— Я испугалась, — голос слегка хрипит от того, что чуть ранее кричала, звала на помощь. Я кивнул, нежно провел большим пальцем по ее нижней губке, стирая остатки красной помады. — Вячеслав был не в себе, — продолжает, содрогаясь всем телом, — я предупредила его, что ты здесь. — Умница, — стараюсь улыбнуться, но едва ли улыбка касается моих губ. Накрыв Вику простыней, я встал. Не хотел, чтобы она видела гамму моих эмоций; гнев, смешанный с яростью, топил мой разум. Казалось, если бы не Вика, я бы рванул вслед за смотрителями и как следует показал своему конкуренту, как не хорошо трогать то, что ему не принадлежит. — Не уходи, — тихо просит, привстав на локоть. — Не оставляй меня, любимый, — как только с ее сладких губ срываются слова, я мигом оказываюсь рядом. Словно хищник, подкрадываюсь к ней, постепенно стягивая простынь с обнажённого тела. Вика не сопротивляется, напротив, в приглашающем жесте раздвигает ноги, и манит пальчиком. Глаза искрятся, в них я вижу любовь к себе, и оттого вдвойне теряю свой разум. Опустившись на неё, захватываю губы в жестком поцелуе, а Вика отвечает. Она впивается ногтями мне в затылок, притягивает к себе, царапает спину, вдавливая в плоть острый маникюр. Бесстыдно глажу ее грудь, щипля за соски, затем опускаюсь ниже… веду ладошкой, ощущая ее мурашки. Вика прогибается в пояснице, и откидывает голову назад, открывая доступ к шее. И я, как голодный вампир, набрасываюсь на нее. Кусаю, целую, присасываюсь, и снова кусаю там, где пульсирует ее сонная артерия. Безумие; и в данный момент для меня это чувство единственное, способное охладить желание мести. — Ах! — простонала она, когда я накрыл ладонью ее естество. Влажная и горячая… моя девочка жаждала разрядки, но я знал, что всё это отголоски шока. Начав чуть замедляться, Вика мигом схватила мою кисть, и пристально посмотрела в глаза, в которых я видел безмолвный приказ не останавливаться. Моя саба осознанно просила того, чего я сам жаждал. — Я хочу… быстро и жёстко. Как в наш первый раз, — поясняет, облизнув верхнюю губку. Мы неотрывно смотрим друг другу в глаза, дышим одним воздухом, улавливая ритм. Я надавливаю Вике на клитор, и девушка, закрыв глаза, прорычала. — Хочешь быстро и жестко? — вкрадчиво шиплю у уха, продолжая смаковать поцелуями шею Виктории. Она кивает. Левой ногой я раздвигаю бедра Вознесенской, провожу по внешней стороне, затем закидываю ее ножку себе за поясницу, Вика проделывает то же самое с правой. Захватывает меня в кольцо, и начинает дразниться: трется о мой возбужденный член. Между нами наши руки, она расковано показывает, чего хочет. — Хочу, — отвечает, затем целует меня, углубляя ощущения. Мы поглощаем друг друга, отдаемся так, что никто не сможет помешать мгновению, в котором есть только мы вдвоем. Прерывая безумие, я рвано дышу. Сам уже на пределе, а от дразнящих трений вовсе схожу с ума, словно я угодил в сети настоящей демоницы, и продал ей душу. — Открой рот, — приказываю Вике, и она подчиняется. Я вкладываю в него два пальца, задевая язычок. — А теперь смочи их как следует… поиграй с ними, и представь, что это вовсе не пальцы, — намекаю на минет, девушка согласно кивнула и начала искусно вырисовывать язычком круги. Она настолько погрузилась в действие, в выполнение моего приказа, что ненароком я позавидовал своим пальцам. Вознесенская соблазняла меня, играла на струнах, которые, итак, были натянуты до такой степени, что уже вовсю был слышен их треск. Я продолжал вдалбливаться в нее, и преградой были лишь мои брюки. Она не отставала, мурлыкала и забавлялась властью надо мной, которую получила, не говоря ни единого слова. — Всё, достаточно, — мой голос