– Ты будто знаешь, что мне нужно, я не успеваю произнести вслух. Сильвия улыбнулась. Николь хотела сохранять мужество, но снова начались схватки, и ей показалось, что она опять тонет. Пульс участился, и она испугалась. – Не стоит сопротивляться, – сказала Сильвия. – Отдайся боли. Позволь этой волне пройти. Николь казалось, что ее загнали в ловушку и выхода нет. Следующие несколько минут она выла от боли. Потом наступила передышка, и Николь словно взглянула на себя со стороны, выйдя за пределы своего тела. – Ты справишься, – сказала Сильвия. – Однажды это станет лишь воспоминанием. Не сдавайся. Николь ощутила, как давит на таз головка ребенка. – Мне нужно тужиться. – Тогда тужься. Тело само тебе подскажет. Николь застонала, но ее приободрило сочувствие и понимание со стороны Сильвии, сменившее тревогу. Сестра здесь, вместе с ней, а судя по покрасневшему лицу Сильвии, они и впрямь проживали это вместе. Боль не отпускала. Николь уставала с каждой новой потугой, но в перерывах Сильвия заставляла ее дышать. В одно из таких затиший Николь провалилась в забытье. Она мечтала увидеть луну, звезды, ощутить под ногами почву. Хотелось спеть вместе с Лизой или отрезать шелк. Что угодно. Что угодно, только не это. Она ощутила нестерпимое жжение, словно ее рвали на части. – О боже! Он близко. Ребенок меня убьет. – Думаю, самое время часто дышать. Сильвия улыбнулась с таким спокойствием, что это тронуло Николь. И что-то вновь в ней поменялось. Несмотря на боль и усталость, страх испарился. Сильвия была права. Рождение ребенка – это то, что дано женщине от природы, и это ее мгновение. Ее и малыша. Она не подведет своего ребенка. Спустя несколько минут младенец появился на свет. Со слезами на глазах Сильвия подняла на руки сероватого, измазанного кровью, извивающегося малыша. – Николь, это девочка. Чудесная маленькая девочка. Ребенок громко закричал, Николь не выдержала и разрыдалась от усталости и облегчения. Сильвия похлопала ее по руке и передала платок. – Ну, будет тебе. Тут одна маленькая девочка ждет твоей заботы. Николь улыбнулась и смахнула слезы. – Я ведь справилась? – Ты молодец. Я так тобой горжусь. Мне помыть ее? – Пока не надо. Хочу ощутить ее прикосновение. Сильвия обтерла ребенка и положила Николь на грудь. С восторгом и непередаваемой радостью та взглянула на свою новорожденную дочь. Сказал бы ей кто, что все будет именно так. – Она настоящая? – спросила Николь. Сильвия кивнула, переполненная эмоциями не меньше сестры. Ребенок порозовел. Волосы у девочки были светлыми, ладошки морщинистыми, с крохотными ноготками, а щечки невероятно нежными. Она открыла ярко-голубые глазки. Ничто не могло сравниться с этим мгновением. Николь не сомневалась, что будет помнить его всю жизнь. Она подняла взгляд на сестру: – Спасибо. – Я бы ни за что этого не пропустила. – Сильвия сдерживала слезы. – Только посмотри на нее. Я и подумать не могла, что она будет такой красавицей, а ты такой смелой. – Но я бы не справилась без тебя. – Справилась бы. Ребенок засопел носиком, и сестры разрыдались. Сильвия первой пришла в себя, смахивая влагу с глаз. – Я помогу приложить ее к груди. Малышка все еще сопела носом, но наконец ухватила сосок. – Она сама знает, что надо делать, – удивилась Николь. – Теперь, когда в нашей небольшой семье пополнение, – сказала Сильвия, – я попробую связаться с Марком. Сильвия ушла, а весь окружающий мир померк для Николь. Она смотрела на сморщенное личико дочери, охваченная сильнейшим потоком эмоций. Николь вымоталась, но эта крошка была такой крепкой, пережив заключение матери и отсутствие отца. Николь поцеловала дочку в безупречные щечки. Чуть позже вышел послед. Николь радовалась, что Сильвия оказалась рядом в самый ответственный момент. Еще никогда сестры не были так близки. Ей хотелось придумать имя ребенку вместе с Марком, но она знала, что, возможно, он приедет не скоро. Через некоторое время пришла Сильвия и попросила подержать на руках малышку. – Она такая милая. – Сестра улыбнулась, глядя на кроху. – Я так горжусь вами обеими. Ты уже придумала имя для нашего ангелочка? – Селеста. – Какое красивое имя! Селеста Дюваль. Разве не чудесно звучит? – У