– Уезжайте. Сказав это, он рухнул в высокую траву, будто охапка дров. Тейя подбежала к нему, упала рядом, но не ничком, как Эйвери. «Потому что я не умерла». Она перекатила его на спину, приподняла голову и увидела дыру в джинсовой рубашке чуть ниже груди. Как она сразу этого не заметила? Она что, слепа? Она повторяла его имя снова и снова, сначала тише, потом все громче, но его взгляд уже застыл и остекленел. Его не стало. Билли Коттон выбрался на крыльцо, нагой, с пистолетом Кука в руке. Уставился на жену Эйвери, рыдающую над трупом карлика. Коттон наблюдал за всем этим, как за драмой, в которой сам принимал участие. На лице его отражалась жалость и печаль. Он двинулся вниз по ступенькам, думая, что мог бы прочитать ей какую-нибудь проповедь. Как-никак она была последней, кто остался из его прихода. Вынесла столько тягот во имя него. Но когда Тейя увидела его с оружием, она отпрянула, будто заставляя себя бросить мужа. Встала на четвереньки и поползла, потом поднялась на ноги и побежала, чтобы в мгновение ока забраться в «Плимут». Коттон представил себе, каким, должно быть, выглядел в ее глазах – голый старик, размахивающий руками, еще и с пистолетом. Неуклюжий, как настоящее чудище. Колеса машины завращались на траве, взметая землю, и она вырвалась через ворота. Повернула направо, на окружную дорогу и исчезла из виду. Коттон дошел до оранжереи, где остановился, прислушиваясь к затухающему в пении цикад, сидящих на деревьях, шуму «Плимута». Бензиновый генератор зачихал за оранжереей, запнулся несколько раз и наконец замер. В наступившей тишине Коттон услышал иной звук из оранжереи – всхлипы и металлические лязги. Почти позабыв о пистолете в руке, Эйвери с любопытством вошел в дверь. Последний вздох Ее связь со зрением констебля затухала. Сердце замедлялось в унисон его сердцу. Лицо брата оставалось перед глазами – с вытаращенными глазами, забрызганное кровью. Под столом, в месте, где были тесные стекла и резкий свет. И лес зеленых растений Эйвери. Темнота. Миранда открыла глаза и увидела перед собой тлеющие останки Искриного дома. Огонь в печи к тому времени погас. Ветер пробирался сквозь кости лачуги, раздувал пепел, дым и золу, а Миранда чувствовала, как содрогается дом, и вспоминала сказки, которые рассказывала ей в детстве Искра. Там была ведьма, у которой дом отрастил куриные ножки и бродил по лесу, никогда не останавливаясь дважды в одном и том же месте. Так дом прятал ведьму, говорила Искра. Защищал ее. Ветер смолк. Девочка возникла на склоне, будто из воздуха. Она появилась рядом с пнем, где торчал топор. – Тебе нужно поторопиться, – сказала она. – Иду, – сказала Миранда. Ветер встряхнул банки в огородике Малька, развеяв видение. «Братик, – подумала Миранда, – я иду к тебе». Мальчик не один Когда женщина убежала, Малёк собрал всю свою храбрость, чтобы посмотреть на мертвого мужчину, который лежал на камнях в трех футах от него. Подол его рубашки был наполовину расстегнут, и оттуда вывалилось брюхо, из-за чего мужчина казался мальчику огромной забитой свиньей. Так эта женщина, с лезвием Птицы-Отца, с ним и обошлась – как с существом, которое найдет лучшее применение на другой стороне бытия. Малёк чувствовал какой-то неприятный запах – и это была не его рыбная вонь с примесью мочи и страха. Умирая, толстяк наложил себе в штаны. Малёк потянул за наручник, который прижимал его к стене. Кожа вокруг запястья уже была ободрана там, где ее касался металл. Свободной рукой он не мог дотянуться ни до чего, что помогло бы ему освободиться. Рука и нога болели там, где толстяк ударил его бутылкой. Плечо горело. Каждый вдох сопровождался болью. Он услышал голоса снаружи. Где-то кричала женщина. И еще шумел двигатель – громче, чем до этого, когда он мерно работал сразу за стеной, к которой был прикован мальчик. Он закрыл глаза, откинулся и постарался не думать о собственной глупости. Ведь он ушел без Сестры. И гадал теперь, где его подруга – в