— Не так уж мало. — Нас мало. Мушкетеров. Ты, я, Бейкер, Абрахам, Колли Паркер и Стеббинс, если ты его считаешь. Почему бы не посчитать Стеббинса? Итак, шестеро мушкетеров и двадцать оруженосцев. — Ты еще думаешь, что я выиграю? — Почему это весной тут такой туман? — Слышишь? — Нет, не думаю. Выиграет Стеббинс. Он несокрушим, как алмаз. Говорят, в Вегасе на него ставят девять к одному — с тех пор, как выбыл Скрамм. Он ведь почти не изменился с начала пути. Гэррети кивнул. Он достал тюбик с мясной пастой и начал есть, пока не появился долго хранимый сырой гамбургер Макфриса. — А тебе не кажется странным? — спросил Макфрис, рыгнув. — Снова появиться дома после всего этого? Гэррети снова почувствовал воодушевление. — Нет, — сказал он. — Мне это кажется совершенно естественным. Они спускались с длинного холма, и Макфрис вгляделся в белое облако внизу. — Черт, там туман еще гуще! — Это уже не туман. Это дождь. Дождь падал медленно, явно не собираясь прекращаться. — А где Бейкер? — Где-то сзади, — сказал Макфрис. Гэррети, не говоря ни слова — слова теперь были роскошью, — отстал. В тумане он не нашел Бейкера и вновь оказался рядом со Стеббинсом. Макфрис назвал его алмазом, но и в этом алмазе появились маленькие трещинки. Сейчас они шли вдоль полноводного течения реки Андроскоггин. На другом берегу возвышались в тумане постройки Портервиллской текстильной фабрики, похожие на башни средневекового замка. Стеббинс не поднял глаз, но Гэррети знал, что он заметил его присутствие. Оставалось ждать, когда он пожелает вступить в разговор. Дорога изогнулась, и они перешли реку по мосту. Внизу бурлила вода, одетая хлопьями желтой пены. — Ну? — Побереги дыхание, — сказал Гэррети. — Тебе оно еще пригодится. Они прошли мост, и толпа опять сомкнулась вокруг них. Река осталась слева, а справа возвышался почти отвесный холм. Зрители забирались на деревья, на кусты, друг на друга и хором выкрикивали имя Гэррети. Он вдруг увидел девушку из Брикьярд-Хилл по имени Кэролайн. Она уже была замужем, имела ребенка. Она могла бы в свое время дать ему, но он был мал и глуп. Впереди Паркер еле слышно выругался. Они опять взбирались на холм, но это был последний холм перед Фрипортом. Все как-то сгрудились на вершине (у Кэролайн была отличная грудь, и она всегда носила облегающие свитера), потом начали спускаться. — Ну? — повторил Стеббинс, отдышавшись. Выстрелы. Упал парень по имени Чарли Филд. — Ничего, — сказал Гэррети. — Я просто искал Бейкера, а набрел на тебя. Макфрис думает, что ты выиграешь. — Твой Макфрис — идиот, — сказал Стеббинс. — Ты правда думаешь, что разглядишь свою девушку в такой толпе? — Она будет впереди. У нее есть пропуск. — Полицейские слишком заняты, чтобы следить, у кого есть пропуск, а у кого нет. — Это неправда, — Гэррети сердился, потому что Стеббинс вторил его собственным опасениям. — Зачем ты так говоришь? — Ты действительно хочешь видеть свою мать? — Что? — Ты не хотел в детстве жениться на ней, когда вырастешь? Многие дети хотят этого. — Ты что, спятил? — Почему ты думал, что можешь выиграть, Гэррети? У тебя второсортный интеллект, второсортная физическая подготовка и наверняка второсортное либидо. Я уверен, что ты не спал со своей девушкой. — Заткни свой поганый рот! — Так ты девственник? Может, ты тяготеешь к мужчинам? Не бойся ты говоришь с Папой Стеббинсом. — Я переживу тебя, даже если придется идти до Вирджинии! — крикнул Гэррети в гневе. Он не помнил, чтобы так злился на кого-нибудь за свою жизнь. — Ладно, ладно, — успокаивающе сказал Стеббинс. — Понимаю. — Мать твою! — О, интересное слово! Почему это ты его вспомнил? Гэррети на миг показалось, что сейчас он бросится на Стеббинса или упадет в обморок от гнева, но он не сделал ни того, ни другого. — Даже если придется идти до Вирджинии, — повторил он, стиснув зубы. Стеббинс сонно улыбнулся: — Я чувствую, что могу идти хоть до самой Флориды, Гэррети. Гэррети отшатнулся от