тебя получилось связаться с Марком? – Я отправила телеграмму в американское посольство в Сайгоне. Надеюсь, так удастся с ним связаться. Он ведь должен знать, что стал отцом, правда? * * * В последующие дни Николь отдала всю себя малышке. Груди набухли от молока, стали чувствительными, и вскоре она наладила кормление Селесты. Николь целовала носик дочки, пухленькие пальчики и теплый животик. От прикосновения ребенка к ее коже что-то внутри переворачивалось. Теперь ей было что терять, но она казалась себе на удивление сильнее, увереннее. Когда малышка плакала, Николь ходила с ней по дому и, убаюкивая ребенка, успокаивалась сама. Заботясь о дочери, она наполнялась силой и отвагой, а возможность качать малышку на руках приводила новоиспеченную мать в восторг. Усталость быстро прошла, сменившись счастьем и новой энергией. Чтобы Селеста могла насладиться солнышком, коляска, которую Сильвия позаимствовала, стояла в зимнем саду. Через несколько дней после родов Николь уложила дочку под белое одеяльце и выкатила коляску через сад к боковым воротам. День стоял чудесный, над головой возвышался голубой купол неба, на деревьях щебетали птицы. Ветви стояли в цвету, и можно было с легкостью забыть, что идет война. Незнакомцы останавливались, чтобы взглянуть на малышку, и все подмечали ее великолепные голубые глаза и рыжеватые волосы. Николь выполняла материнские обязанности так, словно была создана для этой роли, испытывая невероятную гордость и любовь к своей дочери. Иногда ей с трудом верилось, что эта голубоглазая красавица родилась именно у нее. Но вскоре состояние мечтательности и эйфории прошло. Оторванная от единственного человека, который поддерживал ее, Николь испытывала невероятное одиночество. Без Лизы и отца их старый семейный дом стал слишком большим. Все постепенно изменилось. Новостей от Марка не приходило, и на душе стало тревожно. Если посольство не связалось с ним, то он, возможно, и не знал, что у него родился ребенок. Николь понимала, что ее дочь появилась на свет в очень нестабильное время, и опасалась тяжелых дней, которые ждали впереди. Девушка села на диван, прикрыла глаза и представила, как кладет голову Марку на плечо, пока он гладит ее по волосам. Николь вообразила, что он с широкой улыбкой на лице нежно качает на руках дочку. Ей так хотелось, чтобы их семья воссоединилась, и на долю секунды она поверила, будто он и правда здесь. Когда Николь открыла глаза, ей стало до смерти тоскливо. Сердце защемило от любви к двум людям, которые значили для нее все. В момент затишья она подумала о том, как сильно ненавидит войну и абсолютную беспомощность, сопутствующую ей. Разве можно стереть за секунду тех, кого ты любил больше всего на свете? Людей, в чьих жилах бежала горячая кровь, которые дышали, смеялись, любили? Которые не заслуживали такой смерти. Казалось невозможным, что она никогда не увидит Марка. Эта мысль вдруг встряхнула ее. Николь подняла голову и увидела застывшую в дверном проеме Сильвию. На лице ее ничего не отражалось. Глава 36 Наступила весна, и Николь играла с Селестой в саду, наслаждаясь легкой прохладой и сухим воздухом. Она искренне радовалась возможности проводить время со своей прекрасной дочкой, обожала ловить первые улыбки малышки и с трепетом ждала тех моментов, когда сможет взять на руки растревоженное посреди ночи дитя. Сильвия притихла, она то и дело ходила вверх-вниз по лестнице, потирала руки, разговаривала сама с собой. Как-то ночью Николь услышала, что сестра бродит по дому, то и дело хлопая дверью черного хода. Убаюкав наконец Селесту, девушка последовала за Сильвией в сад, ступая тихо, чтобы не испугать. Ночной сад оживал от скрежетов и щелчков. Лунный свет разгонял темноту, подсвечивая блеклую ночную сорочку Сильвии. Николь заморгала: сестра казалась одним из тех призраков, якобы обитавших здесь. В голову пришла мелодия из прошлого, и Николь тихонько напела ее. – Сильвия, ты помнишь эту песню? На пару секунд сестра присоединилась к ней, но резко замолчала. – Что-то не так? – вкрадчиво спросила Николь. Сестра ничего не ответила и даже не посмотрела на нее. – Сильвия? Она повернулась, но взгляд у нее был странный.