказала я. Послышался скрип отодвигаемого засова. Ворота открылись, и мы с Голден-Халлой с любопытством уставились на косматого, лохматого и бородатого сторожа.