– Да. Но не буду рассказывать. Ей уже гораздо лучше, и я не стану возвращать прошлую беду даже мысленно. Считаю, мы всё обсудили. Теперь ваша задача, Линденброк, взять куклу и вынуть из неё спицу. – Вы только ради этого разыскали меня? Не могли самостоятельно вынуть спицу? – Я думаю, это принесёт облегчение только на физическом уровне, а на тонком плане спица сохранится. Она потом рассосётся, но это займёт много времени, может и жизни не хватить. – Меня это устраивает. Пусть несёт своё наказание. – Линденброк, да вы же остаётесь привязанной к Хайке! Неужели вас это не тяготит? – Нет. Справедливо, что мой враг страдает. – Ясно. В таком случае мне придётся тебя заставить, Марта. – Попробуй, Рита. Ты одна, за тобой нет поддержки. Организация, к которой ты принадлежала, больше не существует. – Отчего же? Я служу в мощной организации, и за мной – вся страна. – Я веду речь о другом. У Сталина была своя оккультная организация, но её давно нет. Мы здесь хорошо это чувствуем. Остались жалкие ошмётки, разбросанные по разным ведомствам. А со мной по-прежнему – мои товарищи по борьбе. – Мои товарищи – тоже со мной. – Я никого не чувствую за тобой… из оккультистов, ты понимаешь. – Они там, куда тебе нет доступа – в моём сердце. Наш разговор затянулся. К делу! – Не будет никакого… Очередным воскресным днём, на сей раз каким-то скучно-плоским, сереньким, не весенним, не осенним, я неторопливо брела переулком и прикидывала, не пропустить ли сегодня большую прогулку. Можно ведь забраться с ногами на диван и почитать всласть, а уж в следующий выходной совершить вылазку куда-нибудь, где давно не бывала. Например, в Сокольники. Это плохо лишь с одной точки зрения: мой выдуманный незримый спутник скучает в лесах и полях и оживляется только в городе. Не беда, завтра после службы… «Сегодня я с тобой последний день, – сказал мой молчаливый спутник. – Завтра уйду насовсем». Я остановилась как вкопанная. Я сразу поняла, что это – правда. Завтра мне уже некому будет показывать Москву – как она сохраняется, и меняется, и растёт. Никто больше не посмотрит моими глазами, не послушает благосклонно моих безмолвных речей. Грядущая пустота подступила совсем близко. Ничего не видя перед собой то ли от огорчения, то ли от слёз, я наугад забрела в знакомый двор, опустилась на знакомую лавочку. Всеми фибрами души я чувствовала, что спорить, уговаривать бесполезно. Я не помнила своих прежних потерь. Эта – новая – была последней: больше ничего не осталось в жизни, что мне было бы по-настоящему жаль потерять. «Держись, девочка, не надо падать духом, – разговорилась воображаемая тень моего воображаемого бывшего благодетеля. – В этом дворе живёт семья. Ты хорошо знаешь их. Держись к ним поближе. Рано или поздно ты войдёшь в эту семью». «Да как же я войду?» «Не думай об этом. Это случится само собой. Это – хорошие, добрые люди. Они дадут тебе достаточно времени, чтобы восстановиться. Они помогут тебе, чем только сумеют. Не надо плакать, Таська! Живи и радуйся!» С того дня следа не осталось от фантазии, которая согревала меня и поддерживала несколько лет. Опустошённая, потерянная, я вернулась в свою квартиру. Из её глубин на меня набросились мои хорошие, самые лучшие на свете соседи… Серьёзно: в коммуналках мне везёт на хороших соседей!.. У нас в квартире такое событие, такой праздник! Наши пенсионеры из средней комнаты купили телевизор. Смотрели, понятно, все вместе. Наверное, если бы я отказалась идти смотреть, мне вызвали бы врача как человеку, явно, серьёзно заболевшему и не осознающему опасности своего состояния. Хотя настроения не было совсем, пришлось согласиться – и к лучшему! Телевизор оказался очень занятной штуковиной и отвлёк меня от грустных мыслей. Какая чудесная возможность – передавать на расстоянии и зрительные образы, и звук, вживую воспринимать то, что происходит за сотни километров! – Милая Тая, надеюсь, вы уже записались в поездку? – В какую поездку? Ясеновый будто ожидал от меня именно такого ответа. – Так и знал, что вы – святая! Остальные гражданские уже