– С тобой хлопот не оберешься, – ворчал он, без труда увлекая упирающуюся ношу все дальше. – В будущем советую мне не перечить. Дюжина сопротивлялась – исступленно, безмолвно, внутри нарастала жгучая ярость. Да как он смеет? Проснувшись и сообразив, что к чему, разъяренный Хрум запрыгнул Псу на нос и тщетно старался укусить. Снова раздался хруст, на сей раз совсем рядом, ветер донес обрывки невнятного разговора. Кто-то неумолимо приближался к ним по снегу. Кто-то огромный, и он был не один. Дюжина помертвела. В мгновение ока Пес отпрянул от нее и рванул туда, где притаилась опасность. Глава 11 Раздался пронзительный визг, сопровождаемый потоком отборной ругани и изумленным возгласом Пса. Пошатываясь, Дюжина встала, сердце ухнуло куда-то вниз: никто из монстров не способен издавать такие звуки. Протиснувшись сквозь спутанные сосновые ветви, она ни капли не удивилась, увидев перед собою Пятака и Шестого. Закутанные в самые теплые шкуры и вооруженные до зубов рекруты восседали на лохматых косолапах. С оружием на изготовку обе стороны таращились друг на друга. Хрум перебрался с плеча Хранителя обратно на хозяйское. Серый косолап Пятака по прозвищу Громила яростно вращал глазами. Короткие изогнутые рога поблескивали в водянистом лунном свете, из медвежьей пасти облачками пара вырывались судорожные вздохи. Вьюга, которой правил Шестой, напротив, была сама безмятежность. Ветер ерошил ее длинную каштановую шерсть, мощные когти утопали в снегу. Дюжина первой взяла себя в руки и, убрав топоры за спину, воинственно уставилась на ребят: – Ну и кто из вас так истошно верещал? Пятак, спорим, что ты? Оба молчали, не в силах отвести потрясенного взгляда от Хранителя. – Я же говорил, – шепнул товарищу Пятак. – Статуя ожила! – Статуя? – прорычал Пес, обнажив острые как бритва клыки. – Она еще и разговаривает! – ахнул Пятак. Шестой больно ткнул его локтем: – Извините его, на нервной почве порет всякую чушь. Оскалившись, Пес продолжал буравить Пятака глазами. – Зачем пожаловали? – набросилась на ребят Дюжина. К Пятаку вернулась былая надменность. – Сама как думаешь? – откликнулся он, глядя на девочку сверху вниз. – Тоже хотим спасти Семерку. – С какой стати? – изумилась Дюжина. – Разве вам есть до нее дело? – У нас свои причины, – ответил Шестой. В полумраке различался бледный овал его лица, а в голосе звучали неподдельная тревога и искренность. Дюжина на секунду опешила. Шестой всегда относился к Семерке с пренебрежением – впрочем, как и остальные. – Ваши причины роли не играют, – отрезал Пес. – Немедленно возвращайтесь на заимку. – Я рад, что вы здесь, – обратился к нему Шестой, никак не отреагировав на приказ. – Мы боялись, что Охотники вообще не станут ничего предпринимать. – Они послали меня, а вы, юнцы, лишь усложняете мою миссию, – рявкнул Пес. – Мы не будем путаться под ногами, – заверил Пятак, восхищенно глядя на Пса. – Недаром выбрали самых быстрых косолапов. – Конечно не будете, – согласился исполин, косясь на следы, едва различимые в сгущающихся сумерках. – Потому что вернетесь на заимку. Все трое, включая Дюжину, – заключил он твердым, не терпящим возражений тоном. – Нет! – хором выпалили Шестой и Дюжина и потрясенно уставились друг на друга. – Поедем вместе, – быстро добавил Шестой с решимостью, какая совсем недавно звучала в голосе Дюжины. – Ага, – подхватил Пятак и, осклабившись, обратился к Дюжине: – Кто-то ведь должен тебя защищать. Подстрекаемая Хрумом, девочка рванула к обидчику, но между ними стеною вырос Пес. – Довольно! – скомандовал он. – Пока вы препираетесь, драгоценное время уходит. – Хранитель тряхнул каменной головой, и Дюжина вдруг почувствовала себя лилипутом. – Я разыщу девочку без вашей… – Семерку, – перебил Шестой. – Ее зовут Семерка. Пес рыкнул, даже не пытаясь скрыть недовольство. – Мне одному сподручнее. Поворачивайте назад. – Нет! – отрезал Шестой. – Все равно уже слишком темно, чтобы продолжать поиски. А нянчиться с нами не обязательно. Заночуем здесь, а на рассвете тронемся в путь. Обещаю, мы будем вести себя тише воды ниже травы. Дюжина испытала восхищение напополам со смятением. Шестой укротил