безопасности она или погибла? И если погибла, то значит ли это, что и он тоже умрет? Низкий гул прекратился. Лампы в формочках для пирога замерцали. Вся оранжерея погрузилась в темноту. Мальчик быстро дернул за наручник, в последний раз попытавшись освободиться, но сталь лишь сильнее врезалась ему в запястье. Единственный луч света прорезал темноту. – Кто здесь? – произнес голос. Голос, от которого у мальчика почти замерло от ужаса сердце. Он различил среди растений силуэт голого мужчины. Он видел его только ниже пояса – вид ему преграждала столешница. – Чарли? – позвал мужчина. Он сел рядом с трупом, положил ладонь на рукоять мачете, всаженного толстяку в череп. В другой руке у мужчины – пистолет. Малёк знал про пистолеты. Сестра наказала ему никогда не трогать дробовик, который Баба держала в шкафу. Мальчик постарался вжаться в стену, насколько мог, чтобы его не было видно, но цепь наручника звякнула о трубу. Голый мужчина присел и пригнул голову, чтобы заглянуть под стол. Глаза Птицы-Отца зияли черными пропастями. Он сел на камни, крякнул от боли. Какое-то время разглядывал мальчика. Он потянулся и схватил мачете, торчащее из черепа толстяка. Вытащил его – при этом раздался влажный звук, похожий на треск спелой дыни. Мальчик услышал шорох гравия, и в длинном луче света возникла девочка, ее фигурка напоминала вырезанную из бумаги куклу. При виде ее он почувствовал, как комок страха развязывается у него в груди, но потом снова сжался, когда Птица-Отец с ней заговорил. – Посмотри и увидишь, дитя, что нам уготовано. Девочка наклонилась и уставилась на Малька. Ее глаза расширились от страха за мальчика. – Нам надо торопиться, – сказала девочка. Она помедлила, а потом взяла старика за руку и попыталась осторожно поднять его на ноги. – Скоро здесь будут плохие люди. Над этим местом нависла черная туча. Но Птица-Отец сопротивлялся, притягивая ее к себе. – Это Провидение, – сказал он, мягко, с благоговением. – Нет, – ответила девочка, отстраняясь. – Он с этим не связан. Он не связан с тем, что я видела. – Связан, дитя. Он связан со мной. – Я никогда не видела ничего насчет него. Там были только вы и я. Это наш путь. Малёк услышал ее слова и понял только одно… «он связан со мной» …то, что он давно подозревал, когда просыпался от ужасных кошмаров. Сны, которые снились и ему, и этому чудовищу. И являли правду. Единственную правду, которую он когда-либо боялся узнать, и теперь, когда он узнал, – она словно пробила дыру у него в сердце. – Пора уходить! – взмолилась девочка. «Она пытается меня защитить», – подумал мальчик. – Теперь мы все вместе, – сказал Отец. – Так лучше. Лучше… Девочка быстро, как щитомордник, прыгнула Птице-Отцу на спину. Занесла руку высоко над головой и резко махнула ею вдоль его щеки. Птица-Отец сбросил с себя девочку и, пошатываясь, отступил в высокие зеленые деревья, где рухнул на землю. Мачете вылетело у него из руки. Девочка тоже упала, у нее перехватило дыхание. Одно из деревьев издало пронзительный крик: – ЧТО ТЫ НАДЕЛАЛА? Деревья расступились, и старик вышел вразвалочку, держась за щеку, из-под руки его струилась кровь. Он схватил девочку за руку и рывком потянул к себе, будто непослушную собачонку. – Кто ты? – спросил он гневно хриплым голосом. Сжал ее запястье – она разомкнула пальцы и выпустила окровавленный наконечник стрелы. Он обхватил девичье горло другой рукой, и от его щеки отвалился лоскут, будто кусок нарезанного рыбьего брюха. – Я ДУМАЛ, ЧТО ЗНАЮ ТЕБЯ! – проревел он. Малёк дернул за трубу в стене. Девочка зашипела и вцепилась в руку ногтями. Мальчик улегся на спину, не обращая внимания на боль в боку и плече, и уперся ногами в дно столешницы и с силой ударил по нему, так что стол, зазвенев инструментами, завалился на Птицу-Отца. Он отпустил девочку. Малёк протянул свободную руку, растопырив пальцы, будто моля о чем-то, чего нельзя было выразить словами, но девочка не видела его, когда упала задыхаясь на пол оранжереи.