– Тебе нужен шелк? – спросила она, прекрасно зная, что дело не в этом. Он не ответил. День выдался влажный, и, несмотря на огромный вентилятор, рассекающий воздух, внутри создавалась гнетущая атмосфера. Время словно замедлилось. Марк провел пальцами по шелку и заглянул за высокие сияющие рулоны ткани, прислоненные к стене. Николь сначала вела себя скованно, но немного расслабилась, ведь пока здесь не пролегали тайные туннели. В то же время она жалела, что нет причины, вынудившей бы его остаться. – Тогда в чем дело? – спросила она. – Я беспокоюсь о твоей безопасности. Николь пристально смотрела на Марка, стараясь разгадать его намерения. – Ходят слухи. О вьетнамце, с которым ты проводишь время. – Какие слухи? Парень пожал плечами, стоя к ней спиной. – Марк, какие еще слухи? Он развернулся к ней, высокий и широкоплечий, типичный американец. Марк излучал мужественность. Разница между ним и Чаном, как никогда, бросалась в глаза. И это потрясло Николь. – Что ты впутываешься в то, о чем можешь пожалеть, – сказал он. Николь посмотрела в его ясные, искренние глаза. – Это правда? Она не ответила. – Николь, я переживаю за тебя. Ты ведь это понимаешь? Ты рассказала бы мне о планах Вьетминя, если бы что-то узнала? – Я просто торгую шелком. Он изогнул брови. – Как там Сильвия? – спросила Николь. – Она вернулась из поездки? Отец намекнул, что ей нездоровится. – Да, вернулась. У нее некоторые проблемы эмоционального характера. Марк протянул к Николь руку, но она не ответила, и он сдался. Девушка заметила на его лице грусть. – Николь, ты была права. Я не торговец шелком. Но я не имею отношения к смерти Иветты. – Тогда кто? – Есть некоторые подозрения, но я не могу это обсуждать. Ты должна меня понять. – Значит, никого не призовут к ответу? – Возможно, что нет. – Марк замолчал. – Ужасно, когда страдают невинные, но в столь тяжелые времена мы все под ударом. – Тебе не приходило в голову спросить, за что ты сражаешься? Они молча смотрели друг на друга, но Николь ничего не могла понять по его взгляду. Марк покачал головой. – Николь, возвращайся домой. Семья по тебе соскучилась. – И ты тоже? Она с трудом сглотнула. Внутри бурлили сильнейшие эмоции, скорее всего очевидные Марку. – Я скучаю по тебе больше, чем ты можешь себе представить. Она ждала, не добавит ли Марк что-нибудь. – Николь, мы на войне. Я не сплю по ночам. Мне все труднее делать свою работу, и я беспокоюсь за твою безопасность. А что до твоего вопроса, я все больше спрашиваю себя, за что мы сражаемся. – Он замолчал. – Прошу тебя, вернись домой. Поверь мне на слово, так будет лучше. Закрой магазин. Николь тяжело вздохнула. О том же ее просил и Чан, но ее душа пребывала в смятении. Как она сможет докладывать ему о Марке? – Хорошо, я на некоторое время вернусь, но магазин не закрою. Он снова протянул ей руку, и на этот раз Николь приняла его ладонь. Марк привлек девушку к себе, словно хотел обнять, но она вопреки своему желанию напряглась. Он отпустил ее. – Я вернусь домой чуть позже, – сказала Николь. Он стоял напротив в привычной позе и смотрел на нее. Оба замерли, на несколько секунд повисло молчание. – Ах, Николь, – наконец выдохнул Марк. Но что скрывалось в его взгляде? Знала ли она его на самом деле? Чем-то Марк цеплял ее, но она не могла выразить свои чувства словами. Все тело Николь ныло от желания. Однако после обвинений Чана в душе поселилось сомнение. Чтобы прогнать эмоции, она представила себе лицо своего вьетнамского друга. – Если это из-за Сильвии… – сказал Марк, прервав ее мысли. – Что именно? – Твое поведение. – Он помолчал. – Николь, мы с Сильвией не встречаемся. И никогда не были вместе, за исключением нескольких раз в Штатах… – Но она сказала… – Не всегда она так честна, как ты. Ее намерений я не знаю, но она решила, будто между нами что-то есть, хотя на самом деле это не так. Николь хотелось верить Марку, но из-за обиды она не могла