Хранителя, даже не повышая голоса. Однако от перспективы путешествовать с Пятаком к горлу подкатила тошнота. Хотелось удавить его за одну только ухмылку! Впрочем, Шестой прав: пока они выясняли отношения, наступила ночь. На черном бархате неба расцвели звезды, среди деревьев таинственно мерцал снег. – Безумие, – ворчал Пес, расхаживая взад-вперед. – Безумие и непокорность. Не обращая на него ни малейшего внимания, Шестой расседлал Вьюгу; на лице у мальчика застыло упрямое выражение. – Значит, остаемся! – обрадовался Пятак, спешиваясь с непоседливого косолапа. Дюжина хмуро уставилась на Громилу. Охотники редко выводили его из стойла – слишком молодой и своенравный. – Совсем спятил? Приволочь необъезженного косолапа! – возмутилась она. Пятак только хмыкнул: – Сюда же мы добрались. Значит, я нашел на него управу. – Как на троллей в каземате? – съехидничала Дюжина. Пятак обиженно насупился, поник. – Прекратите! – велел Хранитель, опускаясь на снег. Под тяжестью его веса содрогнулась земля, с сосен дождем посыпались иглы. – Разобьем лагерь и заночуем. Вместе. А завтра вы вернетесь на заимку. Дюжина не верила своим ушам: – Ночевать с ними в одном лагере? Никогда! – А придется, – бесстрастно парировал Хранитель. – Темнота таит опасность. Если устроимся по отдельности, мне за всеми не уследить. – Мне нянька не нужна, – огрызнулась Дюжина. – Само собой. Тебе достаточно бельчонка и смекалки, – съязвил Пес. Пятак осклабился. Вспыхнув, Дюжина попятилась, еле сдерживаясь, чтобы не заорать. Не такой представляла она себе миссию по спасению Семерки. Дюжина сделала несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться, запустила руки в карманы и под залежами орехов нащупала таинственный сверток из каземата. Совсем забыла о нем! Казалось, с тех пор минула вечность, хотя в действительности прошло не более суток. Дюжина выудила плотный, завернутый в тряпицу предмет размером с кулак. Хрум настороженно обнюхал находку. Девочка потянула за край тряпицы, и через мгновение на ладонь ей упал гладкий молочно-белый камень. Дюжина разочарованно уставилась на него, как вдруг тот вспыхнул. Он разгорался так медленно, что Дюжина поначалу списала его метаморфозы на игру воображения, но в какой-то момент камень засиял ослепительным серебристо-голубым светом. Дюжина непроизвольно зажмурилась, испуганный Хрум заверещал. Остальные сгрудились вокруг, послышались изумленные возгласы. – Во имя Эмбера… – раздался над ухом голос Пятака. Дюжина заморгала, пока с глаз не спала пелена. Пятак таращился на нее, разинув рот. – Где ты это стянула? Эй, народ, вы только гляньте! – бросил он остальным. – Впервые вижу такой здоровенный лунный камень! Лунный камень? Прищурившись, Дюжина опасливо покосилась на сферу, пропустив оскорбительный намек Пятака мимо ушей. Вспомнились крохотные лунные камни в доме совета, их бледное свечение едва рассеивало тьму. Однако на ладони у нее лежало нечто совершенно иное. Сфера сияла, словно закупоренная молния, разгоняя тени и заливая все вокруг ярким светом. – Где ты это взяла? – выпалил мертвенно-бледный Шестой. Даже Пес смотрел на нее с подозрением. Возмущение настроило Дюжину на воинственный лад, недоумение лишило дара речи. Она негодующе оглядела собравшихся. – Украсть ты не могла, – успокоившись, заметил Шестой. – Но вопроса это не отменяет. – Кто-то принес в каземат сонное молоко, – нехотя призналась Дюжина. – И этот сверток… – Она осеклась, сообразив, что впопыхах забыла молоко. Во рту сразу пересохло. – Кто именно? – допытывался Шестой, пока девочка собиралась с мыслями. Теперь придется бодрствовать всю ночь. Но достанет ли сил, ведь она так устала… – Судя по росту, кто-то из рекрутов, – ответил за нее Пятак. – Для Охотника низковат. Но это противоречит всякой логике. Откуда у рекрута взяться лунному камню? Нам запрещено хранить все, что связано с прошлым, вплоть до имен. А эта вещица стоит целое состояние. Кто в здравом уме расстанется с таким сокровищем? – Поднимите камень повыше. – Пес всматривался в ослепительный вихрь, пока взгляд не заволокло пеленой. – Ни единого изъяна, – попятившись, констатировал он. – Бесценный экземпляр.