штурмуют профсоюзный отдел – готовы разнести его в клочья. Недавно прошло большое сокращение в вооружённых силах; меня, как и многих, уволили с военной службы, но – повезло: оставили на прежней должности в качестве гражданской служащей. Соответственно, заметно уменьшился оклад, что, впрочем, не стало для меня катастрофой. Во-первых, трачу только на себя, во-вторых, могу при необходимости подзаработать машинописью столько, сколько понадобится… Я непонимающе хлопала ресницами. – Турпоездка в Индонезию. Формируется список желающих. Индонезия, Таиланд, Бирма! Тая, неужели не соблазнительно?! С тем же успехом можно было сказать: «Профсоюз организует культпоход на Марс. В список включат только тех, кто своевременно сдаёт взносы». Я перестала хлопать глазами, но и не нашлась что ответить. Благодаря регулярным путёвкам в военные санатории я неплохо освоила Крым и Кавказ, познакомилась с Прибалтикой. Но оказаться в Юго-Восточной Азии – это было за пределами рассудка! За много лет, прожитых «на ощупь», я твёрдо усвоила правило: если не уверена, что правильно понимаешь собеседника, прикуси язык и промолчи, чтобы не сморозить глупость. Товарищ Ясеновый будто читал мои мысли. – Тёплые страны на берегу Индийского океана! Тропики. Бирюзовые моря, белые пляжи… Индийский океан, муаровые переливы бирюзовых вод, белые ленты прибоя… Отчего нечто сладко и больно заворочалось в душе? Отчего к глазам подкатили слёзы? Со мной иногда случается – ни с того ни с сего. Чтобы скрыть приступ, я торопливо проговорила: – Мне, наверное, нельзя: я ж работаю с допуском. – Попытка не пытка! Нужно пробовать, а не рассуждать! Ступайте скорее и запишитесь. А там посмотрим, кто, кого и куда отпустит. Если учесть, что этот человек сохранил весьма серьёзную должность в бывшем разведуправлении, которое, к слову, неуклонно превращается в сравнительно небольшой отдел, и даже был повышен в звании, то следует прислушаться к его совету, каким бы абсурдным он ни казался. Выяснилось, что поездка по странам Юго-Восточной Азии задумана в рамках культурного обмена, то есть все участники должны были стать членами делегации и, следовательно, не только глазеть на достопримечательности, но и участвовать в торжественных приёмах и разных мероприятиях, специально подготовленных к приезду советских гостей. Дальнейшие события показали, что наша скромная группа была лишь пробным шаром до того, как в турне по Юго-Восточной Азии отправились значительно более представительные делегации советских военных ведомств для ведения серьёзных переговоров. Я записалась без особой надежды на успех, но с интересом. Потянулась череда собеседований. Прошло немало времени, прежде чем выяснилось, что мой доброжелатель сделал верный прогноз: я обнаружила себя в утверждённых списках группы. К слову, около половины делегации составили военные, которых вроде никто никуда не записывал. Медосмотр, серия болезненных прививок, инструктаж – и комфортабельный пассажирский Ил-14 несёт нас на высоте нескольких тысяч метров навстречу восходу. Необыкновенный покой разливался в душе, когда под крылом проплывали необъятная тайга, ленты великих рек. Гуще пошли горные хребты и зеркала озёр. Мне не хотелось отрываться ни на еду, ни на сон, ни на разговоры – только смотреть, смотреть – и чтобы день длился вечно! Короткая посадка для дозаправки в Иркутске, прогулка по заснеженному лётному полю, крепкий и сухой мороз – и снова в путь! Увы, стемнело. Нам торжественно и, как показалось, с волнением объявили, что наш лайнер пересекает границу и покидает воздушное пространство Советского Союза. В салоне погасили весь свет – только таинственно мерцали ночники вдоль прохода. Спать не хотелось по-прежнему. Небо было усеяно огромными звёздами, внизу, в чёрных просторах Земли, виднелись огни больших и малых городов, приветливо подмаргивали взлётные полосы аэродромов. Вдруг в воздухе прямо под самолётом замельтешили огни, стали вспыхивать и гаснуть яркие звёзды. Молча и тревожно члены делегации прильнули к окнам. Тихий голос моего соседа сзади