Он слишком сильно отстал, получил предупреждение и, ускорив шаг, оказался рядом со Стеббинсом. — О, Рэй Гэррети! — сказал Стеббинс. — С добрым утром. В чем дело? Гэррети вторично пустился в объяснения насчет Скрамма и его жены, и за это время еще один парень получил пропуск (на куртке у него было написано «Ангелы ада на колесах»). Закончив, он терпеливо ждал ответа Стеббинса. — Почему бы и нет? — спросил Стеббинс, дружелюбно улыбаясь Гэррети. Гэррети с каким-то суеверным ужасом почувствовал, что отчаяние добралось и до него. — Звучит так, будто тебе нечего терять, — заметил он. — Нам всем нечего терять, — улыбнулся Стеббинс. — Так легче уходить. Но пойми меня правильно, Гэррети, — я не могу обещать. Сейчас этот бедняга еще кажется вам важным. Я даже скажу почему — вы пытаетесь зацепиться за будущее своим обещанием. Раньше, до Поворота, когда у нас были еще миллионеры, они основывали фонды и строили библиотеки. Они тоже пытались зацепиться за будущее. Некоторые делают это детьми, но никто из них, он широким жестом обвел участников, — не оставит ни одного ублюдка. То, что я говорю, не шокирует тебя? — Нет, — пробормотал Гэррети. — Ты и твой друг Макфрис выбиваетесь из этого балагана. Я не понимаю, почему вы здесь. Кстати, ты всерьез воспринял то, что я говорил тебе вечером? Насчет Олсона? Гэррети кивнул. — Ну и зря, — Стеббинс рассмеялся. — Не было у него никаких секретов. Я пошутил. Гэррети чуть улыбнулся: — Знаешь, я думаю, ты вечером сказал что-то лишнее и теперь боишься. — Думай, как знаешь, Гэррети. — Можешь скрывать это, но ты боишься, Стеббинс. Тебе нравится думать, что все подстроено. Но вдруг это честная игра, тогда что? — Что ж, иди и думай, что это честная игра. Не все ли равно, с какой уверенностью подыхать? — Опять врешь, — сказал Гэррети, но Стеббинс лишь коротко усмехнулся и опять уставился на свои ноги. Гэррети побрел вперед, туда, где Макфрис, Пирсон, Абрахам и Бейкер собрались вокруг Скрамма, как встревоженные тренеры вокруг получившего травму боксера. — Как он? — спросил Гэррети. — Почему ты их спрашиваешь? — удивился Скрамм. Он уже не говорил, а шептал. Прежний болезненный румянец уступил место восковой бледности. — Ладно, спрошу тебя. — О, неплохо, — Скрамм закашлялся. Это был захлебывающийся, глухой кашель, будто идущий из-под воды. — Неплохо. Молодцы, что решили позаботиться о Кэти. Я уже не думаю, что смогу это сделать сам. — Не говори много, — предупредил Пирсон, — ты выматываешься. — Какая разница? Раньше или позже, — Скрамм печально оглядел их, потом медленно покачал головой. — Почему я заболел? Я ведь шел так хорошо. Даже когда устал. Почему Бог сотворил такое со мной? — Не знаю, — сказал Абрахам. Гэррети снова почувствовал страх перед великой тайной смерти и попытался его отогнать. Это чувство было особенно неприятным, когда умирал друг. — Который час? — спросил внезапно Скрамм, и Гэррети сразу вспомнил Олсона. — Десять минут одиннадцатого, — ответил Бейкер. — Прошли около двухсот миль, — добавил Макфрис. — Ноги у меня не устали, — сказал Скрамм. — Это уже кое-что. Невдалеке восторженно закричал ребенок: — Эй, мама! Посмотри на вон того большого парня! Вот это лось! Гляди, гляди! Гэррети вгляделся в толпу. Кричал мальчишка в рубашке с коротким рукавом, размахивающий недоеденным сэндвичем. Скрамм помахал ему. — — Дети милые, — сообщил он. — Надеюсь, у Кэти будет мальчик. Мы оба хотели мальчика. Девочка тоже неплохо, но парень… Понимаете… Он продолжает фамилию. Хотя Скрамм — не такая уж знаменитая фамилия, он усмехнулся, а Гэррети вспомнил слова Стеббинса о попытке зацепиться за будущее. К ним подошел толстощекий Уокер в голубом свитере и сообщил новость. У Майка, брата кожаного Джо, начались желудочные колики. Скрамм потер лоб. Его грудь вздымалась и опадала в такт кашлю. — Я знаю этих парней, — сказал он. — Приехали со мной вместе. Они хопи. — Ты нам говорил. — Разве? — удивился Скрамм. — Ну ладно. Похоже, они хотят составить мне компанию. Интересно… Не договорив, он ускорил шаг и пошел вперед. Уходя, он обернулся, и лицо его было спокойным. — Не знаю, увидимся ли мы еще, — сказал он также спокойно. — Прощайте, ребята. Макфрис отозвался первым: — Прощай, — сказал он хрипло. — И желаю удачи. — Да, удачи тебе, — повторил Пирсон и отвернулся. Абрахам хотел что-то сказать и не мог. — Держись, — лицо Бейкера было суровым. — Прощай, — прошептал Гэррети пересохшими губами. — Прощай, Скрамм, и хорошего отдыха. — Отдыха? — Скрамм рассмеялся. — Может, настоящий ДЛИННЫЙ ПУТЬ — только начинается. Он шел, пока не поравнялся с Майком и Джо. Майк шел, прижав руки к животу, но не сгибался. Скрамм заговорил с ними. — Что они хотят делать? — испуганным шепотом спросил Пирсон. Никто ему не ответил. Совещание окончилось, и Скрамм пошел рядом с Майком и Джо. Даже на таком расстоянии Гэррети слышал его натужный кашель. Солдаты внимательно разглядывали всех троих. Джо положил руку брату на плечо, и они поглядели друг на друга, но Гэррети не мог уловить никаких эмоций на их бронзовых лицах. Через момент Майк и Скрамм сошлись и двинулись прямо на толпу, которая, увидев обреченность их лиц, с криками бросилась врассыпную, будто он были заразные. Они получили предупреждения и, дойдя до перил ограждения, повернулись к вездеходу и выставили вперед средние пальцы. — Я ебал вашу мать, и мне это понравилось! — проорал Скрамм солдатам. Майк крикнул что-то похожее на своем родном языке. Идущие разразились криками одобрения, и Гэррети почувствовал, как на глаза ему наворачиваются слезы. Толпа замерла. Они получили во второму предупреждению и сели рядом на асфальт, тихо говоря друг с другом — каждый на своем языке. Гэррети не оглянулся. Никто из них не оглянулся, даже когда все было кончено. — Тому, кто выиграет, лучше сдержать слово, — сказал Макфрис. — Лучше пусть не обманывает. Никто ему не ответил. Глава 13 “Джон Гринблум, ну-ка спускайся!” Джонни Олсен Два часа дня. — Ты жульничаешь, скотина! — крикнул Абрахам. — Я не жульничаю, — спокойно сказал Бейкер. — С тебя доллар сорок. — Я жуликам не плачу, — Абрахам крепко сжал в кулаке десятицентовую монетку. — А с теми, кто меня так называет, я не играю. Но для тебя, Эйб, сделаю исключение. Для хорошего человека ничего не жалко. — Ладно, заткнись и кидай. — Не говори со мной так, — Бейкер сделал круглые глаза. — А то я упаду в обморок прямо здесь.