И, кажется, Оуэн это чувствует. Он бормочет мне милые слова, целует в шею, и пусть даже это наш первый раз вместе, каким-то образом Оуэн читает меня как открытую книгу – он точно знает, что нужно делать. – У меня такое чувство, будто я сейчас сломаюсь, – бормочу я ему в шею, цепляясь за его сильные плечи. – Я тебе не позволю. Кончи для меня. – Голос у него глубокий и напряженный, но в то же время такой искренний, что во мне внезапно раскрывается нечто новое. Не снижая темпа, он прижимается поцелуем к моим губам и все так же ищет внутри меня то, что спало так долго. Я делаю глубокий вдох и отдаюсь наслаждению. Но именно следующие его слова окончательно освобождают меня. – Я не могу насытиться тобой, – стонет он голодно, с животной страстью. И вдруг он проскальзывает на всю длину и остается внутри, пока я дергаюсь, сжимаюсь и распадаюсь под ним на части. Наконец-то. Я едва не рыдаю от наслаждения. Оргазм такой мощный и яркий, что, кажется, он длится вечно. Жар прокатывается через меня великолепными волнами, пока все внутри расслабляется, горячее и пульсирующее. Он догоняет меня с полной силой, и с его губ снова срывается стон. – Твою мать, Бекка. – Его большое тело дрожит, когда я прижимаю колени к его бокам, притягивая его еще ближе. – Больше не могу, – бормочет он мне в шею, прежде чем кончить. После мы лежим поперек постели жаркой, раскрасневшейся грудой, оба не в силах отдышаться. Он кладет руку мне на бедро и издает глубокий вздох – звук где-то между облегчением и удовлетворением. И, уж поверьте, я его понимаю. После многих лет нервов, избегания близости и страха перед сексуальным контактом, как перед чумой, я чувствую, как моя сексуальная тревога медленно отступает, оставаясь позади. – Как ты себя чувствуешь? – спрашивает он, как только нам удается отдышаться. Он смотрит на меня так, будто от моего ответа зависит все. – Идеально, – выдыхаю я, одаривая его усталой, но довольной улыбкой. – А ты? – Идеально, – отвечает он, и тут же его живот возвещает о голоде, и мы оба разражаемся смехом. – Ну, идеально, но немного проголодался. Ты готова к тому десерту, о котором я говорил? – Я уже думала, ты про него забыл. После того как Оуэн бросает презерватив в мусорное ведро, он надевает спортивные штаны и черную футболку, которая плотно обтягивает его круглые бицепсы, когда он роется в ящиках. Улыбка блуждает на губах, когда он находит и протягивает мне то, что искал. – Вот, можешь надеть это. Это один из его старых свитеров. Сердце подскакивает к горлу. – Ты уверен? – Я провожу большим пальцем по гладкой ткани, потом – по белым буквам его фамилии на спине. За эти годы Оуэн приводил домой немало женщин, но только не в свою спальню, и он ни за что на свете не позволит ни одной из них хотя бы примерить его свитер. – Конечно. Ты заслуживаешь носить его, как никто больше. Когда я накидываю его, Оуэн смеется тому, как он на мне висит. Практически как платье. – Выглядишь очаровательно, – говорит он, подбадривая меня. – Давай. Нас ждет десерт. На кухне Оуэн достает все для пломбира с карамелью: мороженое, вишни, рубленые орехи, взбитые сливки и сливочную помадку. – Нам-ням, – говорю я, вскакивая на стойку, чтобы сесть рядом с ним, пока он готовит две миски. – Хочешь еще вина? – спрашивает он, глядя на бутылку в левом углу стола. Я качаю головой. – Нет, спасибо. Думаю, оно сделало свое дело. Оуэн коротко смеется. – Я гадал, кончился ли твой обет трезвости после расставания с текилой. Я издаю стон, хватаясь руками за живот. – Прежде всего, не напоминай мне о текиле. Мне кажется, это была самая травмирующая ночь в моей жизни. – Но постой, – ухмыляется Оуэн. – Посмотри, куда это нас привело. К лучшей в мире сделке. – Он вручает мне чашку с изумительно выглядящим месивом. Я принимаю десерт и сглатываю невесть откуда взявшийся ком в горле. Я почти забыла, что все это было лишь для того, чтобы помочь мне стряхнуть с себя мое тяжелое сексуальное прошлое. У меня такое чувство, будто это стало чем-то большим. По крайней