выразил общее настроение, хотя обращался этот военный к приятелю, сидевшему рядом с ним: – Прямо как зенитки бьют. Наперекрест через фронт летал? Приводилось? В ответной лаконичной реплике послышалась усмешка: – Приводилось. Похоже. Со мной опять случился один из тех приступов необъяснимого душевного томления, от которых слёзы наворачивались сами собой. Что-то зачастили эти приступы в последнее время. – Товарищи, спокойно! – громко сказал сопровождающий делегацию из темноты салона. – Это фейерверки. Китайцы празднуют Новый год. – До сих пор? – удивился кто-то с весёлой иронией. – У них свой Новый год, китайский… Дальше ещё что-то интересное обсуждали про китайцев, но я не слушала. В голове застряла фраза соседа сзади: «Наперекрест через фронт летал?» Нечто светлое, радостное поднялось в душе, но никак не могло пробиться в сознание. Я же улетаю всё дальше от границ своей страны. А чувство поднялось такое, будто, наоборот, возвращаюсь домой. Я прижалась к стеклу иллюминатора лбом; на широких просторах Китая то там, то тут вспыхивали новогодние фейерверки. Отстегнув ремни и выходя через распахнутую дверь салона на площадку трапа, каждый из нас по очереди попадал в новый мир. Мир этот был полон тёплого и мягкого зноя, во влажном воздухе волнами ходили незнакомые сладкие ароматы, резные силуэты пальм лениво качали своими пышными плюмажами. Красивые девушки с необычной золотисто-коричневой кожей, в необычных ярких и пёстрых национальных нарядах, приветливо улыбчивые, надели каждому из нас на шею длинные гирлянды цветов. Словом, закрутилась увлекательная жизнь делегации, совершавшей поездку по экзотическим странам, где никто из участников, кроме сопровождающего и журналиста ТАСС, призванного освещать это необычное событие, не бывал прежде. Причудливые дворцы и храмы, цветущие сады и нахальные обезьяны, россыпи незнакомых фруктов и столы, переполненные экзотическими яствами, изнурительные многочасовые выступления танцоров в ярких костюмах и масках, бассейны с голубой водой, нагретой на солнце до состояния кипятка, и вечный штиль коралловых бухт… Не стану подробно останавливаться на том, что помнится в деталях. Передо мной лежит куча фотографий – цветных и чёрно-белых. Все кадры подписаны. Каждый шаг запечатлён. Наши фотолюбители распечатали карточки на всех – трогательное завершение великолепной поездки! Материала для проведения увлекательных политинформаций нашим офицерам хватило надолго… Вот и оранжерея в одном из садов Бангкока. В сравнительно небольшом саду есть живописные водоёмы, пышные цветники, тенистые аллеи. И громадный ангар со стеклянной крышей – оранжерея, густо заполненная экзотической растительностью, которой нужен ещё более тёплый и влажный климат, чем в городе. По стенам тянутся подвесные галереи, с которых можно рукой дотянуться до верхушек высоченных пальм и потрогать упругие плети лиан. Тут порхают большие, яркие и разноцветные бабочки. Экскурсовод подробно рассказывает о каждом растении и ждёт перевода после каждых двух-трёх фраз. Интересно, но несколько затянуто, и я отвлеклась. Дорожка из белого песка. Я смотрю под ноги, чтобы вовремя переступить через корень или лиану, нагло протянувшуюся поперёк дорожки. Переступаю. Поднимаю глаза – и встречаю направленный прямо на меня спокойный и весёлый взгляд больших серых глаз. Я даже не сразу понимаю, кто передо мной, хотя она мало изменилась внешне – только загорела до темноты. Лида! Лида идёт мне навстречу по белой песчаной дорожке оранжереи. Подружка послевоенных лет, та девушка, что самозабвенно заботилась обо мне и старалась вылечить от непонятной мне болезни. Мы радостно поздоровались, но Лида вела себя довольно сдержанно: мы даже обниматься не стали, а только крепко взялись за руки. Лида вывела меня из оранжереи, где воздух был перенасыщен влагой, на зелёную аллею. Мы нашли укромный, тенистый уголок с видом на пруд, густо заросший по берегам какими-то тростниками, и уселись на скамью. Постепенно поверив случившемуся чуду, я обрадовалась до невозможности, до дрожи в коленках.