пойти ему навстречу. – Мне с тобой так легко, – произнес Марк. – Разве ты не видишь? – Думаю, лучше тебе уйти, – сказала она, стараясь скрыть дрожь в голосе. Ей казалось, что именно Марк мог бы помочь ей найти саму себя, но сейчас она отвергала его. – Я сказала, что вернусь домой, но чуть позже. Он отступил, но вид у него был невыразимо печальный. После ухода Марка Николь закрыла магазин и поднялась наверх, где опустила жалюзи, занавесила шторы, зажгла ароматические свечи и легла на кровать, которую недавно делила с Чаном. Она никак не могла разобраться в чувствах, и от этого на душе было пусто. Ей нравился Чан, но, когда она увидела Марка, внутри все перевернулось. Даже сейчас от одной мысли о нем Николь бросало в дрожь. Ее близость с Чаном еще больше усилила влечение к Марку. Но как понять, кто из них честен? Это казалось невозможным. Николь закрыла глаза, представляя, что лежит обнаженной рядом с Марком, касается его кожи. Она убеждала себя, что они лишь друзья, но надеялась на большее. Раздевшись, она легла под покрывало. В голову пришли мысли о Чане, его страстных идеалистических взглядах. Николь во многом верила ему. Французы не одно десятилетие использовали вьетнамцев. Прикрываясь альтруизмом, старались извлечь личную выгоду. Николь не понимала, почему ее так сильно тянет к Марку. Может, потому, что он отличается от французов? Иногда он вел себя отстраненно, и Николь понимала, что кончина матери оставила в его душе рану. Чан говорил искренне, но Николь не могла понять, что стоит за его яростными убеждениями. Всю жизнь она корила себя за смерть матери, а Марк пробудил давно забытые чувства. Рядом с ним Николь забывала о страхе и становилась раскованной. Чан был еще слишком юн, а партия составляла слишком большую часть его жизни. Она всегда будет важнее деревни, семьи и важнее Николь. Если она уедет с Чаном, подумала Николь, то их встреча с Марком может быть последней. Она положила руку себе на грудь, а второй скользнул между ног. Может, одной ночи с Марком будет достаточно, чтобы развеять чары? Но как это произойдет? Будут ли они лежать в тишине? Или разговаривать? Она представила, что он касается губами ее шеи, щекочет своим дыханием кожу, и дрожь прошла по ее позвоночнику. Погрузившись в свои мысли, Николь не слышала шума улицы. Девушка затряслась, осознав всю правду своего положения. Она надеялась, что сможет разграничить две стороны своей жизни, а не выбирать одну, но чувства оказались намного сложнее. Стоило принять тот факт, что она переступила черту. Вдыхая аромат жасмина среди тишины спальни, Николь поняла, что ей придется сделать выбор. А он может привести ее к пропасти. Тогда она потеряет не только часть самой себя, но и двоих мужчин, которые так много для нее значили. Одного ей придется предать. Между приступами слез и уныния, под отчаянный стук сердца она осознала опустошающую правду. Глава 22 Дома Николь встречали аппетитные ароматы томатов и грибов. Она закрыла за собой дверь и повела носом, рот наполнился слюной при мысли о том, что Лиза готовит чешуа из курицы. Как же долго она не ела ничего подобного. Сильвия, должно быть, услышала, как она пришла, и выросла темной тенью на пороге главной гостиной. Выглядела сестра роскошно, причем это получалось как будто само собой. Черное платье-бюстье облегало фигуру, на ногах – красные туфли на шпильках. Сильвия подошла к Николь и протянула руку: – Оставь здесь свой чемодан. Горничная поднимет его наверх. Николь стояла неподвижно и смотрела на сестру. – Мы давно не виделись. Папа сказал, что ты плохо себя чувствовала и уезжала в отпуск. – Ерунда! Я вернулась, и со мной все в полном порядке. Сестра похудела, но выглядела вполне здоровой. – Отлично. Я просто переоденусь. Николь направилась к лестнице. – Не хочешь сперва выпить коктейль? – Сильвия кивнула в сторону гостиной. – Папа будет рад увидеть тебя. – Только загляну к себе в спальню.