осип от желания, что горело во всем моем теле. Член изнывал, и было жутко тесно в брюках, тем самым только усугубляло мое положение. Вика ухмыльнулась, коварно мигнув взглядом. Словно леденец, в последний раз провела по подушечкам пальцев, а теперь настал мой черед, показать, кому принадлежит её тело. — Расслабь ноги, — вновь отдаю приказ, и Вика размыкает стопы, ставит ноги на кровать, а я возвышаюсь над ней, открывая доступ к ее естеству. Проникаю увлажненными пальцами в её плоть, и начинаю трахать. Грубо, резко, но так, чтобы доставить любимой только удовольствие. Словно шпагат, я расширяю оба пальца внутри нее, подготавливаю для себя, для нашего общего удовольствия. Девушка стонет, хмурится, и, раскрыв свой ротик, вбирает воздуха, который остужает ее внутренний пожар. — А…а…а…, — срывается голос, затем она сильнее прижимается ко мне, будто этого ей мало. Я усиливаю свой порыв, надавливая большим пальцем на клитор, и в этот момент тело Вики пронзает самый мощный оргазм, который уносит её в мир грёз и лёгкости, свободы — без воспоминаний, которые могли затуманить ее голову и не давать покоя. — Костя, — на выдохе стонет моё имя, впиваясь ногтями в мои плечи. Этот контраст боли и любви так сильно воздействует на меня, и мне хочется продолжать удовлетворять Вику по бесконечному кругу. Опустив голову, я захватываю напряженный сосок в рот, и начинаю ласкать его языком, прикусывая зубами. Новая волна оргазма так скоро накрывает нас обоих, что я волей-неволей кончаю себе в брюки, а Вика мне на руку. Сладкая влажность покрыла ладонь, и, прекратив истязать грудь Вознесенской, я встал на колени перед ней, вынимая осторожно пальцы из напряженного лона. Девушка глубоко дышит, раскрыв глаза, в которых веяло благодарностью за разрядку. Я показываю ей свою ладонь, а затем вбираю пальцы в рот и пробую на вкус ее солоноватую сладость. Вика смущенно покрывается пунцом, а затем переводит взгляд на мой пах. Брюки пропитались семенем, и теперь в области ширинки красуется влажное пятно. — А теперь тебе нужно отдохнуть, — смакуя, я проговорил, вновь завладевая ее вниманием. — Прости, — виновато кивает, указывая пальчиком на брюки, — я не была против секса, — поясняет. — Ничего, малышка, — снова ложусь на нее сверху, накрываю своими губами ее, и дарю тот самый рай, которым только что наслаждался сам. Через пару минут, когда я привел себя в порядок, предупредил Вознесенскую, что вернусь через пару часов, а пока велел запереть дверь в комнату на ключ и никого не впускать. — Я улажу кое-какие дела, и сразу вернусь. Поедим домой. Вера привезла твои вещи? — напоминаю Вике о визите в дом ее подруги. Вознесенская закуталась в простыни, и села на кровати. — Да, — коротко кивнула она. — Костя, он не трогал меня, — вдруг тихо проговаривает, а во мне тут же вспыхивает гнев. — Даже если он не успел трахнуть тебя, все равно он тронул то, что не принадлежит ему. Вячеслав получит по заслугам, будь уверена, — я резко отвечаю, поправляя на себе спортивные штаны, которые на время одолжил в гардеробе Эдуарда. — Смотрители были на месте, когда он вошел в комнату? — смотрю на побледневшую Вику, затем преодолевая расстояние в два шага, сажусь рядом с ней и обнимаю. Крепко прижимаю к себе и целую в висок. — Вика, я люблю тебя, — шепчу, вновь накрывая ее пухлые губы. Держа в ладонях ее личико, всматриваюсь в шоколадные глаза, — ты — моя, и никто не посмеет причинить боль тебе. Обещаю. — Знаю, — одаривает коротким поцелуем. — Да, Вера привезла мои оставшиеся вещи. Дело в том, что я попросила смотрителя отнести чемодан к твоей машине. Артем, кажется так его зовут, согласился. И как только он оставил