Мы возвращаемся по туннелю, пока снова не добираемся до заветной двери. Все становятся на свои места – Они двинулись дальше, – докладывает Райден со своего конца. Ателла мгновенно достает свои инструменты. На этот раз ее руки двигаются быстрее. Она ковыряется в замке несколько минут. Еще два раза нам приходится останавливаться из-за звука гулких шагов, но, кто бы это ни был, он проходит по смежному туннелю. Мы больше никого не встречаем. И наконец раздается тихий щелчок. – Дело сделано, – тихо объявляет Ателла. Прежде чем встать, она раскладывает свои инструменты по местам. – Готово, капитан. От этих слов по моей спине пробегает холодок. Я действительно собираюсь это сделать. Я доверяю врагу больше, чем своему отцу. – Ателла, займи место Райдена. Ее губы округляются в знак легкой обиды. – Ты скоро увидишь, что внутри. Райден, за мной. Пока Ателла и Соринда наблюдают за концами туннеля, я хватаю один из факелов со стены и проскальзываю в комнату. Райден идет за мной. * * * Кабинет выглядит так, будто был высечен прямо из скалы. Стены из грубого, неотесанного камня, словно их выдолбили киркой. Обстановка роскошна и очень близка моему вкусу. На массивном письменном столе аккуратно разложены перья и пергамент. Все ящики заперты. Сиденье стула перед ним набито перьями, вероятно гусиными. Еще один стул прислонен к одной из стен, такой же мягкий, с черной тканью на сиденье. В дальнем углу шкафчика стоят ром, вино и два бокала. Отдельная стена отведена для шезлонга и книжного шкафа. Гобелен с изображением сражающихся сирен и пиратов висит напротив стола, рядом с одиноким стулом. Вставив факел в подсвечник на стене, я опускаюсь на колени перед столом и принимаюсь проверять замки на ящиках. Эти по сравнению с дверным – детская забава. Чтобы их открыть, мне не нужна Ателла. – Чем я могу помочь? – спрашивает Райден, пока я орудую отмычками. – Для начала ты мог бы помолчать. Не очень любезно с моей стороны, знаю. Но сейчас я слишком взволнованна, чтобы быть милой. Верхний ящик выдвигается, и я убираю отмычки. Здесь лежит только два предмета: кусок пергамента и металлический стержень. Сначала я вытаскиваю стержень. Он полый, не длиннее фута. На металле выбиты древние символы. Предполагаемое устройство для управления сиренами? Стержень не гудит, не пульсирует, не светится – не делает ничего мистического. На самом деле… Я более внимательно осматриваю участок рядом с одним из отверстий. Я узнаю стиль изготовления. Хакин, этот стержень создал один из кузнецов замка. На конце слабо виднеется его подпись. Он спрятал ее в одном из древних символов. Любой, кто не знаком с его работами, не заметил бы этого. Зачем отцу понадобилось заказывать странный стержень? Внутри нет стекла для подглядывания или чего-то еще – вообще ничего, что могло бы сделать эту вещицу полезной. Хотя, вероятно, при желании им можно кого-нибудь ударить. Я вытаскиваю пергамент и быстро читаю короткие фразы, написанные отцовским почерком: … контроль сирен… … использовать с осторожностью… … иммунитет к чарующей песне… Райден читает через мое плечо, но я не возражаю. Все больше и больше вещей проясняется. Откладываю пергамент и снова беру в руки устройство. Я смеюсь: – Это фальшивка. Никому не показалось подозрительным, что мой отец установил усовершенствованный замок на входной двери, но такой хлипкий на ящиках своего стола? Король пиратов, скорее всего, подбросил эту вещь для шпиона, чтобы тот дал ложную информацию. И это, – я поднимаю стержень, – это просто кусок металла. Вордан и его шпион – идиоты. Мои плечи опускаются, напряжение наконец покидает меня. Какая же я дура, что послушала Вордана. Я позволила ему сыграть на своих чувствах. Конечно, у отца наверняка что-то приготовлено для шпионов, бродящих по крепости. Может, перед отъездом я рискну отправиться в подземелье еще раз, чтобы избавить этот мир от Вордана. Я зря рисковала нашими жизнями. Возвращаю вещи в ящик и запираю его. Я уже собираюсь увести Райдена отсюда, когда мой взгляд цепляется за шкафчик с ромом. Там два стакана. В комнате два стула. Но отец – единственный, кто имеет право входить в эту комнату и выходить из нее. В одно мгновение я подхожу к гобелену, отодвигаю его в сторону и ощупываю стену в поисках какого-нибудь выключателя. И нахожу его. Стена выдвигается наружу, и у меня перехватывает дыхание при виде открывшегося зрелища. Райден подходит ближе. Женщина сидит на другом шезлонге, уставившись на висящую на стене картину с изображением морского заката. Красивее созданий я не встречала. Ее темно-рыжие волосы вьются вокруг плеч, как завитки пламени. Ее кожа такая светлая, словно женщина никогда не видела солнца. У нее длинные ресницы, такие же рыжие, как и волосы. Ее фигура скрывается за простым платьем. И хотя она выглядит хрупкой и несколько осунувшейся, я знаю, что когда-то она была сильной и красивой. Женщина не поворачивается, когда я вхожу в комнату, хотя она точно меня слышит. Ее глаза на мгновение закрываются, как будто это беспокойство раздражает ее. Я чувствую, как слезы подступают к уголкам моих глаз, но приказываю себе не плакать. Пока что. Я пытаюсь заговорить, но слова застревают в горле, превращаясь в кашель. Она смотрит на меня, и в этих зеленых глазах читается такое удивление, что все мои подозрения о том, что никто, кроме моего отца, никогда ее не видел, подтверждаются. Я снова пытаюсь заговорить. – Как вас зовут? – На этот раз слова получаются разборчивыми, но почему-то кажутся слишком громкими. – Авали, – отвечает женщина. Ее голос так же красив, как она. Она поднимает руку, чтобы прикрыть разинутый от удивления рот. Ее пальцы дрожат. – Ты Алоса? На этот раз я не могу сдержать слез. Я плачу и не могу остановиться, да у меня и нет желания этого делать. – Мама? Одним грациозным движением женщина встает. Не успеваю я опомниться, как она уже обнимает меня так крепко, что я едва могу дышать. Объятия странные – раньше меня так не обнимали, – но восхитительно приятные. Такая простая вещь говорит так много без единого слова. В моей голове звучат тысячи вопросов, каждый из которых отчаянно пытается оказаться первым. Как? Когда? Почему? Почему кажется самым важным. – Почему ты здесь? – спрашиваю я, когда мне наконец удается унять слезы. Она отступает назад, чтобы осмотреть меня с головы до ног. – Какая же ты красивая. Благословенный океан, ты совсем на него не похожа. Слезы текут из ее собственных глаз, и, прежде чем снова сосредоточиться на мне, она прикасается к ним, будто не знает, что с ними делать. – О, моя милая девочка. Наконец-то. Она снова прижимает меня к себе, и я удивляюсь, как такая хрупкая женщина может быть такой сильной. Кто-то покашливает позади нас. Мгновение я паникую, пока не вспоминаю, что это Райден. – Я, пожалуй, подожду там, – говорит он, давая нам немного уединения. Уверена, он все равно услышит весь разговор, но в любом случае это очень любезно с его стороны. – Кто это? – спрашивает мама. – Райден. Он… член моей команды. – Твоей команды?