Выключаю телевизор, выхожу в прихожую. На цыпочках поднимаюсь к себе в комнату, осторожно закрываю дверь. Потом иду к кровати и достаю из-под матраса коричневую тетрадь. Усаживаюсь на пол спиной к кровати. Теперь я знаю, кто она – женщина, которую я видел в лесу, Ханне. О ней было написано на сайте местной газеты. Из статьи я узнал, что у нее «частичная потеря памяти» и что, когда ее подобрала машина, Ханне была в компании «молодой женщины». Полиция просит молодую женщину связаться с ними. Там был номер телефона. Любая информация может быть полезна, потому что коллега Ханне, полицейский из Стокгольма, бесследно пропал. Дальше было написано, что Петер в день исчезновения был одет во «фланелевую рубашку в красно-белую клетку и синюю куртку марки „Сэйл Рэйсинг“». Прочитав статью, я подумывал позвонить на этот номер. Но позвони я в полицию, они бы сразу поняли, что это я был там в лесу в лифчике, платье и в туфлях на каблуках. А это невозможно. Совершенно немыслимо. Я подумывал пойти в участок и отдать тетрадь, но участок находится в Вингокере и открыт только один день в неделю. Да и как бы я объяснил, как она у меня оказалась? Я много думал о том, что случилось, и решил, что лучше всего будет прочитать записи и посмотреть, есть ли там что-нибудь важное, что может помочь полиции с расследованием. Сказано – сделано. Я открываю влажную тетрадку. На первой странице написано «Дневник» старомодным косым почерком. А под ним: Читать утро + вечер. Любопытно. Зачем писать, что дневник нужно читать утром и вечером, как будто это лекарство по рецепту? И еще: разве дневник не пишется только для себя? Ханне это сама себе написала? Читать утро+вечер? Как-то странно. Перелистываю титульные страницы и открываю алфавитный указатель на целый разворот. После каждого слова идут цифры. Я провожу пальцем по списку и читаю ряд на букву М. Малин Брундин, полицейский: 5, 6, 8, 12, 20 Модус: 12, 23, 35 Металлический штифт в кости: 12, 23 До меня не сразу доходит, что это алфавитный указатель с номерами страниц. Я проглядываю дневник. Ханне пометила каждую страницу номером. Но зачем? Это же дневник, а не книга для записи кулинарных рецептов. Не найдя логического объяснения, я переворачиваю страницы и начинаю читать. Илулиссат, 19 ноября Разве можно быть такой счастливой? Я именно там, где всегда хотела оказаться. С мужчиной, которого люблю. Вчера утром П. разбудил меня, принеся завтрак в постель. Он был в деревне и купил хлеб с семечками, который я так люблю. Это такая малость – сходить за хлебом. Но его забота греет мне душу. Мы все утро провели в кровати. Занимались любовью, читали газету, заказывали кофе в номер. Потом мы долго гуляли и обедали в лучах заходящего солнца. Солнце тут садится рано, около двух часов дня. Погода все еще хорошая, но холоднее, чем две недели назад. Дни тоже стали короче. Светло только три часа в сутки. Через десять дней наступит полярная ночь. Тогда будет темно круглые сутки. Солнце вернется обратно только в январе. П. считает, что это жутковато, но я хотела бы остаться. Я не скучаю по дому. Впервые в жизни я полностью счастлива. Несмотря на то, что моя память хуже день ото дня, даже это не может потревожить моего абсолютного гренландского счастья. Я и не знала, что такое счастье возможно. Но подозреваю, что ненадолго. Илулиссат, 20 ноября Последний день в Гренландии. Великолепная погода, когда солнце наконец-то решилось выйти. Вода как зеркало. Айсберги покачиваются в заливе. Одни гигантские – длиной в километр, другие маленькие, с хлопковыми шапочками на верхушках. Цвета – от белоснежного до матово-бирюзового. Я буду скучать по айсбергам. Им и древнему поселению Сермермиуту, которое мы посетили сегодня. Я прижала ладони к круглым камням, которые миллионы лет шлифовал исландский лед, и пыталась представить жизнь в долине: поколения за поколением инуиты жили здесь, не оставив после себя следов, – в отличие от нас, современных людей, оставляющих после себя неизгладимый отпечаток везде, куда ступит наша нога. Завтра утром мы возвращаемся в Швецию. Я обожаю это место. И был бы у меня выбор, осталась бы здесь навсегда. Проводила бы долгую темную зиму при свете очага. Но выбора у меня нет. Надо возвращаться. Отпуск закончился. На две недели раньше намеченного срока. Нам предстоит расследовать cold case – висяк в маленькой деревне около Урмберга. Там восемь лет назад обнаружили скелет пятилетней девочки. Дело снова открыто. Мы отправимся туда сразу по возвращении. Жизнь: всегда есть место, куда нужно ехать, всегда есть кто-то, кто в тебе нуждается. На этот раз это мертвая девочка в древнем захоронении. Я смотрю на записи в дневнике и размышляю. Ханне пишет о девочке, которую нашли в могильнике восемь лет назад. Мне тогда было шесть лет, я мало что помню, но папа рассказывал, что Малин собиралась с друганами нажраться у могильника и ждать привидение, но вместо этого наткнулась на череп, когда писала в кустах. Пытаюсь представить, каково ей было. Посреди ночи, при свете полной луны, обнаружить скелет. Пытаюсь, но не могу. Слишком абсурдно. Такое происходит только в кино или в других местах, может, в Стокгольме. Но не в Урмберге. Продолжаю чтение. Я не хотела уезжать из Гренландии раньше времени. Мы даже поссорились. Точнее, я ссорилась, а П. куксился. Я спросила: неужели мертвая девочка ему дороже меня? Он сказал, что я в свои шестьдесят веду себя как ребенок. Что он ждал от меня понимания. Шестьдесят. П. говорит, что я красива. Но я не вижу ничего красивого в морщинах и дряблой коже. Но, с другой стороны, есть вещи и похуже старения. Моя память например. С каждым днем она все хуже и хуже. Наверно, надо бы позвонить врачу из клиники памяти, но мне не хочется. Они все равно ничем не смогут помочь. Лекарства, затормаживающие процесс, я уже принимаю. Больше ничего с моей болезнью поделать нельзя. Я сидела на кровати и пыталась вспомнить, чем мы занимались днем, но не могла. Часы испарились из памяти, словно их смыло мощным растворителем. Память – она как дрозд. Врачи говорят, что у меня «хорошо сохранились когнитивные функции». Слабое утешение, но хоть что-то. Я КОГНИТИВНО ПОЛНОЦЕННА, несмотря на морщины, седые волосы и деменцию. Но я бы не стала писать такое в объявлениях о знакомстве: «Шестидесятилетняя женщина с хорошими умственными способностями ищет спортивного мужчину для уютных домашних вечеров и долгих лесных прогулок». Вчера: П., разумеется, заметил, что что-то было не так, но я ничего не сказала, когда он спросил. Лучше умру, чем расскажу ему. Да, я эгоистка, но я не хочу его потерять – мужчину, которого я люблю, чье тело я обожаю. Я не знаю, чем все это закончится. Мое состояние ухудшается. П. не захочет быть со мной. Или не сможет. Тогда я его потеряю. Нет, П. не должен знать. Кефлавик, Исландия, 21 ноября