него и пошел искать Бейкера. Гнев по-прежнему кипел в нем, смешиваясь с бессильным чувство стыда. Стеббинс, похоже, хотел вывести его из себя, и ему это удалось. Бейкер шел рядом с парнем, которого Гэррети не знал. Голова его была опущена, губы беззвучно шевелились. — Бейкер! Бейкер поднял голову, мелко трясясь, как собачонка: — А, Гэррети. — Да. — Мне снился сон. Ужасно реальный. Который час? — Без двадцати семь. — Дождь, похоже, будет идти весь день? — По…аай! — Гэррети качнулся, на миг потеряв равновесие. — Проклятая подметка отлетает. — Оторви их к черту, — посоветовал Бейкер. — Ногти врастут в них, и будет еще хуже. Гэррети скинул один туфель и пнул его в направлении толпы. К нему сразу же потянулись жаждущие руки; завязалась потасовка. Другой туфель не хотел слезать — нога в нем распухла. Гэррети нагнулся, получил предупреждение, но все же стащил туфель с ноги. Он хотел тоже кинуть его в толпу, но пожалел силы и оставил просто лежать на дороге. Вдруг на него нахлынула волна отчаяния. Он шел и тупо думал: «Я остался без обуви. Я остался без обуви». Дорога под ногами была холодной. Сквозь остатки носков Гэррети ощущал каждый камешек. Он подошел к Бейкеру, который тоже шел без обуви. — Я почти готов, — сказал спокойно Бейкер. — Я тоже. — Знаешь, я вспоминаю все хорошее, что со мной было. Один раз я впервые пригласил девушку на танец, и какой-то пьяный хер попытался ее у меня увести. Я вывел его наружу и набил морду — смог потому, что он был такой пьяный. И та девушка на меня так смотрела, что я был на седьмом небе от счастья. Вспоминаю мой первый велосипед. И как в первый раз читал «Женщину в белом» Уилки Коллинза… Это моя любимая книга. Вспоминаю, как сидел с удочкой над прудом, и как лежал во дворе с книжкой комиксов. Гэррети, я думаю об этом, как будто я уже старик. На них брызнул серебристый утренний дождик. Толпа приутихла, но не уменьшилась — шеренгами вдоль дороги тянулись выжидающие лица под плащами и зонтиками. Бесконечный ряд серых лиц, похожих, как близнецы. — Надеюсь, уже не будет темно, — сказал Бейкер. — Ненавижу идти в темноте, не зная, кто я и что я здесь делаю. Надеюсь, все кончится до темноты. Гэррети начал говорить, но его прервали выстрелы. Бейкер скривился: — Вот чего я боюсь. Этого звука. Зачем мы делаем это, Гэррети? Мы все сошли с ума. — Не знаю. Не знаю. — Мы все в ловушке. Длинный путь продолжался. Они проходили знакомые Гэррети места — заброшенные фермерские дома, птичники, засеянные поля. Он помнил, казалось, каждый дом. Ноги словно наполнились новой силой. Ему хотелось лететь. Но, может быть, Стеббинс прав — их там не будет? К этому лучше подготовиться. Пронесся слух, что у одного из участников аппендицит. Гэррети не обратил на это внимание — он думал только о Фрипорте и о Джен. Стрелки на его часах жили какой-то своей дьявольской жизнью. Они не хотели двигаться. Но в любом случае до Фрипорта оставалось не больше пяти миль. Небо немного прояснилось, но оставалось облачным. Дорога под дождем превратилась в черное зеркало, и Гэррети почти видел в ней искаженное отражение собственного лица. Он прижал руку ко лбу — лоб пылал. Джен, о Джен… Знала бы ты… Парень с болью в боку, Клингерман, начал кричать. Гэррети вспомнил тот Длинный путь, который он видел — как раз во Фрипорте, — и участника, который монотонно твердил: «не могу, не могу, не могу». «Клингерман, заткнись!» — взмолился он про себя. Но Клингерман все шел, продолжая стонать и вскрикивать, прижав руки к боку, а часы Гэррети продолжали идти. 8.15. «Где ты, Джен? Я не знаю уже, что ты для меня, но я еще жив и хочу, чтобы ты была там. Очень хочу». 8.30. — Мы уже близко к этому чертову городу? — спросил Паркер. — А тебе-то что? — спросил Макфрис. — Нас-то там никто не ждет. — Меня ждут девушки повсюду, — сказал Паркер. — Только посмотрят, так и сразу писают в штанишки, — его лицо осунулось и вытянулось, оставив от прежнего Паркера только тень.