меня, через минуты пять заявился Вячеслав. Я в это время надевала белье, которое приготовила для тебя, — краснея, девушка объясняет мне последовательность случившегося. Останавливается на секунду, переведя дыхание, затем продолжает, а я внимательно слушаю её: — я подумала, что это ты зашел. А когда обернулась, то напоролась на Вячеслава. Он так сильно ударил меня по лицу, что я от неожиданности упала на пол. — Ублюдок, — зарычал я, стараясь все же держать себя в руках. Все-таки я должен дать Вике выговориться. Она замолкла, посчитав, что сказала что-то лишнее, но я замотал головой, — нет-нет, не останавливайся, прошу. Расскажи всё, что помнишь, — пристально смотрю в шоколадные испуганные глаза, которые искрятся от бликов приглушенного света ламп. — Потом он схватил меня на руки, и даже мое брыкание не помогло, — мотает головой, будто вновь старается избавиться от твари, которая напала на нее. — Я начала кричать, когда он повалил меня на кровать. Звала на помощь, и он снова ударил по лицу, — вздрагивает, прикасаясь ладонью к щеке, на которой красовался проступивший синяк. — А потом, когда я пришла в себя, то увидела сидящем тебя сверху на Вячеславе. Как ты колотил его, нанося один за другим удары по лицу. Не могу вспомнить, сколько времени прошло, — Вика виновато опускает глаза. — Ты поэтому не прикоснулся ко мне? — осторожно задает вопрос, и я замираю на месте. Твою мать, моя девочка посчитала, что я отверг ее. — Вика, посмотри на меня, — прошу ее, а сам, не дожидаясь, касаюсь подбородка и приподнимаю ее побледневшее лицо. Широко распахнутые глаза пронзительно глядели в мои собственные, и в этот момент мне было наплевать, что Эдуард ждал меня в своем кабинете. — Никогда, слышишь, никогда не смей думать, что я пренебрег тобой. Что отказал тебе. Я хочу тебя… хочу так, что готов прямо сейчас оттрахать до потери сознания. Но также, я должен заботится о тебе, выяснить мотив Вячеслава и наказать его. У нас с тобой много проблем, любимая, — ласково провожу по щеке, наслаждаясь теплом кожи Виктории. Смягчаю свои слова поцелуями. — Я должен добиться развода, должен выследить Владленова, и обязан сделать все, что в моих силах — подарить тебе спокойствие и уверенность в завтрашнем дне. Надеюсь, рядом со мной, — коварно добавляю, и, наконец, напряженная обстановка рассеивается, когда Вика захихикала, кидаясь в крепкие объятия. — Я люблю тебя, — ярко улыбается Вознесенская, повалив меня на спину, а сама накрыла меня собой. — Мне нужно идти, — напоминаю ей, и она перекатывается на бок, выпуская из своих объятий. — Закрой дверь, хорошо? Я вернусь как можно скорее, а пока поспи. — Хорошо, я буду предельно осторожной, Кость, — накрывает ладонью мое лицо и проводит по легкой небритости. — Иди, — подталкивает, накрываясь простыней. Ткань так красиво ложится на ее плавные изгибы, что просто невозможно так легко отвести свой взгляд. Еще раз поцеловав Вику, я оставил девушку в комнате. Выйдя в коридор, наткнулся на двух охранников. — Константин Захарович, — один из них поприветствовал меня кивком. — У меня просьба, — указываю на дверь, за которой находится Вика. — Не спускайте глаз с этой комнаты. Моя саба отдыхает. Я вернусь через пару часов. Здесь есть камеры видеонаблюдения? — Да, — отвечает второй, и показывает в угол коридора. — В той стороне, и аналогичная — с другой. Еще две в снаружи и внутри лифта. — Замечательно, — жму обоим руки. — Присматривайте. Никто кроме меня не должен переступать порог той комнаты. Если Вика сама выйдет, то сопроводите её в кабинет к Эдуарду. Я буду у него. Оба охранника с пониманием отнеслись к моей просьбе, прекрасно зная, что я являюсь лучшим другом хозяина «Готики». В самом клубе громыхала техно-музыка. В основной массе преобладала золотая молодежь, отжигающая на полную катушку. Кроме горячительных напитков, ребята не стеснялись употреблять более серьезные увеселительные пилюли. Но Эдуард прав, легализовав это в пределах клуба, он знал, что извне никто не притащит другую химию. И все же я против таких норм.  — Я уже заждался тебя, — возмущенно прохрипел друг, когда я вошел в его кабинет без стука. Элегантная девушка, одетая в красную шелковую блузку и серую юбку, уже стояла с сумкой-портфелем. Она метнула на меня свой подозрительный взгляд, задерживаясь лишь на секунду на моей внешности. Холод, что царил в ней, кричал о неприступности и хладнокровии. — Это та самая Ева — адвокат нашего Льва, — Эдуард представил мне личность госпожи Калашниковой. Я наслышан о ее работе, но никогда прежде не встречался так близко. — Очень приятно, — кивнул, но руку все же не протянул. — Всего хорошего, джентльмены, — так же холодно попрощалась девушка, оставив нас с Эдуардом наедине. И, конечно, как только за Калашниковой захлопнулась дверь, мой друг засвистел. — Ух… нет, ну ты видел. Видел, сколько в этой цыпочке пылу и жару. — Оставь свои восторги при себе, — оборвал его, присаживаясь на кожаный стул, что стоял напротив рабочего стола Эдуарда. — Ты подумал, насчет моего предложения? Поможешь разорвать контракт без потери права на свою собственную компанию. Эдуард выпустил табачное кольцо дыма, задумался. — А у меня что, на лбу написано, что выбор есть? — расхохотался друг, затягиваясь табаком, следом запивает двойной порцией виски. — Конечно, помогу, — согласно кивает, стряхивая пепел с сигары в хрустальную чашу. — Только с тебя доля, — со всей серьезностью дополняет свои условия. — Тогда придется распрощаться с некоторыми активами, что я внес в развитие твоего клуба, — ничем не уступаю Эдуарду, напоминая ему, кто помог на старте. — Ах ты злопамятный ублюдок, — загоготал Эд, указывая на меня пальцем. — Есть такое, — вальяжно ухмыляюсь. — Еще мне нужны записи. — Ты их получишь, — Эдуард выпрямился. — Не переживай, этот падла не успел трахнуть Вознесенскую. — Дело не в этом, — не даю другу договорить, хотя тот просто отмахивается, и снова принимается за стакан, наполняя его виски. — Вячеслав может снова предпринять попытку нападения на Вику. Это страховка. — Я уже понял. Но не думаю, что твой бывший партнер самоубийца, поэтому оставь свой гнев. Хотя… — Эдуард призадумался, пристально посмотрев на меня. — Нет, не хотя, — стало быть, передумал. Мы оба рассмеялись. — Ладно, Дубровский, буду ждать документы купли/продажи активов твоей компании, но как только страсти улягутся с вдовой-Вознесенской, я жду от тебя передачи мне в полное право на мою «Готику», а я возвращаю тебе твою компанию. Я провел рукой по подбородку, обдумывая новое условие своего друга. — Так и быть, уступлю, — согласно киваю. — И, мне нужно кое-что еще провернуть, поможешь? Довольный Эдуард оскалился, ведь в перспективе можно было еще чего от меня получить. — Ну, давай, режим доброй феи пока еще включен. Спустя пятнадцать минут, мы пожали друг другу руки, и я оставил своего друга в кабинете наедине с самим собой. Пора отправляться домой, и показать Вике, как сильно она дорога мне, что готов даже на самые крайние меры. Возможно, они ей не понравятся, но чуть позже она свыкнется….  