Николь решила заглянуть в отцовский шкаф для документов – вдруг что-то пригодится в дорогу. Сперва она не увидела ничего полезного, но потом заметила папку без всяких пометок. Николь открыла ее и обнаружила два конверта, адресованных ей, и три ее собственных письма Марку, которые не были отправлены. В груди все сдавило от боли, но она пересилила себя. Оба послания от Марка были вскрыты. Она достала пачку долларов и листок белой бумаги, датированный шестым февраля, вскоре после рождения Селесты. В этом письме Марк сообщал, как он счастлив благодаря рождению ребенка и как мечтает увидеть их. Николь словно слышала его голос. Охваченная чувствами, она стала читать дальше – Марк писал, что беспокоится за ее безопасность. Он убеждал, что пришло время продать все имущество. Николь достала второе письмо, датированное пятым марта. В нем Марк сообщал, что не может дождаться их воссоединения, но не понимал, почему она перестала писать. Он предполагал, что виною уже состоявшийся отъезд во Францию, и настаивал на ее немедленном отъезде, если она этого еще не сделала. Не было смысла откладывать. Вновь он писал, что Лиза живет в Нарбонне, и повторно приложил адрес. У Николь голова пошла кругом от мысли, что Марк жив, – по крайней мере, был жив в марте. Он писал, что переезжает с места на место и не может оставить адрес, но просил ее сообщить о своем местоположении через посольство. В конце письма Марк молил Николь не забывать, что он любит ее. Она прижала письмо к груди. Разве можно такое забыть! Но радость пришла к ней ненадолго, ведь следом она осознала горькую правду. Смятение уступило место потрясению и растущему гневу. Как сестра могла так поступить? Николь прижала ладонь ко лбу, стараясь думать ясно. Она поднялась к себе в спальню и спрятала паспорт и свидетельство о рождении Селесты под сломанной доской в полу. Туда же Николь положила и деньги, закрыв все ковриком. Намереваясь расспросить Сильвию о письмах, как только она придет домой, Николь кружила по комнате. Она так мечтала об идиллии в отношениях, особенно после того, как та проявила заботу при родах, но в то же время злилась на себя, что поверила в перемены. Теперь предстояло спасти дочь. Все прочее не имело значения. Пытаясь выяснить местонахождение Марка через старый офис ЦРУ, Николь расспрашивала немногочисленных служащих, которые остались на втором этаже отеля «Метрополь». Никто ей ничего не сказал, о Марке вестей не было. Николь собрала оставшиеся вещи, чтобы быстро продать на рынке, возникшем в центре города. Чем больше денег она соберет, тем выше их с дочерью шансы. Все распродавали движимое имущество, и Николь, забрав из прихожей поднос с перламутром, продала его за бесценок. После этого успешно избавилась от коллекции сине-белой вьетнамской керамики. Затем свалила в кучу шелковые абажуры, драгоценности и все, до чего могла дотянуться, загрузила в коляску с Селестой и отвезла на рынок. Николь не предавалась ностальгии. Только в мирное время можно позволить себе такую роскошь – оглядываться назад. Тем вечером Сильвия вернулась домой и ворвалась в комнату Николь с таким видом, будто бежала вверх по лестнице от самой кухни. – Что ты наделала? Все исчезло. Николь лежала в постели и читала, а ребенок спал рядом с ней. Девушка посмотрела на Сильвию, захлопнула книгу и села. – Не разбуди Селесту. Сильвия нахмурилась. Она с трудом сдерживала себя. – Почему ты так нервничаешь? Разве не видишь, что весь Ханой занят тем же? Я говорила тебе, что стоит избавиться от всего, пока у нас есть шанс. И Марк сказал то же самое. – Николь поднялась на ноги, боясь потревожить Селесту. Потом выпрямилась. – Почему ты спрятала его письма, а также мои для него? Сильвия шагнула назад, но ничего не ответила. Николь заметила, как задрожали у сестры губы, а глаза расширились. Она не была похожа на саму себя. – Сильвия? Выглядела сестра так, будто могла броситься на нее, но вместо этого она отпрянула, словно лишившись сил. Бледная и опустошенная, Сильвия присела на край кровати. Николь попыталась совладать с эмоциями, но Сильвия совершила непростительный поступок. – Ради всего святого, Сильвия, ты же знала, как сильно я ждала известий от Марка. Как боялась, что он погиб. Зачем ты так со мной? Сильвия не ответила, и Николь захотелось встряхнуть ее. Вместо этого она скрестила руки на груди, ожидая ответа. – Я чувствовала себя брошенной, – прошептала Сильвия. – Это ты брошенная? Я