Боже, как хорошо быть магом! На Земле после того, что я вчера вылакал, меня можно было положить рядом с мумией любого из фараонов, и вряд ли кто-нибудь нашел бы отличия. А сейчас с первым утренним вздохом, а также чихом и матерным словом я лишь ощутил дикую жажду. Вот когда древо доброжелательности нашей маленькой коммуны дало по-настоящему волшебные плоды заботы! На тумбочке у кровати ждала маленькая рюмочка искристой медовухи и большой стакан какого-то красного сока. Все знают, что опохмел – это первый признак алкоголизма, но с таким благородным напитком данная формулировка явно будет несправедливой. Незначительное по объему содержимое рюмочки – на один средний глоток – прокатилось по пищеводу благостной амброзией, уняв все негативные ощущения, но оставив после себя сладковатое послевкусие. Его я смыл бодрящей волной то ли сока, то ли компота, а может, вообще целебного зелья. Нотки каких-то трав здесь явно присутствовали. С хрустом потянувшись, я отправился в душевую. Затем облачился в повседневный костюм и спустился в столовую. Там уже собрались почти все наши. Особо хмурыми рожами выделялись дед Анджей и Баламут. – Чего приуныли, славяне? – с вызвавшей у них раздражение бодростью поинтересовался я. – А чего радоваться? – вздохнул Гена. – Голова тяжелая после вчерашнего, крайне важного для всех нас мероприятия. Выделяя последнюю фразу, он явно обращался к тетушке Пин. – Даже не начинай, – возмутилась кореянка. – Медовухи не дам ни капли. – Но ему же досталось, – обличающе ткнул в меня пальцем Баламут. – Потому что господин, как только я попросила, сразу ушел спать, пусть и на нетвердых ногах. А ты продолжил вливать в себя водку и спаивать Анджея. – Почему это спаивать? – влез в разговор старый поляк. – Я сам согласился составить ему компанию. Кто бы сомневался! Во взгляде кореянки явно отразилось мое мысленное восклицание. – Я обещала вам веселую жизнь? – как змея прошипела тетушка Пин. – Так вот, все только начинается. Оба штрафника почти синхронно повернулись к дядюшке Чхану, но тот с видом медитирующего Будды продолжал пить чай. Златка хихикнула – ее это представление только забавляло. Все притихли, но ненадолго – тут же под горячую руку кореянки попался очередной объект для внушения. Казалось, что она прочитала мои вчерашние мысли и решила взять воспитательный процесс на себя. Да и вообще, некогда тихая и скромная женщина за последние месяцы крепко взяла бразды бытового управления нашей компанией, но при этом делала все осторожно, с заносами в нужных местах. – Света, где Вадик? – спросила она у чинно завтракавшей женщины, всем своим видом выказывавшей независимость и достоинство. – В магазин поехал. – Поехал сам или ты туда его послала? – задала тетушка Пин явно риторический вопрос и продолжила: – Знаешь, дорогая, мне теперь понятно, за что тебя шпыняли гороховские бабы. Ты уже взрослая, родила и даже вырастила дите, но так и не поняла, что можно делать, а чего нельзя. Вадик не просто твой сын, он твой кормилец и защитник. А ты пока у него на иждивении. Он теперь старший в вашей семье, и твоя задача, пока не сможешь содержать себя сама, обеспечить ему дома уют и отдых. Чтобы Вадик имел силы и настроение работать. Вот захочет сейчас господин отправить его по очень важному делу. Так нет его, а когда появится, будет уставшим. Один раз такое случится, другой, а потом господин подумает: а зачем мне нужен такой плохой помощник? И пойдете вы оба на улицу или обратно проситься к Гороховым. От горделивого и независимого настроения Степашиной не осталось и следа, но тетушка Пин была права, пусть и выразилась более резко, чем сделал бы я сам. Вадик действительно в последние дни стал какой-то дерганый. На глаза Светланы набежали слезы, и она жалостливо посмотрела на меня. Лучше бы этого не делала, потому что мне без труда удалось прочитать за этими слезами лишь раздражение и злость. Поэтому я скопировал манеру поведения дядюшки Чхана и продолжил поедать блинчики. Кто бы сомневался, что утешать бедняжечку тут же кинется Златка. Закончив завтрак, мы начали собираться на Полигон. Еще предстояло перебрать все наше стреляющее железо и упаковать все артефакты, вплоть до бытовых. Кстати, Вадик едва успел к выезду и чувствовал себя как загнанная лошадь. В этот раз на проходной Полигона обошлось вообще без проволочек. Как только мы подъехали, дружинник махнул рукой и открыл шлагбаум. Плюс к этому у ангара, под которым находилось логово Коршуна, нас встречал местный владыка собственной персоной. Для начала он выгнал нас из броневика и, забравшись внутрь, пару минут изучал транспорт. Затем молча вылез и пошел к ангару. Пришлось нам всем подхватывать привезенные сумки и двигаться следом. Уже внизу Захар уселся за свой стол и пару минут что-то писал на листе бумаги. – Вот, – протянул он мне список. – Ты вроде говорил, что есть связи с нормальными штамповщиками. Закажи эти артефакты для броневика. Потом сам разберешься, что к чему. Там ничего сложного. Теперь вы. Инструктор осмотрел нашу компанию тяжелым взглядом и для начала ткнул пальцем в Вадика: – Ты, мелкий, можешь остаться, а ты, старый, вали в броневик и жди там. Дед