Глава 34 Виктория Вознесенская Две недели спокойствия сменились на новую череду потрясений. Я предполагала, что просто так затишье не пройдет бесследно. Мирослава категорически отказалась разговаривать со мной, потому что об этом ее попросила мать, являющаяся бывшей любовницей моего отца. Дубровский ходил чернее тучи, и многое все же мне не рассказывал. Но и я не настаивала, мне было не до его разборок с моей матерью, кстати которая припеваючи наслаждалась своими приемами, проводимыми в нашем доме. После последней ночи в «Готике», я попросила Костю пока что оставить наши походы, если он уже запланировал их. Не хотела видеть никого. Особенно осуждающие взгляды членов клуба. Уверена, каждый уже прослышал об истории, которая произошла с нами тогда. Вячеслав не поскупился, накатал в местной газетенке о «Готике», и о том, как его оттуда выгнали. Этот наглец исказил всё, вывернул историю таким образом, будто сам Дубровский заставил его приблизиться ко мне. Сволочь. Но тираж не успели разнести, хотя до моей матери все-таки глянцевый журнал дошел. В тот день мой телефон не переставал трезвонить, и я даже сорвалась, накричав на Костю. Мой любимый с достоинством выдержал мой нервный срыв, который дошел до белой ручки. Впервые в жизни я напилась. Боже, как мне было стыдно перед Дубровским. Он до сих пор с укором смотрит на меня, словно напоминает, что при первой же возможности накажет. Будто снова всё пропускаю через себя, и проведя по лицу, словно смахиваю эти жуткие воспоминания двухнедельной давности. — Ты готова? — загруженный вид Кости опять расстроил меня, но все-таки я села на кровати. Мягкий матрас промялся подо мной. Накрывшись шелковой простыней, смахнула длинные локоны назад за спину, и посмотрела на Дубровского, мотая отрицательно головой. Он нахмурился, затем приблизился к кровати и остановился возле меня. Прикасается к лицу, нежно гладит по щеке, задевая большим пальцем мою нижнюю губу. Пристально следит за своим действием, затем поднимает на меня свой черный, голодный взгляд. Уже неделю у нас с ним не было близости, черт возьми, и я сама соскучилась по Дубровскому. Встав на коленки перед ним, с меня упала простынь, и теперь я предстала перед ним абсолютно обнаженная, разгоряченная, жаждущая… Костя шумно сглотнул и прорычал, касаясь моей груди. Напряжение мигом пронзает все мое тело, и я простонала, когда мой Дом, схватил грудь, которая умещалась в его ладони. Он начал мять ее, и царапать ногтем, задевая не без этого возбужденный сосок. Я застонала, затем потянулась к его шее, желая притянуть к себе, жаждая вкусить страсть поцелуя. Но Костя покачал головой, впиваясь обеими ладонями в мои бедра. — Но почему? — с непониманием посмотрела на него, и села на попу. — Что не так, Кость? Почему ты отказываешься? Объясни?! — на последнем слове я уже снова сорвалась, и меня начало колотить. Быстро накинув на себя простынь, я спрыгнула с кровати и отправилась в ванную комнату, так и не дождавшись от Дубровского ответа. — Поторопись, — слышу приглушенный приказ в его исполнении, — в компании много дел, и мы должны быть там уже через полчаса. — Оставь меня, — с обидой проговорила, захлопывая демонстративно дверь. Я не знаю, что с ним происходит, черт возьми, но меня это начало беспокоить. Что если он жалеет о нас? Что если не такого финала он хотел, твою мать? Прислушиваясь к его шагам, понимаю, что Дубровский стоит у дверей. И я прислонилась, упираясь лбом и ладонью, словно могу так ощутить под кожей его плоть. Дыхание прерывистое, а закрыв глаза, ощущения становятся более осязаемыми. — Я люблю тебя, — вслух прошептала, и через секунду слышу его ответ: — И я тебя, Вика, — так же тихо, а потом раздались частые шаги, свидетельствующие об его уходе. Я хотела закричать, потребовать от него ответов, почему он в последнее время ходит, словно ему вшили датчик, который в любое время может сдетонировать, если он скажет что-то не то