Арент пожал плечами. Он не утруждал себя подсчетом. – Семь, – подсказал Сэмми. – Верно, семь, – смущенно подтвердил Арент. – А что? – Почему тогда фонарей восемь? Четверо стояли у поручней; снизу плескались волны. Трое смотрели на восьмой фонарь вдалеке, а Сэмми наблюдал за старшим помощником. Почувствовав пристальный взгляд, тот поднял голову, и его губы скривились в знакомой ухмылке. – Что видишь, узник? – Карлика, – дерзко ответил Сэмми. – Никогда не видел карлика в Компании. Чаще всего такие, как ты… – Дурачки? – закончил за него Ларм. – А мы таких важных господ, как ты, называем недо… – Исаак! – рявкнул Кроуэлс. Арент сообщил старшему помощнику о загадочном фонаре, и тот позвал капитана. Не протрезвевший Кроуэлс был не в духе и хотел спать, но никак не мог допустить, чтобы кровь Сэмми обагрила кинжал Ларма, – а именно так обычно заканчивались ссоры с его старшим помощником. – Я – старший помощник капитана, – прошипел Исаак Ларм. – И не потерплю, чтобы какой-то узник смотрел на меня свысока. – Я и не собирался, – ответил Сэмми, будто удивляясь, что его слова кого-то могли обидеть. – Исаак – мой лучший старший помощник, – сказал капитан, все еще глядя на фонари, и мрачно добавил: – И единственный, кроме меня, человек, способный сладить с нашим негодяем-боцманом. – Что вы думаете про фонари, капитан? – спросил Арент в надежде сменить тему, пока Сэмми окончательно не разозлил Ларма. – Это не пираты, – сказал капитан, почесывая рыжие бакенбарды. – Кто бы это ни был, он хочет, чтоб мы знали о его присутствии. Пираты подходят тихо и не нападают на конвои. Выбирают одиночные корабли. – Может, какой-нибудь заплутавший корабль из Батавии? – предположил Ларм, касаясь своего амулета в виде половинки лица. – Возможно. – Кроуэлс провел рукой по волосам, картинно поигрывая мускулами. Он явно был из тех мужчин, которые любуются собой и не упускают возможности покрасоваться перед другими. – Ларм, не спускай глаз с кораблей, – продолжал Кроуэлс. – Никому не говори. Не хватало еще, чтобы поползли слухи и началась паника. Может, это пустяк, но если что-нибудь изменится, сразу докладывай мне. – Есть, капитан. – И первым делом с утра пусть дозорный посмотрит, что у них за флаг, – велел Кроуэлс. – Будет сделано, капитан, – ответил Ларм. Все разошлись по своим делам; Арент повел Сэмми обратно к носу корабля. Как только они отошли подальше, Сэмми ткнул Арента локтем в бок: – Амулет Ларма видел? – Еще днем, – подтвердил Арент. – Треснутая деревяшка на веревке, а что? – Вторая половинка лица. Первую сжимал в руках Боси тогда в порту. Края совпадают. Вряд ли Сэмми успел как следует разглядеть амулет Боси, но Арент не сомневался, что друг прав. Сэмми обладал еще одним даром – никогда ничего не забывал. А может, это было проклятье, а не дар. Он помнил каждый разговор, каждую решенную им загадку, место и время каждого обеда. Завидный дар, только Сэмми был не из тех, кому стоило завидовать. «Прошлое ранит», – сказал он однажды. Воспоминания кололи сердце, словно цветочные шипы – детские пальчики. И каждое ранило до крови. Неудивительно, что Сэмми жил по принципу: «Спеши вперед и никогда не оглядывайся». Сзади раздался визг. Исаак Ларм тащил к фонарю молодую девушку. Она была крепко сбитая, сильная и высокая по сравнению с карликом, так что он едва ее удерживал. Чертыхаясь, он ударил ее кулаком под дых, отчего она перестала сопротивляться, и швырнул на палубу перед Кроуэлсом. Арент подался было вперед, чтобы помочь ей, но Сэмми схватил его за руку и предостерегающе покачал головой. – Ты же воспитанница пастора, верно? – удивился Кроуэлс. – Что ты тут делаешь после полуночи? Это опасно. – Меня зовут Изабель, – бросила девушка, все еще тяжело дыша, и сердито зыркнула на карлика. – Имя хорошее, но ничего не объясняет. – Кроуэлс опустился на корточки рядом с ней. – Зачем ты тут рыскаешь в темноте, Изабель? – Просто гуляла, а он меня напугал, – выдохнула девушка, поглаживая живот. – Больше ничего. – Скорее, подслушивала, – осклабился Ларм, заслужив еще один негодующий взгляд Изабель. Кроуэлс шумно выдохнул: – Корабельные правила придуманы ради вашей безопасности. И нашей тоже. – Он зловеще улыбнулся. – В основном ради вашей. Разговор был личный и должен таковым оставаться. Если о нем узнают, я сразу пойму, кто виноват, ясно? Кивок Изабель выражал одновременно и согласие, и жгучую ярость. – Тогда уходи отсюда, – велел Кроуэлс. – И чтобы больше я тебя здесь не видел в такой час. Недобро глянув в сторону грот-мачты, Изабель поднялась и пошла обратно в кубрик. Никто не заметил, как в темноте по палубе скользнула какая-то тень. 21 Восьмой фонарь исчез за несколько часов до рассвета. Боясь нападения, Исаак Ларм вызвал капитана Кроуэлса, а тот приказал всем встать к орудиям. Кораблям флотилии было отдано распоряжение готовиться к бою; Йоханнес Вик пинками будил матросов и, в чем были, тащил их наверх. Якоря подняли, паруса спустили, готовясь к маневру, из пушек вытащили пыжи, а из-под колес убрали клинья. Матросы выкатывали из порохового погреба бочонки с порохом, засыпали его в стволы пушек и утрамбовывали. Не участвующие в спешных приготовлениях пассажиры сбились в кучку в ожидании первого залпа. Сара в каюте прижимала к себе дрожащую Лию и шептала ей на ухо ободряющие слова. Кресси обнимала Маркуса и Осберта и пела им песенки. Пастор с Изабель молились. Арент стоял на шканцах. Он не привык поворачиваться спиной к врагу, каким бы грозным тот ни был. Генерал-губернатор, по обыкновению, проснулся рано, поработал за письменным столом и отдал распоряжения гофмейстеру. Только по легкому дрожанию пера в руке можно было заподозрить что-то неладное. В темноте «Саардам» походил на ощетинившегося кота. Два часа на корабле ожидали нападения, затем страх сменился недоумением и, наконец, скукой. Светало, ночная тьма стала пепельно-серой мглой и вскоре окончательно рассеялась. Дозорный взобрался на снасти и, приставив ладонь к глазам, тщательно оглядел море вокруг. – Нет корабля! – прокричал он вниз Кроуэлсу и старшему помощнику. – Он исчез, капитан! 22 Сара проснулась от резкого стука в дверь и машинально нащупала кинжал под рукой. Она уснула у стола, дожидаясь, не появится ли прокаженный, и теперь сидела в одной ночной рубашке. Рыжие кудри растрепались, на носу и щеках проступила россыпь веснушек. Лия едва слышно посапывала в кровати. В дверь снова постучали. – Войдите, – сказала Сара. Доротея с кружкой ягодного чая остановилась на пороге каюты и с неодобрением огляделась. – Из каюты виконтессы Дилвахен слышался странный шум, – сказала она, поставив кружку на стол.