Анджей ни спорить, ни обижаться не стал, просто пожал плечами и вышел из бункера. А вот Вадик ощутимо напрягся. Я бы и сам обеспокоился на его месте. Нас с Геной явно собираются привлекать к важному делу, а такой балласт, как он, могут и на запчасти пустить. Меня тоже заинтересовало, чем так глянулся Захару наш парнишка, особенно учитывая, зачем мы сюда вообще пришли. – Ладно, показывайте, что там у вас есть, – кивнул инструктор на сумки, которые мы притащили с собой. Просмотрев обычное оружие, Захар похвалил моего «Вепря» и поругал автомат Баламута, чем доставил мне несказанное удовольствие. Артефакты, которые я выгрузил на стол, он изучал намного дольше. Точнее, наствольник, в котором сидели три конструкта, он лишь покрутил в руках, дав совет купить такой же для Гены. То же самое было сказано о «молниевике», а вот два ножа, доставшиеся нам по наследству от помощника погибшей истинной магини, очень заинтересовали старика. – Убойная штука, но с особенностями. Что да к чему, спросишь у своего артефактора. – Как мне показалось, с опаской отложив нож, старик перевел взгляд на Баламута. – Ты… как там тебя? – Можно Гена, а еще Баламутом зовут. – Никита говорил, что ты мужик резкий и с опытом. Вот сейчас и проверим. Встав из-за стола, инструктор двинулся к одной из дверей. Мы шагнули следом за ним, но он тут же указал Вадику пальцем на лавку у стены: – Посиди-ка там, сынок. И даже не думай вставать. Вадик шумно сглотнул и послушно перебрался на лавку. Я на всякий случай пригрозил ему кулаком. Чисто для его же пользы – уверен, что в берлоге у Захара полно таких штук, которые могут оторвать слишком любопытным исследователям не только шаловливые ручонки, но и их не самые умные головы. По восходящей лестнице мы опять вышли в надземный ангар, но только в ту его часть, что была отгорожена от входной. Потолок в ангаре был стеклянный, так что освещения хватало. Осмотревшись, Гена понимающе крякнул. А вот мне мешанина каких-то ящиков, натянутых канатов и бревен, расположенных под разными углами, вообще ни о чем не говорила. – Ну что, резкий, – повернулся Захар к Гене, – пробежишься? – Разок для пробы, а второй на время, – уточнил Баламут, заработав одобрительный взгляд инструктора. Сбросив с себя камуфляжную куртку и кепи, мой друг сделал короткую разминку, а затем не спеша побежал по полосе препятствий. Я до сих пор не понял, как он находил правильный путь, но двигался Баламут уверенно, лишь временами притормаживая на особо сложных участках. Прошел он все это безобразие за две с половиной минуты, если верить карманным часам, а они меня еще не подводили. К нам Гена прибежал несколько запыхавшись. – Да уж, – немного выровняв дыхание, заявил Баламут, – зажирел я на гражданке. И это он-то зажирел? – Не так уж плохо, – лениво возразил Коршун. – Норматив для обычных дружинников две минуты, а для ошаговцев полторы. – Ну я же говорил, что это ознакомительный забег, подмигнул мне Баламут. – Засекайте. Когда раскрасневшийся и запыхавшийся значительно больше, чем в первый раз, Гена пересек финишную черту, мои часы показали, что забег занял всего минуту двадцать. – Действительно моге́шь, – огладил бороду инструктор. – А теперь давай с ходу ножи в вон ту мишень. Коршун еще не успел договорить, а Гена уже метнул один за другим артефактные клинки. Первый угодил в плечо ростовой мишени, а второй в центр груди. И это при том, что мишень находилась от нас метрах в двадцати. Внутри меня шевельнулась легкая зависть. А еще кольнула мысль, что наручи для лучшей адаптации я не отключал, но через секунду сам с удивлением ощутил, как зависть быстро переросла в гордость за друга. Он откликнулся благодарностью и пониманием, а еще легким ехидством. – Красавчик, только поосторожнее с этими штуками, – почему-то с кислой миной похвалил Гену Захар и тут же повернулся ко мне. – А теперь ты. – Что, ножи метать? – с надеждой спросил я. – Размечтался, – хищно оскалился инструктор. – А может, не надо? – Надо, – не унимался он, – если хочешь, чтобы я вас тренировал. – Ох, грехи мои тяжкие, – простонал я, снимая шляпу и пальто. Все-таки надо было послушаться Гену и надеть камуфляж. Ну хоть не стал облачаться во что-то дорогое – пригодилась старая одежка, пережившая мои приключения в Туманной долине. Сняв вдобавок пиджак, я остался в рубашке и жилетке, в ангаре было довольно свежо, если не сказать больше. Впрочем, что-то подсказывало мне – скоро станет жарковато. Так оно и оказалось. Где-то после первой четверти маршрута мне даже захотелось скинуть и жилетку. И все же полоса препятствий меня удивила, точнее, мое прохождение. Все-таки не зря я бегал по Кроне, как Тарзан, какие-то навыки закрепились, да и тело подтянулось и без всех этих садомазоэкзерсисов Баламута. Нет, мое покорение полосы препятствий со стороны наверняка выглядело комично, особенно когда я зазевался и не успел поднырнуть под веревку, натянутую над бревном. Одно радовало – в яме был песок, а не болотная жижа. И все же за себя я порадовался, хотя уже под конец дистанции понял, что благодаря нашей связи Гена как-то подсказывал мне. Но каким образом это получалось, все еще оставалось для меня загадкой.