всю жизнь так себя чувствую. Вы с папой об этом позаботились. Сильвия подняла голову: – Знаю… Шли минуты, сестры молча смотрели друг на друга. Оказавшись один на один с Сильвией, Николь наконец поняла, насколько сестра неуравновешенна. – Мне не стоило так поступать. Я все сделала неправильно. Сильвия заплакала, и ее бессвязные слова задели Николь за живое. Что еще сделала сестра? Она вытерла слезы рукавом. – После вашей встречи с Марком я чувствовала себя ужасно. Ты больше не нуждалась во мне. Как и никто другой. – Но тебя не бросали. Ты прекрасно заботилась о Селесте. – Мне казалось, что я все потеряла. Наш бизнес, прежнюю жизнь… Марка. Она замолчала, и ее глаза вновь наполнились слезами. Сильвия нагнулась, обхватывая голову руками. – Ты хотела разрушить наши отношения с Марком? – надломленным голосом проговорила Николь. Сильвия покачала головой и посмотрела на сестру: – Не знаю, что происходит. Иногда мне кажется, что я рассыпаюсь на части. На мелкие кусочки. Я боялась, что потеряю тебя и Селесту. Ты сама сказала, что вы с Марком уедете в Америку. По осунувшимся щекам Сильвии заструились слезы. Она выглядела такой ранимой и печальной, что Николь перестала на нее злиться. – Ах, Сильвия! Зачем же ты так поступила? Все может быть по-другому. Ты не потеряешь меня или Селесту. Она обожает тебя. Мы всегда будем рядом. – Ты так думаешь? – Конечно. Ты ее единственная тетка. К тому же присутствовала при ее рождении. Это очень важно. Но, Сильвия, как теперь я могу тебе доверять? Ты должна понять, что поступила неправильно. Сильвия коротко кивнула: Я была так одинока. Как и всегда. И мир так опасен. Мне страшно, словно все беды должны обрушиться на меня. – Но ты не одинока. Ни раньше, ни сейчас. А теперь вытри слезы. Подумаем, как поступить дальше. – Николь, прости меня. Иногда я сама не понимаю, что творю. Словно внутри сидит кто-то еще. Николь протянула к Сильвии руки. Когда сестры обнялись, Николь услышала отчаянный стук сердца и громкие рыдания. Казалось, Сильвия вот-вот сорвется. Ее угрызения совести тронули Николь, хотелось довериться Сильвии. Та словно боролась сама с собой, но хрупкое доверие между ними сильно пострадало. Николь собиралась уехать с Селестой и Марком во Францию, но как она могла бросить Сильвию в таком состоянии? Им придется жить вместе. Да и как можно выбирать между сестрой и любимым мужчиной? * * * Сильвия ушла, чтобы раздобыть им пропуск из Ханоя, а Николь направилась в «Серкль спортиф», спортивный и общественный клуб, который всегда являлся центром притяжения здешнего французского колониального общества. Возле бассейна часто собирались военные, и лучше места, чтобы узнать новости, было не найти. Она прошла внутрь, везя в коляске ребенка. Жара грозила перерасти в настоящий ханойский зной. Николь встревоженно посмотрела в небо. В любой момент мог хлынуть дождь. На севере виднелись черные тучи, но вряд ли они доберутся до города. Но было кое-что похуже облаков – заметно увеличилось количество самолетов над головой. Николь попросила служащего присмотреть за ребенком и немного поплавала. Потом полежала на солнце, чтобы высохнуть. Офицеры плескались так, словно не о чем было волноваться. Когда они выбрались из воды, один военный, сощурившись, взглянул на нее и предложил сигарету. – Спасибо, но я не курю. – Это ваш ребенок? Или вы просто няня? – Мой. – У вас нет обручального кольца. – Нет, – сказала Николь, словно защищаясь. – Пойдемте со мной и что-нибудь выпьем, – с энтузиазмом предложил офицер. – Можете взять с собой ребенка. Николь посмотрела на мужчину: из тех, которые считают, что делают тебе одолжение. – Спасибо, но нет. – Не возражаете, если я присяду к вам? Она пожала плечами: – Через несколько минут я ухожу. – Боже, как я устал! – Он пододвинул стул и плюхнулся рядом с Николь. Николь окинула его взглядом: – Как обстоят дела в Дьенбьенфу? Он сделал затяжку и медленно выдохнул дым: – Я вернулся с лечения. В рану попала инфекция. – И каково там? – В стане врага тысячи крестьян, которые несут продовольствие и проводят технику сквозь непроходимые горные гряды. Дела складываются не в нашу пользу. Все это вопрос нескольких дней. – Мы проигрываем? Офицер тяжело вздохнул и коснулся ее руки. Николь вздрогнула. – Бог ты мой, девочка! – Он тронул безымянный палец на ее руке. – Неужели ты так нервничаешь? Я могу обеспечить тебе рейс в Сайгон. – Лучше я заплачу. – Серьезно? – Он засмеялся.