мере, для меня. Но как насчет Оуэна? Неужели для него это – всего лишь эксперимент? Он что, просто уйдет, когда все будет кончено? Я знаю, мы договорились, но в этот момент мне кажется, словно это самое невыполнимое обещание, какое я могла дать. Мы наслаждаемся мороженым, сидя на диване и прижавшись друг к другу. После решаем не смотреть кино, а сразу же лечь спать. Что, вероятно, к лучшему. Меня снова обуревают мысли. Сомневаюсь, что я смогла бы прочистить мозги настолько, чтобы сосредоточиться на фильме. Когда мы забираемся в постель, он тут же обхватывает меня своими большими руками, притягивая к себе. Я чувствую себя такой маленькой и защищенной в его объятиях, будто я, наконец, дома. Но мне едва удается насладиться этим чувством – снова обуревает тревога. Так он обнимал женщин до меня? Потому что в одном я на сто процентов уверена: мне с ними не сравниться. Я слишком стара, чтобы быть настолько неопытной, и слишком молода, чтобы стать такой искушенной. А такой сексуальный бог профессионального хоккея, как Оуэн Пэриш, заслуживает лучшего, чем сломанная женщина. Чем дольше я лежу тут, тем четче оформляются и наполняют грудь тревогой мои худшие страхи. – Ты в порядке? – спрашивает Оуэн, чуть приподнимаясь. – Ты напряглась. Я киваю, прерывисто вздыхая и медленно выдыхая. – Да. Я в порядке, – вру я. – Просто устала, вот и все. Борясь с голосами в своей голове, повторяющими, что я ему не подхожу, я обнимаю парня и просто держу – обнимаю так же сильно, как он обнимает меня. Но есть лишь одно существенное отличие… Он держит меня так, будто я могу в любой момент рассыпаться. А я держу его так, будто он может убежать. В данный момент я не уверена, что хуже. Глава 15 Совершенно новый день Оуэн Это новый опыт. Не могу сказать, что когда-либо просыпался с девушкой в своей постели. По крайней мере, с тех пор, как мы случайно заснули с моей школьной подружкой, когда смотрели ужастик. Знаю, вы гадаете, как можно заснуть под ужастик? Ну, возможно, в этом деле была замешана некая трава. Мне пришлось утащить свою подругу прочь до того, как проснулись родители. К счастью, мне не придется делать этого с Беккой. Она лежит на боку, отвернувшись от меня, и я перекатываюсь ближе, притягивая ее, сонную, к себе. – Ммм, – сонно мычит она. – Ты не спишь. – Да, только проснулся. Как спалось? Она потягивается, расслабляясь в моих объятиях. – Чудесно. Тут была огромная теплая подушка для тисканья. Я коротко смеюсь. – Да, было мило, а? – Те пару раз, что я просыпался, я был счастлив осознать, что я не один… что она все еще в моей постели, тихо дышит рядом. Проведя ладонью по ее бедру, я прикасаюсь губами к ее затылку, запечатлевая нежный поцелуй. Она прижимается ко мне бедрами, и мне интересно, чувствует ли она, что у меня встал. Конечно, я снова ее хочу. Но я не собираюсь испытывать судьбу. Дело не во мне и не в моих желаниях, а в том, чтобы Бекка снова привыкла к сексу. Так что, если она не захочет, я не стану ничего предпринимать. Живот у меня бурчит, и она коротко смеется. – Ты когда-нибудь бываешь не голодным? – Я всегда могу что-нибудь перехватить. Как насчет моей знаменитой эпичной яичницы-болтуньи? – спрашиваю я. – Какая девушка может отказаться от такого? Мы одеваемся, а потом завтракаем кофе и яичницей на кухонном островке. Поскольку позже я планировал сыграть с ребятами в тренировочном зале в баскетбол, Бекка говорит, что после завтрака она уедет. – Спасибо за яичницу, – говорит она, целуя меня в щеку, пока я загружаю посудомоечную машину. – Сейчас избавлю тебя от своего присутствия. Только заберу свою сумку. – Уверена? – спрашиваю я, вытирая руки кухонным полотенцем. Я не хочу, чтобы она думала, будто ей нужно спешить, не хочу, чтобы это утро после было неловким. Она кивает, прикусив губу, делает паузу, затем на губах ее появляется ленивая улыбка. – Прошлая ночь была… – Крышесносной, – говорю я. – Ты невероятная. И такая сексуальная. Ее улыбка становится еще шире. – Я имела в виду ужин. Я издаю низкий смешок. – Чертовка.