мне. Соскользнув по двери на пол, я облокотилась спиной о нее, закрывая лицо ладонями. Заплакала, чего не позволяла последние несколько дней. Я стала слишком плаксивой и меня все раздражало. Даже Вера, и та старалась особенно не задевать меня. В последнюю нашу встречу в прошлые выходные мы просто просидели в зале квартиры Дубровского и смотрели фильмы. Я рассказала ей, что случилось со мной, после того как девушка отдала мне мои вещи в клубе. Вера тогда метала гром и молнии по всей комнате, сокрушаясь на чем свет стоит, и даже порывалась напрячь Сашу, чтобы ее муж помог Дубровскому закопать Вячеслава. Воспоминание, что всплыло в данную минуту немного рассмешило меня, и вроде бы полегчало. Одно я знаю точно, что пора вытрясти из Кости всю душу, что он задумал, и почему скрытничает. Поднявшись на ноги, почувствовала головокружение и перед глазами зарябило. Меня слегка пошатнуло, но я успела схватиться за ручку двери, и как хорошо, что заперлась на замок, иначе бы улетела в комнату кубырем. — Чёрт, — выругалась, потом все-таки добралась до унитаза и, закрыв его, села. Меня лихорадило, и такое состояние уже было на протяжении недели. Покрывшись легкой испариной, я оторвала от туалетной бумаги несколько салфеток и промочила лоб. Руки все еще дрожали, но перед глазами уже не плясали мушки. Почувствовав себя более-менее, встала и умылась холодной водой. Затем посмотрела на себя в зеркало: глаза искрились, щеки на удивление порозовели, и теперь губы соперничали по краске с ними. Проведя ладонями по лицу, ополоснула его еще раз, раздумывая из-за чего у меня может быть такое состояние. В висках пульсировало, и чтобы минимизировать боль, полезла в аптечку, в которой напоролась на свои тампоны. Застыла, соображая, когда в последний раз у меня была менструация. Холодный пот прошиб насквозь, и я напряглась, подсчитывая дни. — Твою мать! — воскликнула, ударив по раковине, ощущая ладонью причиненную боль. — Боже, нет-нет, — отрицательно мотала головой, не веря своим же мыслям, которые с успехом посчитали дни моей долгой задержки. Не веря самой себе, стала ощупывать свое тело, отмечая, насколько грудь стала чувствительной, но я отказывалась верить в то, что могла забеременеть. Дубровский явно будет не в восторге, и все же мне следует сначала удостовериться, а потом сообщить, если будет о чем сказать. Вылетев из ванной, я быстро набрала Вере. Подруга со второго гудка ответила мне своим сонным голосом: — Вика, — простонала она, недовольная тем, что я разбудила ее. — Вера, кажется, я беременна, — шепотом сообщаю новость, и по ту сторону наступает гробовая тишина, которая жутко нервирует и сводит меня с ума. Я грызу ноготь, ожидая от Веры ответа. — Ну что ты молчишь? — не выдержав, сама нарушила молчание, всплеснув своей свободной рукой, а затем ладонью накрыла все еще свой плоский живот и заулыбалась, пряча ото всех свою улыбку за распущенными локонами. — Э…, — Вера никак не может подобрать подходящие слова. — Что мне делать? — не унимаюсь я, в пару шагов преодолевая комнату, останавливаюсь у окна, которое выходит на шикарные виды Москвы. Вдали виднеются здания Москва-Сити, куда, собственно, мы сейчас с Дубровским собрались. — Ты тест сделала? — спрашивает, шурша на заднем плане. Встает, судя по всему. — Саша, подожди, тут Вика с новостями, — бурчит она на своего мужа, и мужчина все же отстает от подруги. — Нет, — качаю отрицательно головой, — нет, еще не успела. — А как ты тогда выводы сделала, ну ты даешь, — нервно хохотнула Вера. — Тошнота, головокружения, задержка, в конце концов, — перечисляет она, словно загибает пальцы, оглашая симптоматику, которая сопутствует беременности.